I.
Здравствуйте, Александр Алексеевич!
Буквально о ч е н ь хочу написать Вам откровенное, открытое письмо, хотя, боюсь, ничего у меня не получится. Знаете, как в лесу случается, ищут люди друг друга, аукают - и находят, потому что найти надо: иначе ЧП. И наша жизнь чем не лес! Другой, конечно...
Что же мучает меня годы, годы и годы? Накопилась у меня масса, "гора" исписанных листов. Что в них? Всё, что попало: мысли, фразы, записи от "я" и записи от "моего героя" (горе-"я"...), диалоги и монологи, сцены и мировоззренческие схемы, письма и пр., и пр. - так и не скажешь. Есть в моих записях и грязь и удача, и кривизна души и полет сердца - всё есть, и ничего нет. Основное, нет ничего законченного, даже рассказа на страничку.
Вам, как Вы признались в "ЛГ", "... во сне снится, что откроется дверь и войдет молодой талантливый человек со своим выдающимся произведением". А я наяву, не умея заснуть в сотни ночей, ищу выход всему тому, что не дает мне покоя. Думал всё: и графоман я, и бездарь, и маниакален... Что ещё можно думать о себе? И вот в этом письме, где впервые сообщаю о своих рукописях, я так и не смогу сказать что-то важное, главное, не смогу объяснить, почему не может прийти к Вам "талантливый человек со своим выдающимся произведением". В скобках замечу: (уже один только этот вопрос может служить темой для романа). Понимаете, какая дуаль, какой парадокс выходят? Я попытаюсь Вам объяснить свой взгляд - и тут же выйдет, будто я и есть тот "талантливый человек". А это страшно, теперь для меня страшно.
Есть жизнь, дорогой товарищ редактор, есть личная жизнь каждого пишущего. И чтобы сметь писать не менее талантливо, скажем, чем в 19-ом веке, надо и жить там, в прошлом столетии. Я даже невидимую ниточку ощутил, чтобы продолжить, "довязать" её своими книгами. Вот, ничего не вышло. Нырял я, нырял в глубину, но только жить в той глубине нельзя, писать там нельзя. У меня и теперь, в мои 38 лет ничего своего нет: ни угла, ни профессии - нет и семьи. А для выдающегося (это так, красное словцо) произведения нужно почву под ногами иметь, иначе - придать своему существованию форму, позволяющую писать, а не притворяться или подстраиваться. Вот уж некстати анекдот вспомнил... Получили в одной мужской компании приличную коллективную премию. Ну, решают на своем мужском собрании: что, дескать, делать будем с премией нашей? Всё, конечно, сначала честь по чести: протокол вести начали, предложения из зала фиксируют. Поступило четыре предложения: 1 - премию всем вместе пропить, 2 - пропить её с бабами, 3 - женам своим отдать и 4 - отослать её в фонд Мира. Попробовали проголосовать - вышла целая неразбериха: спорят, галдят, решения принять не могут. Тут один товарищ и говорит: "Давайте подбросим монету. Упадет на орла - сами пропьем, решка будет - пропьем, значит, с бабами, на ребро станет - женам отдадим, а повиснет в воздухе - перешлем в фонд Мира..."
Простите, но что-то уж очень этот анекдот напоминает мне мои рукописи или, скажем иначе, Ваше ожидание. Потому что ни под первым, ни под вторым нет никакой здоровой основы, нет почвы.
А серьезно вот что хочу сказать: есть и борьба за право писать. Я не понимаю совершенно, как удается сонмищу литераторов, писателей (по профессии) создавать свои детища? Не понимаю! Как можно написать роман на 400, к примеру, страниц - и выжить? Не понимаю! Я за какие-то десять-двадцать строк не то, чтобы просто-напросто бессонницей расплачивался - я проживал эти строки, теряя элементарную способность жить, я становился просто беспомощным. Думайте, что угодно: летел за строкой, дрожал... И годы - незаметные годы отказа от ВУЗа, от семьи, от работы, за которую деньги платят... наконец, и от того, чтобы сесть и написать произведение готовое. Вот ещё что: да ведь каждый пишущий должен верить в то, что он пишет для кого-то, для чего-то... Должна же быть какая-то точка приложения, чтобы не был самиздат на дому, чтобы в стол не писать. Правда в этом: писать - значит болеть. Потому что никак нельзя писать нынче не болея. Потому, что ложь будет рождаться, которой и так вся наша жизнь заражена. То есть ложь не буквальная, нет, а, как бы это сказать? - ложь никакая, бесталанная, которую никакой профессионализм не облагородит. Правда ведь всегда в главном - в вере. Ложь же, социальная ложь многолика и бездарна, она - суррогат души человека, щадящий и продлевающий жизнь.
Один человек всю жизнь говорил одно и то же, но договорить не смог. Потому что его жена с большим успехом прикрывала ему рот. Попросту, она никогда не разделяла его взглядов, и держала, как принято говорить, под каблуком. Теперь он стар, и не философствует: давно уж потерял в жизни с женой-лидером всякую инициативу, которой, признаться, никогда особенно и не имел. Теперь этот старый человек размягчился и плачет: он стал совершенно беспомощен, и жена его вынуждена употребить власть свою во благо - от этого стала добрее и справедливее.
Не случается ли что-то подобное и с творчески одарёнными людьми? Их гибнет немало, знаю это, видел: потому что и сам жил среди них.
По мне выходит, что инициативы в писательстве, достаточной для выдающегося произведения, нет и не предвидится. Вы, товарищ редактор, тоже ведь не Краевский и не Стелловский, Вы также во многом стеснены - как раз в той мере, чтобы не напечатать никогда чьего бы то ни было "выдающегося произведения" или уж напечатать его слишком поздно. Поэтому мы и аукаем, блуждаем в лесу, найти друг друга не можем. И надо ли найти? Или пусть себе случаются ЧП?
Поверите ли, Ваши слова в "ЛГ" вдохнули в меня веру. Но надолго ли? И достанет ли у Вас времени и желания ответить мне?
Вы не однажды видели, как у пня от срубленного дерева тянутся из корней еще живых - молодые и слабые веточки? Так и у всякого пишущего, которому жизнь на корню подрубили, много зеленеющих хилых замыслов, у которых уж нет здорового роста. Рубят ли сплеча или непрестанно и назойливо культивируют, чтобы только сорвать да попользоваться - нет в этом положительной разницы... Всё же остальное, прочее и последующее, можно додумать.
Пост скриптум: это письмо написано год назад. И у меня нет-нет, да и появлялась надежда, что оно не напрасно.
Я не знаю, это не от меня зависит, но можно было бы пересыласть Вам некоторые свои материалы. Правда, расчитывать вот сразу на Ваше участие - удобно ли?
Всего Вам доброго!
11 марта - 86 г.