В середине августа 1999 года четверо (не считая Джима) вышедших из ума витеблянина — Игорь Высоцкий, Игорь Нестеров, Василий Иванович Брус и Новиков, решили порадовать себя еще в этой жизни, предприняв плавание по течению Западной Двины, чтобы доказать оставшемуся населению города реальность своего существования, а также то, что по реке пока еще можно осуществлять судоходство. Республиканские и витебские газеты поупражнялись на своих страницах в освещении этого казуса, а мы в свою очередь даем нешуточные отчеты самих участников экспедиции с тем, чтобы все знали, как все было на самом деле.
На этот счет можно, конечно, и шутки шутить, но, стоит скользнуть мысленным взором по истинной сути всего случившегося — вздрогнешь. Было бы правильней утаить эту истинную суть от случайного уха, да и от сотоварищей, коим реальность грозящей им катастрофы едва ли усугубляла адреналин в крови — в то самое время, когда моё нутро испытывало адскую пытку существа, в полной мере сознающего свою мерзопакостную роль мальчиша-плохиша космического масштаба. Незавидная роль — сутенера самого Сатаны, и тем труднее откровенничать, положа руку на сердце… И уж тем паче, неприглядность подобных откровений состоит в том, что мистика всех моих провидений по факту никоим образом не исказила черт Земного ландшафта, равно как и лиц несостоявшихся жертв моего предательства и до сей поры является предметом моей личной озабоченности.
В оправдание могу лишь сказать, что на этом настаивал Новиков, обязав всех участников впечатлившей его акции (в которой сам он оказался отнюдь не по своей воле и предназначался в жертву) написать для его журнала рассказы “об этом празднике водоплавания”. Слепец, озабоченный похотью тела да отсыханием извилин в собственном мозгу, он поставил меня перед выбором: отшутиться складной туристской байкой созерцателя чахнущего бассейна Западной Двины, либо выложить всё начистоту, взяв при этом на себя ещё один грех — предать компаньона, единственного, посвященного в тайну и достойного всяческого преклонения и почитания. Впрочем, каяться поздно, ибо выбор уже сделан. Зато никогда не поздно воздать должное человеку, готовому в ущерб собственной репутации, но во имя данного им слова, до последнего конца чинить отчаянную клоунаду и верить другому человеку, как себе. Не удивлюсь, но утру слезу гордости за настоящего друга, если рассказ Игоря Нестерова о нашем путешествии будет не более чем бездарный лепет о прелестях досужего времяпрепровождении по-над водной гладью. Уж кто-кто, а он-то доподлинно знал суть роковых предзнаменований и всеми своими нервными окончаниями ощущал висящий в атмосфере электрический заряд… Впрочем, по порядку и — издалека…
В череде то и дело назревающих концов света, всякий раз авторитетно предсказанных Нострадамусом и другими официальными лицами, этот — предполагаемый на 12 августа 1999 г. — уникален тем, что его ожидание лично для меня началось в начале восьмидесятых, когда эта дата никоим образом не смаковалась ни одним информационным источником. 12-08-99. Это старый харьковский телефон моей юношеской страсти, которую звали Света (фамилия, кстати, Кунцева), и благодаря которой у меня недвусмысленно заболел конец. Именно тогда я почему-то и определил этот номер телефона, как роковую дату Конца Света и едва ли вспомнил бы о ней за давностью прошедших лет, если бы, опять-таки, не обстоятельства…
Едва ли не в первое, после знакомства с ним, посещение квартиры Нестерова (по-моему, 1997 год), в процессе травли анекдотов, когда прозвучали слова “конец света”, Нестеров поведал жизненную байку — в тему — о том, якобы, что в его армейскую бытность, имея чем-то занятые руки, он попросил подружку нашарить в его кармане сигареты, после чего произнес такие слова: “Это конец, Света”. Я, в свою очередь, не преминул заметить, что тоже знал в своё время Свету, по фамилии, созвучной со словом “конец” и тут же вспомнил зловещие цифры. На что Нестеров воодушевился и заверил меня, что его Света телефона не имела, но жила в квартире номер 8 дома номер 12, и цифры эти документально подтвердил записью в истертом блокнотике, из которого черпал анекдоты. Посмаковав ситуации, мы пришли к убеждению, что моя информация о дате конца света полнее, а ждать её оставалось не так уж и долго. Решили ждать.
Какова же была наша радость, когда мы услыхали о солнечном затмении, приходящимся именно на эту дату — 12.08.99! Тут же и соответствующее нострадамовское предсказание всплыло, и, якобы, от Павла Глобы поступила недобрая весть… Но это отнюдь не главное. Главное — мой личный контакт с Нечистой Силой. О нем-то я и поведал Игорю Нестерову буквально недели за полторы до роковой даты. А суть его состояла в том, что будучи в чрезвычайно переутомленном состоянии, я натурально разговаривал с тенью, посетившей мою полуночную комнату. Она (Тень) внушала мне, что судьба человечества в моих руках, а я вопрошал: “Какого черта!?”, на что тень ухмылялась и пудрила мне мозги философией предела. Мол, всему есть предел. “Но можно ли его отсрочить?” — задавал я вопрос.
— Тут всё зависит от полноты налитого стакана.
Короче, Тень жаждала крови. Крови трех поколений. И готова была принять в жертву трех наиболее достойных представителей из моего ближайшего окружения, причем, непременно мужского пола и при обязательном условии, что все трое должны быть натурально обделены в повседневности женской лаской.
— Ну и кого мы выберем в качестве кандидатур? — спросил Нестеров, даже не выслушав до конца мою сокровенную исповедь, и тут же предложил Славу Новикова, как представителя среднего звена: — Женской лаской обделен? Обделен. А муж достойный.
— Достойный, — согласился я. — Премию “Букера” имеет… Но кто тебе будет “Телевестник” верстать?
— Василия Ивановича попрошу. У него это профессиональней получается.
— Василий Иванович тоже женской лаской обделен, — вздохнул я без задней мысли, только из сострадания. Ведь при внешнем семейном благополучии, вижу, страдает человек, ищет свою женщину. Но только я никоим образом не предполагал его в качестве жертвы употребить, просто к слову пришлось. А Нестеров схватился за кандидата:
— Ладно. Сам верстать “Телевестник” буду.
Я тут было уперся:
— Что ж ты меня хочешь самых близких людей лишить!
А Нестеров на это:
— Так ведь таковы условия отсрочки конца света! Самыми родными жертвовать надо, иначе человечество не спасешь. Не шутки шутим. К тому же Василий Иванович за старшее поколение сойдет.
— Если самыми родными, — вздохнул я, — тогда Артура Исаченкова клади на алтарь.
— Артур не подойдет, — возразил Нестеров, раскинув мозгами. — Во-первых, его Ленка любит; а во вторых, его поколение уже Новиковым представлено.
— Вот, черт! — подосадовал я. — Обидится ведь! Обидится, не разобравшись.
— Так мы ж потом ему объясним: так, мол, и так… — и тут Нестеров засомневался по Василию Ивановичу: — Может, Катерининым заменим? Или Давидом Симановичем, к примеру?
Я дал категорический отлуп:
— Ты мне Василия Ивановича никем не заменишь! Геннадий Михайлович, понятно, был бы вне конкуренции, да лаской женской он никак не обделен; и смотри, какая закономерность: чем старей писатель земли русской, тем моложе его девки становятся! Просто чудо какое-то! Ну да бог с ним. Давай лучше теперь о молодом поколении думать. На этот счет, — говорю, — у меня два соображения имеются. Первым — слукавить хочу. Как бы есть у меня в ближайшем окружении такой Полтергейст: и не любит его никто, и малец он достойный… Принесём его в жертву, а?
— А в чем лукавство-то? — не понял Нестеров.
— Не понял, так и не надо. — закрыл тему я. — Джиму отдаем эту вакансию, без вопросов. По всем статьям подходит без всякого лукавства: молодой, красивый, талантливый… а что касается женской ласки, так не зря ж поёт в песне собственного сочинения “Меня никто не любит!..”
На том и порешили.
— А как ритуал осуществляться будет? — поинтересовался Нестеров.
Я сказал, что Нечистая Сила просила доставить кандидатур в безлюдное место подальше от города, потому что сгореть эта троица должна будет ярким пламенем, дабы обратиться в новое созвездие, куда, собственно и переместится со временем вся земная жизнь посредством эмоционального всплеска гибнущего человечества. И тогда Нестеров вспомнил мою старую идею смастерить плот из пластиковых бутылок и соблазнить предполагаемых жертв в путешествие, чтобы те ничего не подозревали. Потому всё и делалось нами двумя в панической спешке, и щадили мы наших товарищей, с болью в сердце представляя себе их грядущую участь…
А вышло так, что когда мы поплыли, журналисты в газетах очень сильно приврали о наших планах, в частности, уверяя читателей, что мы направились в Ригу. Бедная Нечистая, вдоль по Западной Двине из сил выбилась, пока нас нашла, ну и то что на берегу случилось — это её рук дело. Задницу она нам показала из-за УАЗика, когда нужду справляла. А ведь могло быть куда хуже! Могла катастрофа произойти вселенского масштаба! Чудом всё обошлось. Просто чудом!
Теперь, я обращаюсь к тем, чьими жизнями хотел отсрочить (а может быть и отсрочил) конец света, к тем, кому уготовил звездную участь, которая не состоялась лишь в силу непредвиденных обстоятельств…
Простите меня, братья.
Если вы меня прощаете, то в следующем году, предлагаю отпраздновать годовщину несостоявшегося конца света новым плаваньем на плоту — вверх по течению Двины с помощью мускульной силы трех представителей разных поколений, кандидатуры которых предлагаю обсудить накануне путешествия.
11 августа 99
около 12:00
Кажется, еду на плоту “Западной Двины” по Зап. Двине.
Печать И-36 опять откладывается. Этот самый Василь — в командировке, а будет ли он в “Сапеге” в пятницу, 13-го, Христофор определенно сказать не может. А было бы интересно распечатать именно в пятницу, 13-го. Но, кажется, вместо этого мы едем тонуть в Западной Двине.
около 20:00
Завтра сплавляемся по Двине. Как ни хотелось мне вместо этого распечатать “И-36”, опять — откладывание печати. Поплывем, как говно по канализации.
22:02
К отплытию поеду в костюме.
13 августа 99
полдень (пятница!)
Вчера стартовали. Много суеты, беготни, мелочевки, но и — радости — много. Из печального: Артур расстроился, когда узнал, что он поставлен перед фактом — его не взяли в компанию. Старт немного скомкал надвигающийся дождь: Витебск плакал (тривиально!) расставаясь с нами. Город покинули его лучшие люди (не считая меня). Радость — за Высоцкого. Он сконструировал великолепное плавательное средство — плот. Я и сегодня не устаю восхищаться им (плотом). И вообще, если сравнивать всех друг с другом — лучше всех — Игорь. Он очень хороший. Никогда не потянет одеяло на себя. Я заигрывал с Татьяной, а она обходилась со мной, как с невменяемым (как я с Полтергейстом). Такие события (наше путешествие) — они учат добру, вниманию и сердечности. Я очень доволен, что ребята меня взяли с собой. Все, конечно, хорошие. И В.И. не плох. Жаль, что у Игоря не получается с Артуром. Вот уж была бы компания! Проплыли все три моста. К нам плавали Костя с Шуриком на плот (через всю реку!). Это было трогательно. Увы, не до слез.
Ночью был дождь. Меня накрыли пленкой заботливые люди (Игорь Нестеров). А сегодня — прекрасная погода. Прекрасная!
Зовут есть. Надо идти. Потом допишу.
Продолжаю писать уже на борту. Вас. Ив. и Нестеров спят, Джим с VSK пытаются бороться со встречным ветром, а я от нечего делать пишу дневники их жизни. Сегодня все плавание сопровождается изобретением новых грамматических конструкций типа: “Где носки старости моей?” или “Возьмите кастрюлю голода моего”. (Хотя конструкция эта была давно уже изобретена (“Палец написания моего”) Высоцким или К.Грамотным). Хорошо. С самого утра. Много смеха, удовольствия. Как хорошо! Только вот ветер встречный...
Я искупался, прямо в одежде. Мальчишество, а было весело. Вообще — весело. Отдыхаем. И хорошо отдыхаем. В следующий раз хотелось бы, чтобы и К.Грамотный с нами поехал, Исаченков, Дацкевич...
Проект обвинительного акта:
1. Шампанское забыли выпить при старте.
2. Не играла музыка, не были исполнены гимны.
3. Во второй день плавания не было вообще руководства. Ночевку готовили в потьмах.
4. По пути движения бывший адмирал Нестеров допускал нелестные выкрики в адрес местного населения (не было улыбки доброй на его лице).
5. Нестеров же забил гвоздь в стойку штурвала беспричинно.
14 августа 99
утро.
Попытка переворота окончилась неудачей (милиция оцепила район и прервала судебный процесс). Но обвинение я успел зачитать. 5-6 человек витебского ОМОНа окружили нас, проверили паспорт у VSK. А сам переворот (захват власти) прошел достаточно гладко. Без сопротивления. Правда, потом попытки бегства были. А началось все вчера, когда мы с Высоцким на вершине горы намытого песка приняли решение взять власть в экспедиции. Просто вчера намучились с ним (да и все устали). А сама идея — лумумбовские игры стройотрядовцев. Я вчера опять об этом подумал — студентов-иностранцев подспудно обучали, под видом игры, как надо делать перевороты. Причем у нас в Новоселовке это проходило очень грамотно, без дураков (с обеих сторон) — и успех переворота в стройотряде во многом зависел от того, как было информировано и подготовлено местное население. Наша попытка потерпела неудачу лишь потому, что кто-то из местных (в 7 часов утра!) позвонил в милицию и сообщил, что здесь на берегу творится захват людей.
15 августа 99
утро.
Долго не записывал — не было времени. Было много жизни. Счастья. Радости.
Вышли на стремнину.
Я выбегал на берег в поисках стоянки, уходил глубоко в лес — ни ягод, ни грибов, одна радость — муравейник.
Плыли. Местные люди приветствовали нас, а два пацана увидев нас: “Это о вас в газетах написано?” И вот во второй половине дня зарядил дождь. До вечера. А потом оказалось, до утра. А сейчас кажется — до вечера. И вроде бы мерзопакостно. А на самом деле — это была восхитительная ночь. Дождь, сильный огонь костра, навес над столом — великолепное блюдо, приготовленное Вас. Ив-чем и — к удивлению моему — его благожелательное ко мне отношение. Это правда — костер я сделал великолепный, капитальный, никакой дождь не мог с ним сладить. А как я его разжигал — никогда еще в таких условиях не делал я костра — под дождем, мокрые дрова, бумага — влажная. И все же он загорелся — и жизнь началась. А на нас не было нитки сухой! Рядом с огнем пообсохли, сделали ужин. Много ели, пели, пили. Вели разговоры. Это была прекрасная ночь. Все ребята — очень хорошие. Но лучше всех — Высоцкий. Он точно знает, что... И самое главное — он сделал плот (еще не определились в названии — Пентюх-I?). Нестеров соорудил навес. Вот только Джим слегка раздражает последнее время. Похоже, что кроме как петь, он ничего делать не умеет. Но поет он хорошо. И все прощается, когда он поет. И вчера он пел у костра ох как хорошо! Шаманил! Сегодня — хмурое утро. Да, как мы спали — это ужасно. Но пережили эти неприятные часы под дождем в одиночку и сейчас ожили. Весело потрескивает долгоиграющий костер. Мы напиваемся чаю, благодушествуем, несмотря на непогоду. Нестеров с VSK отправились на берег в экспедицию в поисках вариантов доставки плота в Витебск.
Вернулись из похода 15 авг. в 5 часов вечера. Покушал и, не докурив даже сигареты и недопив чаю, свалился спать. Проспал до трех ночи, и, покакав — никогда я еще такой кучи не выкакывал! — решаюсь опять спать, ничего писать не могу — спать, потом.
18 августа 99
около 18:50
(...) Потом пришел В.И. попили чаю и поехали к Нестерову, где нас ждала машина — ехать за плотом. Весело и не так уж и перетруждаясь (дружно) привезли его к Высоцкому. Всего работы, с дорогой — три часа. Теперь плот у Игоря в гараже. Весело все это проделали — люди обращали на нас внимание по всей дороге. Кто-то, возможно, узнавал. С Высоцким поразмышляли над чувствами Гагарина, когда он вернулся на землю и как его встречала Москва.
Когда перевернули на берегу плот, к моему изумлению, ни одна бутылка не пострадала, не отвязалась, не продырявилась, и вообще, он был совершенно целым! Я еще раз порадовался за гениальность Высоцкого. И пел всю дорогу ему дифирамбы (а он жаловался, что в газетах об этом никто не говорил). Напрасно — ведь у Пукшанского было что-то сказано об этом — что конструкция — Игоря Высоцкого, просто Игорь не там запятую прочитал.
Заколебал меня Новиков — пиши, мол, про плот! А чего писать-то? Ну, собрались пятеро взрослых идиотов. Ну, склепали плот из пустой тары. Ну, поплыли от нефиг делать неизвестно куда. Ну, обгорели слегка под солнышком. Ну, промокли, как собаки, под дождиком. Ну, напились водки, как свиньи. Ну, свиной же тушёнки обожрались, как кони. Ну, за…лись, как … Хули писать-то, не понял? Что мы, типа, крутые такие герои — плыли там, типа… Так вот плавает только ГОВНО! Моряки — ХОДЯТ! Вот и пошло оно…
Хотя, в общем-то, как бы на самом деле происходило что-то такое, чего никто, в общем-то, типа как бы на самом деле, и не понял, как бы, типа того…