Стихи Петра Гринева,
написанные во время работы ночным сторожем в столовой.
Ты забыла. Бабочки в апреле
Не летают. Лишь подснежники
цветут. (Если снег доселе
Не растаял). Пересмешники -
Крылья распластав, тихонько спят,
С мыслями о солнце и о лете.
Крыл наряд (давно измят)
Ни к чему, пока на свете
Сети существуют и гуляют дети.
Так и ты - ты только ждешь
Огня, позабыв, что и в апреле
Он горит. И порождает дрожь
Знаньем неизбежности метелей.
Ты сидишь. Дождь с этих крыш
Тихонько каплет. В подворотни -
Пристанище свободы и домашних крыс
И, капля, не знает поворотов.
Он капает. И, вроде, невдомек,
Что в подворотнях он не нужен,
Что день тот недалек,
Когда его растянувшие стужи
Его проклянут за совершение греха -
Как главного виновника паденья,
Увидев в нем лишь потроха
да сына крыш,
К нему, источнику смятенья,
Природа безразлична.
Только ты не спишь.
Но почему сидишь? Не спится?
Иль думаешь о том, что мимолетны
Виденья дня? А как же птицы?
Их тоже ожидают подворотни?
Но там ведь только море -
Из луж. Им нужен лишь асфальт -
Для прикрепленья пуха кровью
К сей черноте - одной из эманаций скал.
Итак, лишь грязь от капель
(Дождя иль крови). Только мышь
Имеет силы различить на слух их вопль -
Природа ж безразлична -
Ты одна не спишь.
Не спится.
Первородный вопль.
Тоска по прошлому
Как страх пред предстоящим,
не нова.
Лишь пена сентября
Поссорила веревку с МЫЛОМ,
Влиятельным конем последнего
есть ШИЛО,
Проткнувшее прекрасную СЕСТРИЦУ -
(разводя цвета хаки на свинцовом фоне,
угрюмый вид, чернила на губах,
брильянтов-глаз взгляд сух, но мил,
как взмах крыла, пока избыток сил)
ЕЛЕНУ-БАБОЧКУ, чей КОКОН мастеру
позволил свить ВЕРЕВКУ,
в раздумье смелом
О КУРИЦЕ
С ЯЙЦОМ,
В то время, как осенний первый гром
- (последний дождь…) -
Мне спать мешает.
Входит гость.
Но ЧУ!
Позвольте, что за звуки?
Я жду гостей?
Но ведь друзья
Всегда заходят, не стучась.
Вы говорите, что они
В свободную продажу поступили,
Что их хватают все,
В кармане у кого
Звенит улыбчивое серебро,
Которому на днях придется
Свой 21-й встретить век.
А кто торговец?
Не спится.
Стук в окно.
Изображение копыта.
Кентавр.
Прокашлял
Тихонько извинился.
Взгляд растворил
Среди молекул комнаты моей.
Подобно призракам великих кораблей
- Санта Марии и Авроры -
Фарватер ищет новый.
Но не стреляет, лишь сопит.
И машет взятыми у ангела крылами.
Глазницы, словно яблоки зимой -
Уставшие, печальны и красны,
Им не дожить до следующей зимы,
И он их кроет,
Когда не веками, так матом,
В экстазе осознанья
Потери счастья.
Но все ж ему ль несчастия бояться? -
Когда копыта вместо пят,
То можно позабыть -
Связь непонятную
Фетиды и Париса,
Смотреть на солнце
И яблоки жевать.
Но утро, -
Знаешь, мне пора вставать.
04-09. 10. 90
Для меня все вокруг
Сродни осьминогу.
Холодные щупальца.
Мокрые ногти.
Я идиотка.
Недорого водка.
Не продаюсь.
Живу понемногу.
Ночь бесконечна.
И я - идиотка.
Сегодня я грустна. Сегодня я в печали.
А завтра утром я забудусь навсегда.
И ты, мой мальчик, все поймешь едва ли,
К тому же завтра днем все будет - ерунда.
Сломают гриф. Порвут все струны.
Так будет, малик мой - в веках заведено.
Сегодня ночью станешь ты лазурным,
А завтра к вечеру ты будешь пить вино.
Ты много выпьешь. Но уже не сможешь
Достать меня из голубых глубин.
Какое имя странное ты носишь!
Я так люблю тебя, мой пулемет "Максим"!
- Тра-та-та.
Всегда прекрасно то, что грустно.
Свинцовая любовь и дыры в сюртуке.
С невыразимо-сладким хрустом
Бегут коньки мои на городском катке.
Сегодня вечером я пьян. Пьяна гитара.
Она мертва. Я больше ей не дам.
Но слышен шепот из-за стойки бара:
Налейте мне опять хотя бы девять грамм.
*
15. 01.92
Очки сломались, и журавель,
Из глаза выпорхнувший смело,
Взлететь не смог на это небо
И, зацепившись за колосья,
Упал в хлеба.
А в поле жили онанисты,
Они рукой водили смело
Вдоль чистого слепого теля,
В грехах своих вознесшись к небесам,
Куда не долетели журавли
И где гуляли корабли,
Какие - полные цветов,
Какие - полные травы,
А третьи - парочки с Луны,
Обвили локти вокруг талий,
Немые рты своих регалий
Раскрыв, трепещут и смеются,
И гимн поют своей Пречистой
Деве, и плюют на онанистов,
Которые кудрями подметают пол.
В далекой вышине летела свечка.
Сгорала в облаках. Орлам светила,
И ты сказала, что она -светило
И воск нашла в моих руках.
Но ты не плачь. Застынет воск.
Свеча погаснет и поблекнет небо,
Над головами онанистов,
Над корпусами кораблей
И клей - не клей квадраты солнца
На аппликацию судьбы -
Аппликатуру пальцев смерти,
Божественной любви скрипачки,
Всю жизнь любившей суп из пачки
И рыб из зоомагазина,
Слегка гнилые апельсины
И недоцветшие цветы.
Она жила, и Божья милость
К ней благосклонная была,
Все, что хотела, родила,
Сыграла все, что захотела,
Как захотела, умерла.
И был песок на туфлях мужа,
Пришедшего с ее могилы,
Подобен цветом своим бирке,
Роддомовской, уже ненужной,
И непохожей, как похожи
Два слова - имярек и человек.
Прекрасная душа! Вы так вспорхнули смело!
Отринув деньги и покинув тело
И в небесах прелестно пели
Песнь песней Соломоновой души.
Прекрасная гроза! Вы так гремите славно!
Презрев июнь, распахнутые ставни.
И мне смешно смотреть, как твари все по паре
Бегут в немокрые дома.
Прекрасная сирень! Вы так пахнули смело,
И, вспомнив, я опять забыл о деле.
В здоровом духе живет тело
И пахнет ландышем и хной.
А ты как хочешь - пой - не пой,
Спи, лги, пей воду в зной,
Все равно придет апрель,
Давно помеченный чумой,
А все равно придет метель
И Пушкин бурю воспоет,
И ты заблудишься зимой,
В пургу, в мороз (и, может, в ночь),
И сожалея, что не успел
За жизнь свою придумать дочь,
Ты будешь звать мое тепло,
А жив ли буду я?
"Да, это пепел, это грязь,
Но это - соль моих мечтаний,
И мне ее не променять
На сладость ваших лобызаний.
Трамвай пустой. Сырое утро.
Кривые рельсы. Пьяный сон.
Пророк святой, Живой Мессия.
И обруч золотой.
Он весь един, хотя в трех лицах.
Он - свет, он - сон, он - чудеса.
Непобедим и неподкупен
И не покажет вам седин.
Его люблю. Его лелею,
И, знаю, в жизни пронесу.
Он кораблю всегда ветрило.
Ему не изменю".
Так говорила молодая
Особа с пеною у рта.
Через неделю ее обуяла немота.
Когда промокнут у тебя носки,
Клади на батарею смело, не стесняйся,
Сама же, взгромоздясь на подоконник,
Возьми тетрадку и читай до ночи стансы,
Которые посвящены тебе.
Из синего сервиса чашку
Наполни чаем.
Колени прислони к стеклу,
В котором ночь рассказывает сказки.
И думай обо мне.
Не хочешь думать обо мне -
Не думай, думай о других,
Поющих блюз Луны
В сортире с лампочкою красной,
Не хочешь думать о любви,
Не хочешь думать о деньгах,
О персиках подумай.
И сними носки.
Стекло. Окно. Кино. Вино.
Я это выдумал давно.
Оно пришло ко мне само,
Мое придурошное счастье.
А педерасты ходят в ластах
И фотографии подруг,
Их позабывших, ставят в шкаф,
Ведь книги, знаешь ли, не врут.
Перед Монтенем или Сартром,
В угоду Ницше иль Христу,
И после салом с самогоном
Неделю веет за версту.
Она вошла, и розовое платье
Всех всколыхнуло, по щекам пройдясь.
Я был один, и в ту минуту
Родился новый Бог, светясь.
И я влюбился. Боже правый!
Как ты был прав, послав мне свет.
Мы были вместе. Это помню
Я, несмотря на давность лет.
И - я держал ладонь в ладони
И целовал ее в уста.
Мне кудри на щеку ложились,
Кругом была лишь пустота.
И я шептал: зачем, зачем же
Есть в мире время и любовь?
Зачем есть… В ту минуту
Уже не мог я вспомнить слов.
Гремело небо. Облака летали,
Они давно не знали слова "тишина".
Когда нас всех, мои друзья, увы - всех - расстреляли,
Закончилась последняя война.
*
16.01.92
(Слава Богу…)
Нет больше коробков,
Есть только спички.
Но смысла нет их дальше так беречь.
Ведь то, что, братцы, раз горело,
Уже нельзя зажечь.
*
16.01.92
полный конец