Гоша, кроме того, что он является членом редакции "Идиота", еще работает хирургом в Шумилинской районной больнице, и заодно проводит исследование жизни белорусской глубинки. В. Н.
Антон Палыч проснулся с расчетом. Он рассчитал, что за оставшиеся полтора часа до энергичного его появления в отделении он успеет принять пенную ванну, выпить чашку густого кофе, покривляться перед зеркалом, прикладывая одну из последних своих непокорных прядей то туда, то сюда, и перебрать в памяти всех своих подопечных, коих с наступлением зимы стало очень много...
Так он и сделал, попутно сложив в старенький полиэтиленовый мешочек содержимое мусорного ведерка. "Это первое мое мусорное ведерко на новой квартире, - подумал Антон Палыч. - Обживаюсь потихоньку. Да, не забыть бы рану посмотреть у Бокиша. Не нравится мне его температура. И объяснить ему, что водочку, которую ему отмеряно на жисть Сверху, он уже, поторопившись, выпил. Больше - ни-ни".
Вышел из дома. Морозец нахально сунул нос во все потаенные места, но настроения не испортил. "Интересно, как дать понять вчерашним несчастным женщинам-животноводам (Господи, определение-то какое: женщина- животновод... Не жена животновода, не женщина, а - "женщина-животновод". Не лепится как-то. У слова "животновод" нет формы женского рода. Или животноводША?), что из них - из двадцати одной - нет ни одной здоровой?
- А что? Вон Дуся, что за два дома отсюдова живет, пошла в больницу, так ейный дуралей котельню взорвал.
- А у меня еще теля, да детей четверо, - молвила одна животновод, катая между пальцев маленький кусочек навоза. - Упаду, тогда лячыць будзеце.
А может, она права? Чем я смогу ей помочь? На всю больницу осталось десять листов рентгеновской пленки, анализы делать нечем, администрация мужественно внедряет новый хозяйственный механизм, который никак не хочет работать, и самозабвенно борется за всеохватывающее обследование кала на яйца глиста. Доктора постоянно хотят спать. Или сделать то, что рифмуется со словом "спать" ... на всю эту действительность. Черт, скользко, и мусорки нигде не видно...
Хоть бы бабуля после ампутации выжила... Как-то жить хочет бабуля, а у нее и инфаркт на ногах перехоженный, и сахарный диабет, о котором бабуля и не подозревает. Ничего, милая, главное, чтобы сама жить хотела, а я тебе помогу. Есть у меня в заначке кое-что. Правда, следующей помочь будет трудней, но тебе-то повезло, что сейчас к нам попала, когда еще заначки есть. Главное, не самому выбирать, кому помочь, кому - нет. Пусть этим Провидение занимается. Нам никак нельзя. Нам помнить надо, что мы после Бога лишь на втором месте...
Смотри-ка, мужик как хладнокровно в яму мочится. Как так и надо. От струйки парок поднимается. Мимо люди проходят. Или мы уже все животноводы?
Интересно, правильно ли я делаю, что учу женщин самих пальпировать у себя на молочных железах всякие подозрительные образования и следить за ними? Они ведь очень пугаются. Все читают журнал "Здоровье". Или пусть пугаются? Здоровее будут? Те четыре девчонки по четырнадцать лет отроду непуганые были, хоть в Брагине жили. Вот рак их и нагнал... Упаси, Господи, еще когда-нибудь касаться юной женской груди и ощущать под пальцами рак... Тьфу-тьфу-тьфу.
Ну наконец-то, мусорка. И расположена у здания, архитектура которого не оставляет никаких сомнений о своем предназначении. Ага, правильно, это местный "Гриль-бар". Вот туда мы и определим свой первый мусорный мешочек..."
Течение мыслей Антон Палыча было прервано истошным бабьим воплем, из которого можно было разобрать отдельные угрозы: "На голову, козел, в задницу, скотина!.." Не успел Антон Палыч поинтересоваться причиной шума, как за шиворот ему упала яичная скорлупа от утренней яичницы, а к ногам упали интимные мелочи из собственного мусорного мешочка. А глубоко удовлетворенная белопередниковая сотрудница "Гриль-бара" заскользила на своих тапочках восвояси.
Что в ТАКИХ случаях делать, Антон Палыч не знал...
20.12.92