Заиндевел сортир былых очарований,
В дерьме погрязла свежих мыслей рать...
Но чу!
Из недр земли ползут на пашню камни
И, значит, браться за перо пора.
... В разгар страды шли камни собирать
Комбайны ветхие.
Отдельно взятый хлебороб
С серпом, заломанным за локоть тощий,
На жито шел, буксиром маломощным
Влача вслед за собой коня и плуг
И тещу в подрессоренной тележке.
Вокруг иллюзия бобовых бушевала,
И редким колосом тянулась к небу гать,
И хлебороб к уборке урожая
Прибег, дабы Отчизне помогать,
Тем приумножив поступь пятилеток
И закромов несметных центнера.
Спасибо, хлебороб, тебе за это!
Пою тебя: ура тебе! Ура!
Но хлебороб пред славой не возропщет -
Поставив на откос тележку с тещей
(Пускай стоит. Авось кто и столкнет!)
И на засеянную житом площадь
Хозяйской поступью уверенно шагнет,
Где и увязнет тотчас по колено,
Имеющее место на ноге,
Произнося при этом непременно
Родное сердцу слово с буквы "х":
"Хлеба!"..
И с житом в рукопашный...
А что же конь?
А конь стоит у пашни,
Готовый слечь от приступа инфаркта,
При мысли, что в борьбе за урожай
Он должен заменить комбайн и трактор,
А у него и спазмы, и парша,
И слепень-муха насмерть заедает,
И хлорофилла в пище не хватает,
И стоя спать приходится в конюшне,
И жить в противогазе душно...
Но тут читатель скажет: вот те раз!
Откуда на коне противогаз?
Я просветить читателя обязан
Насчет предмета на коне противогаза:
Конь прежде осьминогом жил в пучине вод.
И осетрину вдоволь ел, когда был молод...
На почве моря он имел успех. И вот,
Он повстречал однажды рыбу серп-и-молот.
Он воспылал к ней гидравлической любовью,
Присоски щупалец своих к ней устремил,
Но та, проплыв, не повела и бровью.
И стал с тех пор бедняге свет не мил.
Его чернилами тошнило и рвало,
Он даже помышлял о суициде,
Однажды спас его полковник отставной,
Который всякий раз, придя рыбачить,
Шел на дно
И по привычке там искал противогаз,
Утерянный во время срочной службы.
В один такой вот раз
Полковник осьминога спас.
Случилось это так:
Подводное теченье
Вдруг сорвало фуражку с плеч
И размотало с головы портянку,
Посредством коей устранялась течь
Морской воды в дыхательную полость организма.
Полковник, верный идеалам ленинизма,
Стал задыхаться.
Он расстегнул воротничок,
Ослабил портупею на две дырки,
Рукой нащупал партбилет и вдруг...
Он увидал на дне морском
Противогаза бледное сиянье...
Но то, резиновой поверхностью блистая,
Лежал на дне мятежный осьминог.
Смекнул полковник: что-то тут не так!
И моментально бросился на дно,
Где выполнил команду "Газы!",
Тем проявив боеготовность,
Армейскую смекалку и Устав.
Полковник был военруком
В колхозе "Бройлер Октября".
Он там командовал планшетом
"Отданья чести на ходу"
И изучал прием "Нале-во!"
Однако же, крестьянкою рожден,
Которая за лошадью бежала
И обронила сына на ходу
На бороны железное начало,
Полковник был не сплошь военруком,
Но и радетелем за сельское хозяйство,
Что, в общем-то, его и побудило
Пред зоотехником поставить ходатайство
Исследовать предмет противогаза,
Коль скоро тот
Порою признак жизни подает
И инвентарный номер не имеет.
Ветеринарный институт
Дает достаточную базу,
Чтоб отличить в обильи форм
Противогаз от осьминога.
Ветеринар и зоотехник,
Призвав полковника на помощь,
А также конюха и Бога,
Эксперминтировали долго.
Ветеринар в конце концов
Вдруг воскричал научный тезис:
"Сейчас мы сделаем генезис!
Кобылу! Скальпель! И пинцет!"
Склонившись ниц над пациентом,
Ветеринар проник пинцетом
В интимный орган осьминога,
Поковырял его немного,
Потом изъял оттуда слизь
И изучив посредством линз
Молекулярное строенье,
Аэрозольное вкрапленье
Под хвост кобыле произвел,
После чего сказал: "Тампон!"
И вымыл керосином руки.
Итак, читатель догадался,
Что конь, который мирно пасся
В предчувствии инфаркта возле пашни
И вид имел довольно-таки страшный,
И есть тот самый результат
Научного эксперимента...
А, собственно, к чему я это?..
А ни к чему!
Вот, просто, чувствуя, как камни
Из недр земли ползут, ползут, ползут...
Кому их собирать? Не нам ли?
Тем кому камни попадают на косу.
Генеральный директор припадает губами к волне...
Генеральный директор ладонями трогает дно...
Генеральный директор ищет копии актов на дне...
Но стихия стоит перед ним неприступной стеной...
А еще на заре генеральный сидел за столом...
Был велик, как утес, и непоколебим, как кронштейн...
Но порывом норд-веста бумаги его унесло...
И лицо генерального стало фашизма страшней...
Он бежал, устремив руки вверх, за бумагами вслед...
Вспоминал, сколько тонн валовой он стране отгрузил...
Но он знал, что без этих бумаг будет крах, будет смерть
И за ними бежал из последних директорских сил...
И вот встал на пути океан, закипая волной...
Генеральный с разбега в отчаянье мочит носок...
Океан без границ - он стоит неприступной стеной...
Генеральный роняет скупую слезу на песок...
А еще на заре он сидел за столом, как титан...
И планировал табель проверки работы цехов...
Генеральный заходит по локоть ногой в океан...
И веслом отбивает воду от крутых берегов...
Но одышка дает о себе преждевременно знать...
Нужно срочно собрать заседание директоров...
Нужно меры скорее какие-то предпринимать...
Генеральный остался один перед розой ветров...
На балансовой выступил старый эпидемик Плацдарм...
Он дал критику в адрес: Калинина, дом 23...
Председатель комиссии выделил триста гектар
Под строительство очередей у колбасных витрин...
Был составлен вердикт и подписано коммюнике...
Был доклад у министра и пришла директива ЦК...
А теперь, то с веслом генеральный, то с камнем в руке
На стихию идет, сединою тряся у виска...
Генеральный директор припадает губами к волне...
Она
Хотела быть.
Но было негде.
Ему хотелось быть.
Но было не с кем.
Она пришла к нему
И принесла зиму.
Зима
Хотела быть,
Была же -
Осень.
И ночь хотела быть.
Хотела
Очень.
Но кто-то закричал
И сразу день настал.
И хоть был день,
Которому хотелось быть,
На самом деле
Был вечер.
И скоро надо было уходить...
Он был уже,
А ей ещё хотелось быть...
Но надо было уходить,
Чтоб закричать.
Чтоб эхо, встрепенувшись,
Не разобрало слов.
Чтобы зажегся свет настольных ламп
На полюсах невидимых контрастов,
И чтобы сказка призрачных надежд
Была прекрасна...
Она еще хотела в сказку.
Ему уже хотелось... спать.
Она кричала жаждой страсти,
А он...
смотрел на амулет -
Портрет другой, которой нет.
Которой никогда не будет.
Которой, может быть,
Хотелось тоже быть.
Которая была ещё, как будто,
Но...
было утро...