* * *
Я видел стройную сосну старинной русской сказки -
она была из серебра, из инея ветвей,
и запад плавился за ней, уже холодный с краю,
и иней плавился на ней, чуть золотясь в ответ,
а над сосной, над сединой, сизо и шестикрыло
тяжелый сокол подымал седмицу голубей,
и всё, что было для меня и мило, и любимо,
всё билось в горлинке одной - в душе моей.
1978
СТАРШАЯ СЕСТРА
Глаза сестры сиреневого цвета,
но как поникла бедная сирень!
Не шёлковой свита и жалкой лентой
бессмысленная красота седин.
Дешёвой кофтой укрывает плечи,
счастливая садится у окна -
мы потому так радуемся встрече,
что поравнялись наши времена.
Теперь она, конечно, всё расскажет,
чего мне раньше было не понять -
о том, что жизнь жестокая такая
теперь она мне сможет попенять.
Теперь моя душа пред ней открыта.
Сестра с улыбкой смотрит в палисад.
Сестра молчит. Полжизни позабыто.
А всё, что помнится - я понимаю сам.
1981
ПРОРОК
Он размяк и душой и телом,
но чуток как часовой -
никому в поднебесье целом
не выдаст себя с головой.
Вот он курит как ты, взатяжку,
вот поддакивает не спеша -
только сдуру можно втемяшить,
что он совесть твоя и душа.
Но и всё ж в этом человечке,
криво склеенном из половин,
живы серые и от века
восхитительные соловьи!
1985
ПЛОЩАДЬ СВОБОДЫ
Марк Шагал шагал по Витебску -
чужестранный как шакал,
он провидчески провинцию
чужедальнюю алкал,
он характер свой испытывал,
он фортуну колебал -
из голодного из Питера
к бульбе, салу и хлебам.
Здесь, с мандатом Наркомпроса,
но оставшийся собой,
Марк поставит знак вопроса
на Никольский собор.
Историческую эпоху спустя
невозвращенец Шагал
пообещает городу половину "себя",
половиной в себе - собор,
над которым парят коровы
с еврейскими зареванными глазами.
Слава! Слава щедрому Марку!
Пусть вечно зияет на месте собора
поименованная комиссаром Шагалом
Площадь Свободы!
ВОЕНКОМАТ
Верю в мудрость людей осторожных -
догадаются, может, не встарь! -
заготовить для нас подорожную
и подать чуть до срока состав?
Но куда по расплавленным рельсам
повлекут нас в горнило атак
посредине вчерашнего леса
не могу я представить никак!
И куда я рванусь оголтело
перед смертью выказывать прыть,
если это неверное тело
даже сына не сможет прикрыть!
1986
СМЕНА СТОЛИЦ
1.
Это ордынские палаши
нарезают пластами чужую ночь
как черную ковригу,
или ветер степной верховой
натолкнулся на грань Руси
и ударился оземь,
рассыпаясь искрами
светляков?
2.
И болота нас не спасли,
и кресты их не остановили -
станем татям коней пасти
муравой травой, не ковыльной.
Рык погонщиков, скрып подвод
нас от родины отрезают -
окровавливается восход,
отразившийся от Рязани.
Выползая из тальников,
в светлой речке подводы не вязнут,
до детинца один переход -
тьма подков на вериги князю.
Молись, князь, молись!
3.
Руси и сузиться до Суздаля,
и распуститься до Карпат -
недаром ткутся сны изустные,
а дале пимены корпят.
Пока же в хлябь колеса катятся,
босые ноги им вослед.
Пока ж - не только князю кажется,
что русским будущего нет.