Девушка с младенцем мчалась в сторону Города, и обиженная пыль летела из-под копыт ее коня. Пыль привыкла, что ее топчут. Но сейчас ее прямо оглушали, взметали клубами, тревожили покой - а этого пыль простить никак не могла, и мстила, забиваясь девушке, коню и младенцу в легкие - если, конечно, успевала догнать. На дороге девушка встретила бродячего поэта:

Словно солнце пелену неба на рассвете,
Рвут молчание стихи - каверзные дети.
Словно тучи небо на синевы полоски,
Рвут отчаянье стихи - судеб отголоски.
Словно дикий зверь шальной сучьев сетку в чаще,
Рвут отчаянье стихи - сок души бодрящий.
Только не хватает сил - эх, какая жалость!
Чтобы дети каждый день у меня рождались.
Только нет таких ушей, чтобы всех живущих
Отголоски услыхать судеб в жизни гуще.
И душа заплачет, как раненая птица,
Если будет каждый день соком бодрым литься.

и молодого бродягу:

Вновь ночью зуб на зуб попасть не мог,
К стене вновь жался, как к спасению,
И проклинал мороза бьющий рог.
Деревню летом вспомнил: пыльный стог,
"Спасибо" - говорил везению
И мягкой, доброй теплоте дорог.

Зато живу... апчхи!.. свободно,
Насмешкой чествую беду.
Смогу я выжить где угодно,
И я нигде не пропаду!

Под утро голод свел пустой живот,
Работы нет, нет пропитания,
В отбросах рылся, как бездомный кот.
И рвоту изливал на камни рот,
Желудок плакал от страдания,
Качался я, как в море утлый плот.

Зато живу... ум... свободно.
Насмешкой чествую беду.
Смогу я выжить где угодно,
И я нигде не пропаду!

Затем увидел я на рынке: вор
У ротозея кошелек стащил.
А я - у вора (были дни - на спор
Выхватывал за шею змей из нор).
Потом бежал, что было сил.
Мне славу пел погони глоток хор.

Вот так живу я сво... свободно,
Насмешкой чествую беду.
Смогу я выжить где угодно,
И - я нигде не пропаду!

Нашел я к ночи у подруги кров,
Любовью с ней занялись чистой -
Но кошель брат ее взял из штанов
Моих, напился, скоро был готов...
Я мстить не стал. А утро мглистое
В пути я встретил: шел на странствий зов.

Вот так живу... Эх... м-да... свободно...
Насмешкой чествую беду.
Смогу... тоска!.. не пропаду...

- Враги напали на Деревню! Идут на город! - закричала девушка.
- Возвращаемся в Город! Вольемся в рать! - прокричал бродячий поэт.
- В Город сматываться надо, - кивнул молодой бродяга.
Девушка мчалась в Город. Проскакала в Черные Ворота, мимо дремлющего стражника с горном и барабаном, вдоль кладбища - к Дворцу.
На кладбище, у могилы, сидел мужчина:

Справа были могилы бедных; в одной из них лежал 1-ый покойник. Справа - могилы богатых; в одной из них лежал 2-ой покойник

1-ый покойник:

2-ой покойник:

1-ый покойник:

В домике у кладбища работал алхимик. Он не увидел скачущей девушки с младенцем, лишь услышал стук копыт:

Рядом работал ювелир. Он видел мчащуюся девушку, но не услышал стука копыт: был глуховат:

Тонкую пряжу на тиглу щипцами ткать трудно,
Хочешь оставить невидным шершавый шрам швов.
А кончишь работу - уснешь беспробудно:
Редких камней и металлов дар людям готов.
Жизнь обретут твои слезы и пот в этом даре,
Боли в спине перельются в прекрасный узор.
Круги под глазами - с брильянтами в паре
В вечность отправятся, в яростный с Временем спор.

Девушка пролетела по улице Крутой, мимо Длинного Ножа, главаря разбойников и воров Города:

Бросая вызов небу, людям, миру,
Я в юности мятежной проклял бога
И христианство осудил, как ересь,
И сам трущобы людям богом стал.

С тех пор мне небо не дает покоя:
Ночами свет луны насмешлив, ярок,
Зимою снег идет, будь трижды проклят,
И свечи праздничные дождь сквозь крышу тушит,
И раз в десятилетие - чума.

С тех пор мне люди не дают покоя:
Кричат, когда я требую молчанья,
Приставив длинный нож к их горлам,
Преследуют, когда хочу один быть,
Грозят петлей иль каторги киркой.

С тех пор в покое мир не оставляет:
Он создал стражников, чтобы вели охоту
На тех, за мной кто следует с доверьем,
И создал Герцога, чтоб издавал указы
О золоте за голову мою.

С тех пор меня оставил бог, и церковь
В блаженстве мне загробном отказала,
Несчастный град усталое бьет тело;
Но я трущобы людям богом стал.

и притаившегося за его спиной оборвыша:

Когда я родился, мне были не рады.
Мир ласковых рук не протягивал мне.
Отец чертыхнулся: "Плодятся, как гады!"
А мама забылась в бесчувственном сне.

Дед мутно смотрел и рыгал сквозь икоту,
Со свалки отец притащил тряпье мне.
Сестра, все кляня, в ночь ушла на работу,
А мама забилась тревожно во сне.

В углах копошились сестренки и братья,
И ползали часто они и по мне,
Отец небесам слал пустые проклятья,
А мама навеки замолкла во сне.

А утром отец навсегда дом покинул,
Работать сестре приходилось вдвойне.
Дед быстро свихнулся, стал полным дебилом.
А мама ночами приходит ко мне.

Они караулили добычу.
- Как промчалась! - сказал Длинный Нож.
- Берем? - оборвыш кивнул на шатающегося гуляку, выходящего из трактира.
- Стой! - пробормотал тот вслед девушке на коне:

пристал он к Длинному Ножу.

- Уходим! - сказал тот. - Негероично ограбление невменяемого, негероично.

- А, разглядел, ты - ворона. Ну и проваливай! Я, видно, святой человек, если передо мной Сатана боится появиться в своем истинном обличье и прикидывается вороной.

Иноземный гость:

увернулся от скачущей девушки и постучался в дверь гостиницы. Дверь открылась: измученного вида хозяин смотрел замутненным взором: