Олег Разумовский
рассказы

БЕСПРЕДЕЛ

Как-то раз сидели мы с Наташкой возле её девятиэтажки на лавочке и жрали котлеты, которые она припёрла из дома. Меня её родаки к себе не пускали, потому что считали шпаной и падонком. Даже евоный батя, конченый алкаш, презирал меня, а истеричка мамаша вообще орала, как припадочная, при моём виде. Вот-вот, мне казалось, готова наброситься. Но сама Наташка меня тогда ещё подлюбливала и время от времени подкармливала. Она добрая, в сущности, была девка, хоть и психопатка конченая. Накануне мы с ней нажрались в говнище у неё в подъезде. Выпили две бутылки водки в два жала и решили куда-то ехать. Куда вообще не помню да и не важно. Может, к Ван-Гогу, который нас приглашал в гости. Вышли из дома, уже смеркалось. Наташка обычно датая пиздует прямо вперёд, как танк, ей всё похую, она ничего перед собой не видит. А тут на углу, возле автобусной остановки подавал задом "мерседес", ну, чувиха в него и врезалась. Я подхожу, Наташка валяется. Стал поднимать, а она-то кобыла здоровая – как рухнет на меня всей массой. Я упал, конечно. Она сверху. Лежим, барахтаемся. И говорим друг другу, что надо владельца этого "мерса", на баблос поставить. Только пока мы поднялись, он уже давно свалил оттудова.

Но это к слову. Самое интересное впереди. Сидим мы с ней на лавке, жрём эти котлеты блядские и хотим опохмелиться по страшной силе. Денег же, как обычно, ноль. Вдруг идут мимо нас к подъезду парень и девушка. Обои симпатичные и уже прилично датые. Весёлые. И мужик спрашивает, не угостим ли мы его котлеткой. Да, конечно, какой базар. Протягиваю ему, и он как охуеет тут. Кричит, что мы отличные робята и зовёт нас в гости.

Оказалось, что они торгаши обои, Макс со Светкой, и в наташкином доме хату снимают. Заходим к ним в однокомнатную квартиру на втором этаже – там водки стоит три бутылки на столе. Ну, и закусь приличная: салями, окорочка, ещё какая-то жрачка, типо салата, уже не помню точно.

Сели за стол на кухне. В зале у них из мебели один матрас и стерео-проигрыватель. Но музыку мы не слушали. Бухали одну за одной, как будто спешили куда. И о чём-то оживлённо пиздели. Макс первый отрубился. Начал чёта орать невразумительно, махать крыльями, побежал куда-то, рухнул прямо точно на матрас и затих. Следом Наташка моя отъехала за столом. Мы со Светкой оттащили её к Максу. Она кобыла здоровая, кстати. Как-то раз у Ленки Дубровской, её лучшей подружки, я приревновал Наташку к одному лоху, с которым она при мне чуть ли не ебаться начала, и вырубил с первого удара. Но это только раз так получилось удачно. Все кто там был в этой вонючей хате прямо зааплодировали мне. А Наташка встала и стала вести себя какое-то время более-менее прилично. А через пару месяцев мы с её другой подружкой, Анжелкой Олимпиевой, которая всегда при встрече как только начинаем выпивать предлагает отсосать у меня на скороту, напились в жопу и пошли на Тихвинское кладбище помянуть первого наташкиного ёбаря, Висильника, который несколько раз вешался, но крякнул от передоза. Его в оконцовке страшного беспредела по жизни загнали в дурку, и он там смешал в кучу много разных колёс и хуйнул разом эту гремучую смесь. Придурок.

Кароче побухали на кладбище, потом идём, пизду эту слепую Олимпиеву ещё ведём, как два внатуре повыдыря, и где-то в раёне кисилёвского рынка Наташку начинает глючить. И эта падла, прикиньте, вынимает из сумки железную палку и кидается на меня. Я, блядь, ещё не такой пьяный был, к счастью. Выбил это оружие, которым она уже мне однажды пробила бошку, нахуй и начал пиздить кобылу по ебалу. Бью-бью, и что такое, не могу сбить с копыт. Уже народ кругом собрался. Некоторые советует, как её ловчей свалить. А я, сука, явно не в ударе. Плюнул потом и пошёл домой спать.

А тут со Светкой сидим на кухне, бухаем в два рыла, пиздим о чём-то. Больше, кажись, ни о чём. Вдруг эта мартышка смуреет резко и без всякого якова хватает со стола порядочный нож.

– На, – кричит, – если ты мужик, вставь этому гандону Максу в бок. Ненавижу эту жирную скотину. Он мне всю жизнь отравил. Я его резала уже неоднократно, только всё не получалось добить. Вали быка на глушняк.

Я хорошо ещё не совсем пьяный был. Прикинул последствия. Ладно, завалю я кабана. Потом выебу эту Светку. А что дальше?

– А дальше, – она мне подсказывает, – поедем с тобой к Ван-Гогу.

– Ты его что ль знаешь? – удивляюсь я.

– А как же. Я ж его крёстная мать.

– Поедем лучше сейчас, а Максом потом займёмся, – говорю я. Пьяный-пьяный, а соображаю.

– Ну, поехали как нехуй нахуй.

Светланка одевается, берёт с собой нож, и мы идём на улицу.

А там ночь уже глухая и прохладно. Чтоб согреться покупаем в ларьке бутылку паленой водяры и пьём в подъезде из горла. Светланка хуеет совсем и лезет ко мне обниматься. Вижу её алый рот, большие блядские и совсем мутные глаза. Разве тут устоишь. Валю девку в грязь и пыль подъезда и ебу довольно сурово.

К Ван-Гогу в тот же Кисель добрались на тачке. У Светки баблоса хватало. Удачный день выдался на базаре. Приехали. Поднимаемся к челу на седьмой этаж. Звонили-звонили. Тишина полная. Наконец вангоговская мамка спрашивает тихим голоском:

– Какие там разъебаи прикатили в три часа ночи?

– Открывай, пидораска! – орёт Светланка. – А то дверь выбью нахуй. И нож вынимает. Шепчет мне: – Ща я козлихе вставлю.

Но та ушлая оказалась бабка. Вангоговских дружков она хорошо изучила. Кричит, что щас ментов вызовет и чтоб мы уёбывали нахуй пока не поздно.

Ну, пришлось уебать, конечно.

Вернулись на их съёмную хату. Макс уже шевелился и постанывал, Наташка что-то бормотала. Душила кого-то во сне походу. Мы со Светкой чёта начали дико смеяться сам не пойму над чем. Над всей этой ёбаной жизнью, наверное. Она молодец, девчонка, не забыла прикупить в ларьке ещё водчонки. Выпили мы, окривели уже наглухо и тоже завалились на матрас.