По утрам мы все завтракаем. Потом пьем чай. С чаем мне всегда не везет. Только я хочу сделать глоток из своей чашки, как кто-то, ну к примеру, младший лейтенант Прищепа, говорит:
- Глядите, у вас в чаю головастик плавает.
Гляжу. И точно - головастик.
Но это еще куда ни шло. Можно вытащить и допить.
Бывает и похуже...
Например, на другой день. Садимся опять пить чай. Я сам специально всем разливаю. И кипяток. И заварку. Чтобы избежать неприятных эксцессов. Себе наливаю в последнюю очередь.
Только сяду. Только чашку к губам поднесу. Опять кто-то, ну к примеру, моя любимая, говорит:
- Смотри-ка, у тебя в чашке опарыш плавает.
Смотрю. И точно - опарыш.
Все пьют дальше, хоть бы что. А домработница Клава отодвигает свою чашку и говорит:
- Подобные вещи оскорбляют мой эстетический вкус.
И уходит. Демонстративно.
- Вот гадина, - говорит ей вслед генерал Степанов. - Будь моя воля, она бы у меня на помойке из бачков вместе с крысами питалась.
- Так точно! - докладывает младший лейтенант Прищепа.
А внебрачный ребенок Петя, ни к кому персонально не обращаясь, говорит:
- Фуфло.
Ему недавно исполнился год. И ничего другого, к счастью, он пока говорить не может.
Генерал Степанов не всегда был генералом Степановым. Сначала он был лейтенантом Степановым. Потом его непосредственного начальника, капитана Иванова, расстреляли чекисты. И лейтенант Степанов стал капитаном Степановым. Потом его непосредственного начальника, майора Петрова, расстреляли чекисты. И капитан Степанов стал майором Степановым. Потом его непосредственного начальника, полковника Сидорова, расстреляли чекисты. И майор Степанов стал полковником Степановым. Потом началась война. Полковник Степанов пошел на фронт и потерял под Курском правую ногу. Вместо ноги ему дали "генерала".
- Дайте еще и Героя, - попросил Степанов.
- Не положено, - ответили ему. - Вы ведь только правую ногу под Курском потеряли.
- Эх, ёб твою мать, - не раз впоследствии сокрушался генерал Степанов. - Надо было еще и левую ногу под Курском потерять.
Внебрачный ребенок Петя любил целовать телевизионную дикторшу. Увидев ее на экране, он начинал дрожать, показывать на нее пальцем и вырываться из рук моей любимой... Он подбегал к телевизору и прямо впивался губами в телевизионный экран. Как раз в то место, где находились губы симпатичной дикторши.
И - застывал в блаженном оцепенении.
Это так вошло у него в привычку, что он не хотел ни есть, ни спать, пока не поцелует телевизор. Его странное поведение было одной из ведущих тем в наших разговорах.
- Я думаю, - глубокомысленно говорил генерал Степанов, - что тут дело не обошлось без лысого карлика.
- Так точно! - докладывал младший лейтенант Прищепа.
- А может в прошлой жизни она была ему женой или сестрой, - сама с собой размышляла домработница Клава.
- Ох, - горестно вздыхала моя любимая. - Чует мое сердце, что это какое-то сексуальное извращение.
... И когда в очередной раз приходил дежурный врач, любимая спрашивала у него:
- Доктор, мой Петенька все время целует дикторшу на телеэкране. Это случайно не сексуальное извращение?
- Это какую дикторшу-то? - живо интересовался дежурный врач. - Ту, что последние известия читает? С высоким бюстом?
- Да-да-да, - кивали мы все головами.
- Ха, - говорил дежурный врач и облизывал губы. - Я ее тоже целую. А наш главврач даже как-то умудрился с ней переспать. Так что ничего страшного в этом нет, - успокаивал он мою любимую. - Вот если бы ваш сын целовал диктора, тогда другое дело.
Однажды я возвращался домой. Стояла глухая ночь. Такая глухая, что глуше не бывает. И тут, неизвестно откуда, появился здоровенный амбал. Я смотрел на него. А он смотрел на меня. Я его никогда в жизни не видел. И никого он мне не напоминал. Но я почему-то неотрывно смотрел в его лицо.
- Чего смотришь? - спросил амбал, не так чтобы очень уж грубо, но и не так чтобы очень уж вежливо.
- Лицо у Вас красивое, - сказал я.
Он взял меня за плечо и, ни слова не говоря, повернул за угол. Мы стояли у темного подъезда. Луна скрылась.
Амбал задумчиво молчал. Его кулак, величиной с небольшого котенка, висел на уровне моей челюсти.
- Ладно, - поразмышляв, сказал он. - Иди. И больше никогда насчет этого не говори.
- Насчет чего? - не понял я.
- Насчет картошки дров поджарить, - ответил амбал.
Генерал Степанов, куда бы ни смотрел, везде видел лысого карлика. Например, смотрит он через форточку в телескоп. На звезды. В третьем часу ночи. Все, конечно, давно спят. И вдруг на всю квартиру раздается его истошный вопль:
- Смотрите, - по небу летит лысый карлик!
Все, конечно, вскакивают со своих кроватей и бегут смотреть.
Но лысого карлика на небе нет.
- Ну вот только что был, - смущенно оправдывается генерал Степанов.
Недовольные, мы возвращаемся в свои кровати. Через пять минут опять истошный вопль:
- Смотрите, по небу летит лысый карлик!
Мы снова, как сумасшедшие, сломя голову, бежим смотреть.
Лысого карлика нет!
- Ну вот буквально только, только... - в растерянности пожимает плечами генерал Степанов.
И так раз пятнадцать за ночь.
Стояла тихая летняя ночь. Напротив окна, за густой листвой, горел фонарь. моя любимая лежала на кровати. Она дышала ровно и глубоко. Я видел ее белую грудь под розовой комбинацией. Я видел ее густые волосы, разметавшиеся по подушке. Я видел ее нежный овал лица. Я видел ее ямочки на щеках. Она улыбалась во сне. Я видел ее алые губы. Чувственные. Горячие... Ее рот был чуть приоткрыт. Я видел ровные прекрасные зубы. Я видел... Господи, что это?!.. я присмотрелся получше. И увидел... конец шнурка от своего ботинка. Я тихонечко потянул за него. Он поддался. Я стал осторожно вытягивать шнурок изо рта любимой...
Он всё тянулся и тянулся. Я спешил. Шнурок не кончался. Когда я наконец вытянул его полностью, моя любимая проснулась.
Была глубокая ночь. Фонарь давно погас. В комнате висела густая, как кисель, тьма. Наши голоса плавали в этом киселе, словно дохлые мухи.
- Любимая, - строго спрашивал я, - откуда у тебя во рту оказался мой шнурок от ботинка?
- Ну я не знаю! Не знаю! - злобно отвечала любимая. - Откуда я знаю!
- Любимая! - настаивал я. - Вспомни, пожалуйста. Это очень важно. Может, когда ты мыла пол в коридоре, то случайно схватила его зубами?
- Ну что ты пристал! - взрывалась она. - Какой, к чертовой матери, пол! Я уже десять лет не мою полов.
И моя любимая отворачивалась к стене.
Однажды домработница Клава, толстая женщина с мускулистыми руками, впала в настоящую истерику. Она целый день ходила за мной как привязанная и без конца повторяла:
- Я сейчас видела НЛО! Почему вы мне не верите? Я видела НЛО! Люди должны верить друг другу!
- Я верю, - отвечал я, чтобы ее успокоить.
Но она не успокаивалась. Наоборот - начинала рыдать.
- Но послушайте, прошу вас. Я сейчас видела НЛО!!! Верьте мне!! Я видела!!
- Я верю, - снова говорил я.
Но домработница Клава всё равно не верила, что я верю.
Иногда одноногий генерал Степанов смотрел на двуногих прохожих и раздражался.
- Хо-о-дят, хо-о-дят туда-сюда. Как дураки. Это всё от расхлябанности. А надо строем. По четыре человека в ряд. Сбоку идет командир и командует: р-раз! раз!! раз-два-три! И чтобы все в одну сторону.
- Разрешите спросить, - спрашивал разрешения спросить младший лейтенант Прищепа. - А если кому-нибудь надо в другую сторону?
- Сначала все сходят в одну сторону, - размеренно поучал генерал. - Потом повернутся и сходят в другую сторону. Во всём должен быть порядок.
- Степанов, - говорила моя любимая. - Ты дурак!
- Не дурак, а генерал, - поправлял её генерал Степанов.
- Так точно! - докладывал младший лейтенант Прищепа.
А я сидел и смотрел телевизор. Полногрудая дикторша эротическим голосом читала последние известия.
Иногда в мою любимую вселялся дух следователя Гвоздева. Сам Гвоздев был расстрелян в начале пятидесятых годов. Движения любимой становились резкими, взгляд проницательным. Она подходила ко мне. Я, как обычно, читал в кресле чего-нибудь лёгонькое. Моя любимая резко направляла свет настольной лампы прямо мне в глаза.
- На кого работаешь, падла?! - с ненавистью кричала она.
Когда это случилось в первый раз, я уже засыпал. И больше от злости, чем от испуга, вскочил и заорал на неё:
- Ты что, дура, спятила?!
И тут же получил удар сапогом в пах. Любимая, став следователем Гвоздевым, натянула на ноги хромовые сапоги младшего лейтенанта Прищепы.
Полежав с полчаса на полу и подумав о жизни, я уже в следующий раз не делал никаких резких движений, а сразу признавался, на кого я работаю, и подписывал все необходимые признания, которые от меня требовал следователь Гвоздев.
Когда же дух расстрелянного Гвоздева покидал тело моей любимой, она забиралась ко мне в постель, предавалась смелым ласкам и шептала на ухо:
- Уй ти какой холосынький, зайка.
Сидит одноногий генерал Степанов в кресле-качалке. Качается. За окном пушистый снежок падает. Скоро Новый год. А генералу грустно отчего-то. Война давно окончилась. Некем ему больше командовать. Некого на смерть послать. А так хотелось бы...
- Младшой, - зовет от тоски генерал Степанов.
Младший лейтенант Прищепа как Сивка-Бурка из-под земли:
- Товарищ генерал?!
А Степанову вдруг кажется, что это уже за ним. С того света.
Поэтому и торопится оправдаться:
- Сам я лично никого не убивал. Честное слово. Даже мух.
- Товарищ генерал, - говорит младший лейтенант Прищепа. - Кваску не желаете испить?
- Любимая, - спросил я любимую, - ты меня любишь?
- Конечно, люблю, - сказала любимая.
- А как ты меня любишь? - спросил я.
- Я так тебя люблю, - сказала любимая, - что без тебя мне черная тоска.
- А со мной? - спросил я.
- А с тобой блаже-е-нство, - сказала любимая.
- Да-а... Интересно, - сказал я. - А без меня чего?
- А без тебя, - ответила любимая, - черная тоска.
- Интересно, интересно, - сказал я. - А со мной-то чего?
- Ну, а с тобой, - сказала любимая. - С тобой, конечно, блаже-е-нство.
- Значит, со мной блаженство? - спросил я.
- Да, сказала любимая. - а без тебя черная тоска.
- А со мной? - спросил я.
- С тобой, сам знаешь что, - сказала любимая.
- Не знаю, - сказал я.
- Блаженство, что - сказала любимая.
- С кем блаженство? - спросил я.
- С тобой, - сказала любимая.
- А не со мной? - спросил я.
- Что не с тобой? - спросила любимая.
- Сама знаешь что, - сказал я.
- Что? - сказала любимая.
- Ничего, - сказал я.
- И со мной ничего, - сказала любимая.
- Ну и что ты тогда ко мне пристала? - спросил я.
- Да кто к тебе пристает? - сказала любимая. - Кому ты нужен, полудурок недоношенный!
- Сама ты дура набитая, - сказал я.
В комнату, радостно улыбаясь, вошел младший лейтенант Прищепа. За ним шумной ватагой ввалились ребятишки.
- Так что, разрешите доложить, - руку к козырьку приложил младший лейтенант Прищепа. - Ваша потерянная нога нашлась. Юные следопыты обнаружили ее под Курском, когда ходили по местам боевой славы.
- Кто персонально нашел? - поинтересовался генерал Степанов.
Маленький мальчик с прилизанной челкой выступил вперед.
- Я, товарищ генерал!
- Молодец, - похвалил его генерал. - За проявленное мужество и героизм я награждаю тебя орденом Ленина. - Помолчал немного и добавил: - Посмертно.
- Что Вы такое говорите-то, - зашептал на ухо генералу младший лейтенант Прищепа.
- А чего? - не понимал генерал Степанов.
Но тут в комнату вошла моя любимая, и неприятный инцидент был исчерпан. Любимая несла на подносе целую кучу карамелек.
- Угощайтесь, детишки, - радушно пригласила она. - Можете брать сколько угодно. Хоть две.
- Что такое приказ? - разъяснял генерал Степанов детям. - Приказ - это приказ! Приказы не обсуждаются, а выполняются. Если я отдаю приказ, то это не я отдаю приказ, это наша любимая Родина отдает приказ. Вот, к примеру, я отдаю приказ: "Огонь!" Значит вы должны стрелять. Бах! Бах! Понятно?!
- Поня-а-тно, - нестройным хором отвечали дети.
- Кругом, шагом марш!
Дети повернулись кругом и строевым шагом вышли из комнаты. Осталась только маленькая девочка Леночка.
- А я вот не поняла, - жалобно пролепетала она. - Значит Вы и есть наша любимая Родина?
- Правильно, девочка, - ласково сказал генерал. - Соображаешь. Да, я и есть ваша любимая Родина.
И он протянул девочке Леночке конфетку.
Леночка схватила конфетку и, довольная, убежала.
- Дети - это цветы жизни, - умилилась моя любимая, погладив внебрачного ребенка Петю по головке.
- Фуфло, - недовольно сказал ребенок Петя.
- Неправильная постановка вопроса, - возразил генерал Степанов. - Дети - это будущие солдаты и солдатики.
Так точно! - доложил младший лейтенант Прищепа.
Я опять возвращался домой. И опять стояла глухая ночь. Неподалеку от вокзала меня окликнул милиционер.
- Эй, - сказал он.
Я подошел.
- Документы.
Я показал проездной на электричку.
- Откуда идёшь? - спросил милиционер.
- Ниоткуда, - ответил я.
- А куда? - спросил милиционер.
- Никуда, - ответил я.
- Тогда проводи её, - кивнул он на стоящую неподалеку женскую фигуру.
- Куда? - спросил я.
- Никуда, - ответил он.
Подошла женщина. Молодая, красивая, пьяная.
- Не хотите ли кофе попить? - показала она рукой на здание вокзала.
- Особого желания не испытываю, - сказал я.
- Почему? - спросила она.
- Не тянет, - сказал я.
- Почему не тянет? - спросила она.
- Потому что тяги нет, - сказал я.
- А может денег? - спросила она. - Так я заплачу.
- Нет, - сказал, - деньги есть.
- Документы, - слово в слово повторила она слово милиционера.
Я показал проездной на электричку.
Женщина внимательно вглядывалась в мою бумажку.
- Госбезопасность, - пошутил милиционер.
Я положил проездной в карман.
- Ну, будь здоров, земляк, - сказал милиционер.
Я кивнул. Мы пошли.
Дома меня ждала любимая.
- Кто это? - спросила она, указывая на молодую, красивую и пьяную женщину.
- Это, - сказал я, - леди фром зе найт.
- Кто-кто? - переспросила моя любимая.
- Госпожа Ночь, - сказал я.
- Кто-кто-кто? - переспросила моя любимая.
- Ночная фея, - сказал я.
Ясно, - сказала моя любимая, - это шлюха!
Как-то генерал Степанов посмотрел на внебрачного ребенка Петю и сказал:
- У пацана должен быть отец.
И позвал зычно:
- Младшой!
- Товарищ генерал?! - отозвался младший лейтенант Прищепа.
- Назначаю тебя отцом Петрухи! Приказ ясен?
- Так точно!
- Выполняй!
Младший лейтенант Прищепа пошел выполнять. Он наклонился над внебрачным ребенком Петей и сказал:
- Тю-тю-тю. Сынок. Согласно приказу товарища генерала, теперь я твой папа.
Так точно! - отозвался внебрачный ребенок Петя.
Слова дежурного врача не выходили у меня из головы. И вот однажды, когда в комнате никого не было, я включил телевизор. Полногрудая дикторша читала последние известия. Я поцеловал ее в губы. Телевизор у нас был черно-белый, но я увидел, как она покраснела. Тогда я поцеловал ее в шею. Она покраснела еще больше. Тогда я принялся покрывать страстными поцелуями всё ее лицо. Дикторша перестала читать последние известия и стала меня отталкивать.
- Вы с ума сошли, - шептала она сквозь зубы.
... Я расстегивал её кофточку. И высвобождал из-под лифчика упругие груди. Она уже не сопротивлялась, полностью отдавшись горячим ласкам. Мои руки продвигались всё ниже. Но добраться до самого интересного места мешала телевизионная рамка. Черт бы ее подрал!!!
- А-а-а... - кричала в сексуальном экстазе телевизионная дикторша. - О-о-о...
Я услышал топот множества ног. Первой ворвалась в комнату моя любимая.
- Что здесь происходит?! - с порога закричала она.
За моей любимой нёсся генерал Степанов. За генералом Степановым нёсся младший лейтенант Прищепа. За лейтенантом Прищепой неслась домработница Клава. За домработницей Клавой ковылял на кривых ногах внебрачный ребенок Петя.
Я уже спокойно сидел в кресле. Телевизионная дикторша, застегнув кофточку и поправив прическу, дочитывала последние известия.
- Ничего не происходит, - сказал я. - Последние известия передают.
- А кто же кричал женским голосом? - подозрительно спросила моя любимая.
- Это наверное лысый карлик, - предположил генерал Степанов.
- Да заткнись ты со своим лысым карликом, - оборвала генерала моя любимая.
- Никто не кричал, - спокойно сказал я. - Тем более женским голосом. Женским голосом здесь можешь кричать только ты. Или вот Клава.
- Чего ради я буду кричать женским голосом? - удивилась домработница Клава.
- Так точно! - доложил младший лейтенант Прищепа.
- Фуфло, - сказал внебрачный ребенок Петя и вдруг увидел дикторшу на телевизионном экране.
Лицо внебрачного ребенка расплылось в млеющей улыбке, и он побежал к телевизору. Я перехватил его по дороге.
- Дорогая, - строго сказал я своей любимой. - Ты дождешься, что твоего внебрачного ребенка шарахнет током. Зачем ты позволяешь ему целовать экран телевизора?
... Внебрачный ребенок Петя горько плакал и тянул ручки к телевизионной дикторше.
Мы сидели за круглым столом и вызывали дух Анны Ахматовой.
- Анна Андреевна, - вполголоса звала домработница Клава. - А, Анна Андреевна?
Стол начал медленно подниматься в воздух.
- Это лысый карлик! - в ужасе закричал генерал Степанов.
- Замолчите! - накинулись мы на него.
Генерал Степанов замолчал.
- Анна Андреевна, - шептала домработница. - Это Вы?
Стол начал медленно опускаться на прежнее место.
- Это лысый карлик! - вновь в ужасе закричал генерал Степанов.
Мы опять накинулись на него. Генерал Степанов опять замолчал.
- Ну, Анна Андреевна, - в третий раз спрашивала домработница Клава. - Хватит дурака валять! В конце-концов, это Вы или не Вы?!
- Это я, - раздался картавый голос из зеркала.
Мы посмотрели в зеркало и увидели пять лысых карликов, сидящих за круглым столом.
Я ехал в автобусе, который медленно уходил в ночь. Он уходил по мосту. А под мостом стояли товарные вагоны. Он уходил по дороге. А вдоль дороги дымили трубы крематориев. Он уходил в ночь. А в салоне стоял дикий холод. На окнах в два пальца намёрз лед. За окнами лежала заледенелая страна.
На остановках автобус останавливался. Но никто не входил в открытые двери. Только снежок летел...
Сидел одноногий генерал Степанов, кутаясь в коричневый плед. Лежала моя любимая в розовой комбинации. Стоял младший лейтенант Прищепа в парадной шинели. Внебрачный ребенок Петя, обхватив его ногу, смотрел снизу вверх. Домработница Клава мускулистыми руками подметала снег в узком проходе между сиденьями. За рулем автобуса находился лысый карлик.
Мы ехали в ледяную ночь.
конец