Артур Исаченков

И З Б Р А Н Н О Е

( 1 9 8 6 - 8 9 гг.)

Слишком много хороших слов я мог бы сказать о человеке, которого знаю лишь только по его картинам, по его стихам, песням, да по редким встречам. А нужно ли (а возможно ли?) знать о нем больше, чем он сам о себе знает и рассказывает нам посредством своего творчества? С художником нет необходимости есть 16 кг соли, чтобы понять, какой он человек. Достаточно убедиться, что он искренен в своей работе, и тогда просто надо смотреть его картины: его душа - в них. Я поверил в искренность этого человека и поэтому смотрю его картины, слушаю его песни, читаю стихи.

В.Н.

Солнце. Душно. Я в шубе, Босиком по мостовой Из бронзовых черепов. В глазах вата, В ушах глаза. Один спит. Хочется пить, Но рот зашит. И вдруг - вода-мираж. Я протягиваю руки И только сейчас замечаю, Что их-то и нет.

_________________________________

Увиденные и прочитанные творения эпох нужны не для того, чтобы "рыгать" всем этим в толпу, выставляясь чужими заслугами, а для того, чтобы оное при выходе наружу должно быть проглатываемым еще раз собой.

_________________________________

Рубиновый завтрак,
Рубиновый вторник,
Рубины на звездах Кремля.
Рубины в науке,
Рубины в культуре,
Рубины в часах на руках.
Не много ль руин в наших мозгах
Наделали эти рубины?
А хочется просто:
Завтрак и вторник,
Наука о звездах,
Культура в руках,
А вместо рублины в наших штанах -
Горсть красной и спелой
Рябины.

Долго стих я им сочинял, Заложив себе уши ватой, Я бы бабам имен не давал, Я их всех называл бы кроватью: Кровать стоит, Кровать сидит, Кровать лежит, Расставив ноги, Кровать молчит, Кровать сопит, Кровать скрипит средь ночи, Кровать мычит, Кровать кричит, Кровать царапает до боли, А вот когда не будет воли, Что часто трогает до боли, Хочу сказать себе и вам: Зовите их по именам.

Вы когда-нибудь пробовали есть землю?
Так вот - это она проделывает с нами
уже давно.

*

Вам не хочется освободить свои мозги
от личных извилин?

*

Придумал себе новогодний костюм:
Буду самим собой.

Молчание - это тоже разговор. Я рискую быть непонятым, сказав, что цветы дарить нельзя. Я дарю тебе черный цвет, уносящий в неизвестность. Хотел ли ты этого? Я не спрашивал. Слышишь ли ты мой голос в себе, мирно спящего на твоем пути? Так и ручей, опьянев от зигзагов своих желаний, встретит препятствие, попытается остановиться, отдохнуть, хватаясь за него невидимыми пальцами. А зачем копают по ночам землю? Вот уже и жаба подпрыгнула в небо, освободив грудь. Ты все еще здесь стоишь? Она, оказывается, подпрыгнула так высоко, что на мгновение заслонила луну. 1 9 8 6

Ногой по экрану.
Плевал я на рану,
Что от стекла
Кровь текла
Дорогой лесной и птицы крик,
И твой на солнце охристый лик
Я выбрал для себя,
И еще два золотых креста,
Как два моста,
Между нами легли, не помогли.
Не виновата, что манила,
В себе дитя захоронила,
А виновата старуха с вязанкой дров,
И та коса, и вечный ров
Двух одиноких, одиноких островов.
За них и распишусь перчаткой крови,
На двух крестах по воле,
И меня, дважды крещеного,
Разорвут они, отомщенного.
Две птицы на снегу,
Кровь из клюва.
Вы видели, горели мосты?
Это - мои золотые кресты.

и ю л ь  1 9 8 7

Затянувшимся мгновеньем
Жизнь струится в колбе света,
Гранью дали уходящей,
Дремлет в ней вуали вечность.
Снова мысли улетают
С тайной осени моей.
В бесконечно-серой дали
Вспыхнут тысячью огней.
Замирал под скрипку жизни
Мысли первенец рожденный,
И сплетал из свеч прожитых
Ожерелье для влюбленных.
Рядом вечность пролетает,
Не коснувшись наших тел,
Наша жизнь, конечно, тает
В брызгах битого стекла.
Помни осень
И песочные часы.
Незаметно, незаметно
Постарели я и ты.

а в г . 1 9 8 7

Пусть на моем пути
Вуаль из призрачных мгновений.
Еще осталось кое-что в груди,
Мерцая откликом сомнений.
Незримой нитью связан по рукам,
Я пролетаю рамы ситуаций.
Молчу, чтоб не признаться Вам,
А на столе лежит букетик из акаций.
Пусть брошен нерв на лезвие ножа
Судьбой прожитою несмело,
Ручей разбудит спящего ужа,
Вдруг превратившись в чье-то тело.
Стучит, как много лет назад
На паутинке сердце в пятках,
Я улыбаюсь, я конечно рад,
На небе солнце тоже в пятнах.
Роса ценою в сто карат
Для оркестровых вариаций,
А на столе, как и тогда,
Лежит букетик из акаций.
Останься, последний дождь,
На стеклах моего окна.
Признайся, что не спалил
Себя еще до тла.

л е т о   1 9 8 7

Увижу ли белую цаплю Сквозь пыльную серость окон? Застывшую в небе каплю На фоне старинных икон. Вопрос о вчерашнем завтра - Вечно банальный каприз, И в лабиринтах театра Немая роль - сюрприз. Поднимутся жизни шторы, Смотря в затухающий зал, На сцене - все те же горы И тот же старый вокзал. Из золота - желтые горы, Из белого камня - вокзал, Все те же красные шторы И смолкнувший черный зал. Зал ожиданий и встреч. Крылом белоснежной цапли Смахнется пыль со стекла, Жизнь в непрозрачной капле - Символ, сгоревший до тла. Увижу ли белую цаплю Сквозь чистые стекла окон? о с е н ь 1 9 8 7 г.

_________________________________

Кто улетает в небо, когда закрываешь глаза?
"Черт его знает!".
Но, что был один, помню точно.
"Пойдем, я покажу тебе место, где разговаривают с самим собой".
Песок.
Его присутствие вызывает сомнение.
Велением ли разума он стал подниматься вверх - сказать, пожалуй, не смогу, но то, что он стал приобретать очертания какого-то сооружения - факт.
"Что ты стоишь?
Иди!
Рождение во сне себя?
Ты ведь этого хотел!"
Вид оторванного от земли и плавно покачивающегося, казалось бы, не имеющего веса, блока, заставлял задуматься и поверить желанию все-таки увидеть. Объект, казалось, всасывал всё происходящее вокруг. Страшно хочется спать.
"Только не закрывай глаза," - доносилось откуда-то снизу.
Да разве можно спать, если очень страшно.
Несоизмеримость наружнего вида с внутренним поражала воображение.
Огромный город с арочным потолком.
Паутина парит без внимания.
Отрастающие корни каких-то деревьев постоянно выделяют на своей поверхности капельки жидкости фиолетовато-зеленоватого цвета.
Срываясь на головы невидимых тел, скатываются в шершавую поверхность.
Выпрашивая хотя бы немного кожи, прикрыть остов под ногами этого организма, испаряющего дыхание мысли.
Конечно, падали, да и не могли не падать, превращаясь в светящуюся неизвестность, напоминающую пыль.
Она была здесь основой всего движения.
Дерево в стеклянной колбе.
Фиолетовые корни.
Искрящийся песок.
Полумрак.
И больше ничего.
Нет, еще тишина, очень странная, заставляющая приобретать ее состояние, одновременно навязывая неуловимую, только ей присущую, мелодию.
Руководимая невидимыми глазами изнутри, она требует поверить в создаваемую ею материю.
И в ней, благодаря разуму, рисующему сознание, формируется и определяется пространство вертикальности горизонта.
Именно в тот момент времени, когда его уже не существует.
Риск встречи таких диаметрально-противоположных состояний способен дать возможность к существованию чего-то более важного, неужели рассматривание сквозь красное и синее на собственные пальцы.
Так уж случилось, что неожиданно из-под дерева вылетела птица и в нескольких шагах рискнула приземлиться.
Попытка подойти ближе оказалась неудачной.
Она очень медленно, несмотря на свой крошечный вид, отлетела в сторону.
Чертовски приятно было видеть, как это крохотное создание преодолевало сопротивление искрящейся пыли, постепенно превращаясь во что-то увеличивающееся в размерах.
Воспоминание о блоке с нервными очертаниями приобретает смысл закономерности.
Обратите внимание на чуть доносившийся откуда-то из-под ног тихий смех - средство хоть как-то смягчить приближающееся чувство выдуманного страха.
Пыль заискрилась еще ярче.
Эта власть над беспомощностью вытворяла чудеса, освещая в воздухе то, чего нельзя было видеть в обычном состоянии.
Она превращалась в нечто среднее между огромной вороной с головой летучей мыши и телом дога, обросшего грязной шерстью.
А в ней колючки и, что самое интересное, именно с дерева, растущего в колбе.
Мои волосы - шерсть существа?
Нормально!
Неужели я тоже из-под дерева?
Мелькнула мысль, нарушенная ударом в ногу какого-то предмета.
Черный глухарь.
Страшным криком позабавились, но отошли в сторону, синхронно качнули крыльями фиолетовую сыпь и замерли, вывалившимися из глазниц, остекленевшими глазами.
На песке что-то пузырилось.
Сделав несколько движений по кругу, глухо донеслось: "Добро пожаловать!"
Уставясь в купол, хотелось только одного - спросить: "Куда?"
Оскаленная пасть.
Белоснежные клыки.
Ярость.
Только для меня.
Опередить события?
Сохранить равновесие, которого не существует? Ради чего?
Руки вцепились в шерсть, передавливая горло.
Птица захрипела.
Зеленые глаза отразили красные существа, невидимые доселе.
И уже не веревка, а вены.
Какое сопротивление способно удержать жажду жизни?
"Ты этого хотел?"
В мое остекленелое лицо теплый рукав воспоминаний.
Рвутся вены, липнут пальцы, еще способные разжаться и отпустить эту фиолетовую страну.
Под деревом много способных глаз.
Виден бессмысленный шар сквозь незримый горизонт.
Хотел сказать что-то по поводу измерения, относительно оси чувств, но ...

1 9 8 8 (?)

_________________________________

*
Клетка с рыбой.

*
Аквариум с птицами.

*
Святые грешные.

*
Свечи, горящие внутри яйца.

*

Павлина неприятный голос.

*

Истина на балу уродов.

*

Рыба, уставшая от дневного света.

*

Белый орнамент крестов.

*

Море человеческих знаний.

*

Холст - стекло.

*

Дерево, а под корой - драгоценности.

*

В центре - стол.

*

Выживший от любви.

*

Бабочка, умевшая долго выслушивать.

*

Бледно-зеленая в области живота.

*

Серая, общая, как мозг.

*

Анатомия пингвина на зелено-красном поле.

*

Обыкновенная наглость.

*

Какие вы красивые, когда плачете.

о к т . 1 9 8 9

главная страничка сайта / содержание "Идиота" №29 / авторы и их произведения