В приемной Генерального на месте секретарши Жанны сидела очаровательная девушка. Лучи весеннего солнца, просочившиеся пластами сквозь жалюзи а затем сквозь пальмовую растительность, выхватывали местами контур ее пышных огненно-рыжих волос. Плечи, облаченные в дорогое перламутровое платье, мерцали мириадами цветных солнечных бликов.
Влетевший в приемную Васька выкинул несколько своих идиотских па, каковые обыкновенно позволял себе делать перед Жанной, прежде, чем заметил подмену. Смутившись и степенно прокашлявшись в кулак, он проследовал к двери, ведущей в кабинет Генерального и, уже держась за рельефные бронзовые ребра льва, выполняющие функции дверной ручки, спросил:
- Вы, вероятно, новая секретарша?
- Вероятно, да, - ответила девушка.
- А Жанна...
- Она больше не работает.
- Странно...Простите, а Вы, случайно, не знаете зачем вызывал меня Босс?
- Увы, не знаю. Я еще не успела войти в курс дел. Сегодня у меня первый рабочий день.
- Вот как? Поздравляю. А как Вас зовут?
Настала очередь смутиться девушке, но она постаралась скрыть свое смущение.
- Анфиса. Дурацкое имя.
- Ну. Дурацкое, - подтвердил Васька и скрылся за дверьми.
Если бы в тот день Васька только мог знать, что его вызов к Генеральному был обязан его особой славе - славе, которая ни с того ни с сего к нему приклеилась, да так прочно, что и не отодрать. Впрочем, Васька и не пытался ее от себя отдирать, его она лишь веселила, да забавляла, хотя не имела под собой никакой реальной почвы. Эта слава была своего рода издевкой, иронией над его непорочной персоной, она была мыльным пузырем, выдутым разговорами да сплетнями вокруг его достаточно для того колоритной персоны. Стихийная интрижка и не более. И она бы непременно лопнула, если бы Васька надумал коснуться земли этой грешной и претворить в жизнь хотя бы толику из того, что о нем говорили. Он вообще был девственник. В душе. Он был чист, словно ангел, по крайней мере в той среде, в которой обитал последние три года. Именно это обстоятельство и побуждало многих выдумывать о нем всевозможные сплетни и истории, причем дело дошло до того, что некоторые сотрудницы не постеснялись оговорить сами себя, и между ними завязался горячий спор: кого же из них половой монстр Васька удовлетворил полнее. И откуда Ваське было знать, что Босс принимает всю эту катавасию за чистую монету? Конечно, на самом деле Васька был далеко не святой. Просто всё, что касалось его личной жизни, проистекало далеко за пределами кабинетов, лабораторий и цехов учреждения, и никогда не нуждалось в какой-либо огласке.
- Присядь, Погорелов, - утробно произнес Босс, сморщенный седовласый старикан, указывая Ваське на место рядом. В его кабинете, кроме них двоих, никого больше не было, если не считать лысого мужика с лукавыми глазами, изображенного на огромном портрете за спиной Босса.
Васька обошел добротно инкрустированный взлетными полосами рабочий стол-аэродром Босса, на котором в виде экзотических летательных аппаратов располагались эскадры телефонов и прочей оргтехники, и, усевшись, тупо уставился на шефа. Тот, судя по всему, пребывал в тяжких раздумьях, настолько тяжких, что в какой-то момент Ваське его даже стало жалко.
- Тут дело весьма деликатное, - наконец произнес Босс, - прежде чем мы заговорим о нем, я бы хотел у тебя кой о чем повыспрашивать.
И снова повисла мучительная пауза. Лицо Босса, иссушенное вечностью, было сплошь покрыто сетью морщин - морщью, как говаривал Васька. Нос - картофелина, уши - в стороны, губ - нет. Глаза маленькие, постоянно бегающие. Чего он хочет от Васьки?
- Вот что, Погорелов, давай-ка отложим наш разговор. Мне надо как следует подумать, все взвесить. Когда надо будет, я тебя вызову.
Выходя из кабинета, Васька силился вспомнить выскочившее из головы имя новой секретарши. Какое-то классное у нее имя...
- Ну, выяснили, зачем Вас вызывал Леонид Николаевич? - Анфиса стояла вполоборота у окна под пальмовым листом, исполосованная солнечным светом, пунктирно мерцающая божественным своим ореолом. "Фигурка! Ножки!" - восклицательно подумал про себя Васька, строя меж тем скептическое выражение лица и небрежно произнося:
- Это для меня осталось загадкой, впрочем, меня это и не волнует. Кстати... Вы еще не ходили на обед?
- Нет.
- Я бы мог, если угодно, составить Вам компанию.
- Спасибо. Я с удовольствием принимаю Ваше предложение. Вот только я не знаю Вашего имени.
- Вася...
- Ваше имя ничуть не лучше моего.
Основной деятельностью Учреждения, в одном из отделов которого работал Васька Погорелов, было выращивание биороботов. Но сам Васька, хотя и получил в свое время образование, касающееся этой отрасли промышленности, работал не по специальности - художником, дизайнером интерьеров. Свой вызов к Генеральному он безусловно связывал со спецификой своей деятельности, просто Босс, вероятно, хотел предложить ему поработать на себя, да не решался по каким-то причинам. Собственно и о причинах можно было догадываться.
Ходили слухи, что он утер нос чуть ли не всем сильным мира сего, отгрохав себе не то что дачку - это наивно было бы сказано - а целый рай на каком-то океанском островке. Понятно, что ему не было никакого резона, что бы об этом знали лишние люди. Босс, конечно, самодур еще тот, но Васька готов был на него поработать. Он хоть и скупердяй, но из него, если быть понаглее, можно вытянуть неплохой заработок. За один только свой рабочий кабинет он отвалил Ваське целое состояние, при этом, в силу своего незаурядного самодурства, отвергнув все предложенные Васькой варианты интерьеров и настояв на своем, совершенно дебильном. Чего стоит только один портрет лысого мужика на пол-стены! И совершенно напрасно Босс держит Ваську за дурачка. Уж если надо было ему замаскировать потайной ход, то так бы прямо и сказал! И Васька бы сделал это в тысячу раз лучше! Единственное, что в этом случае смущает, так это то, что потом бы Васька куда-то тихо исчез, как это было уже с некоторыми его сотрудниками. Вот и Жанна, кстати... Видимо что-то узнала лишнего. Нет уж. Лучше пусть держит за дурачка. Ни о каком потайном ходе Васька даже и не догадывается. И не может догадываться, потому что картина уже висела до него. Он вообще в этом концерне работает лишь третий год, ничего не знает и ничего не слышит, чего и Анфисе желает. Обо всем этом он с ней и говорил, пока добирались бесконечными движущимися тротуарами до оранжерейного комплекса, где можно было уютно и вкусно пообедать, уединившись в одном из многочисленных "гнездышек".
Обед был просто великолепен. Наконец-то Ваське удалось попробовать разрекламированное недавно блюдо "Сердце фауры" - "нежнейшая плоть нежнейшего существа, тающая у вас на языке и вызывающая фантастические вкусовые галлюцинации". Анфиса не скрывала своих восторгов и была, что называется, "в отпаде". Но это блюдо было на десерт. На первое приторно вежливый робот Ганс подал консоме, предварив его корнишонами с двумя хрустальными рюмочками "Иссинди"; на второе запеченные в цитрусовых язычки мутантов под "Боржоми"; на третье - "Есентуки" для Васьки, и "Буратино" заказала Анфиса.
- Что такое фаура и с чем ее едят? - поинтересовалась Васькина сотрапезница, когда Ганс принес деликатес.
- Объясняю. - испуская благовонный псевдодым только что прикуренной псевдосигареты, авторитетно принялся толковать Васька, - Фаура - это гибрид растения и животного, что явствует из самого названия, получившегося путем слияния слов "фауна" и "флора". Ты (а они уже успели перейти на "ты") наверняка успела обратить внимание на довольно странный вид некоторых растений, которые нас сейчас окружают. Васька погладил подвернувшийся под руку кактус и тот, словно ласковый кот, убрав свои колючки, подладился под его руку. - Я не удивлюсь, если мне скажут, что у этого кактуса есть сердце, подобное тому, что мы только что съели...
Анфиса нервно обернулась и отбросила с плеча зеленую щупальцу, простертую от змееобразно изогнутой лианы. - С какой же целью понадобилось делать такое скрещение?
- Вот уж чего не знаю - того не знаю. Но согласись, что-то в этом есть?
- По моему, вон ту розу скрестили со свиньей...
- А ты обратила внимание, что все скульптурные изваяния, которых здесь видимо-невидимо, словно живые?
- Я их и приняла поначалу за живых людей. Еще подумала: с какой это стати они тут средь бела дня стриптиз устраивают...
- А потом поняла, что это скульптуры?
- Да, конечно. Люди бы не выстояли так долго в одной и той же позе.
- Присмотрись. Понаблюдай... Видишь?
Анфиса уставилась на стоящую поодаль "купальщицу" и вскоре заметила то, что от нее требовалось.
- Она шевелится...
- То-то! Это тоже одна из разновидностей фауры. Я бы сказал, самая примитивная...
- Я слышала... Об этом когда-то сообщалось в средствах массовой информации. Мол, какой человеческий гений сможет теперь тягаться с самой природой?
И зачем нужно вкладывать ваятелю столько труда для обтесывания камня, когда все так просто - посадил генетически закодированное семечко - и жди себе, когда из него вырастет новый шедевр искусства. Бедная природа...
- Бедная?! Да уж побогаче будет отдельно взятого человека разумного, как бы талантлив он ни был.
- Я не в том смысле. Мне просто ее жалко. Этот человек разумный что хочет с ней, то и творит.
- Но ведь он - та же самая природа. И не стоит за нее переживать больше чем за внутреннюю гармонию своей собственной персоны. Хотя, безусловно, всё взаимосвязано. - Васька с наслаждением затянулся псевдодымом и предложил "не лезть в эти философские дебри" - Пусть от них болит голова у Фридриха Карловича, - добавил он.
- Кто такой Фридрих Карлович? - Анфису интересовало буквально всё.
- О... Человек-легенда! О нем знает весь ученый мир! Да и ты, вероятно, слышала его фамилию. Крумлич...
- А...
- Вот. Заслуженнейший человек. Трудяга, скромняга и умница. Ну да что я тебе буду объяснять, сама увидишь. Будь с ним поласковей, у него, похоже, не все дома. Старость...
Воспользовавшись четвертью часа оставшегося свободного времени, Васька устроил для новой секретарши великолепную послеобеденную прогулку, которая получилась настолько великолепной лишь благодаря случайности. Последняя состояла в том, что, едва поднявшись на верхние яруса, в поле зрения Васьки попался быстро приближающийся служебный аэрофургон; Васька поднял руку чтобы поприветствовать пилота, а Анфиса поинтересовалась тем временем:
- Это твой знакомый?
- Коля! Личный пилот Босса... - аэрофургон в эту секунду проносился мимо и вдруг завис на месте, после чего плавно опустился рядом. Из образовавшегося проема в глянцевой обшивке летательного аппарата показалась упитанная красная "ряха", алчно уставившаяся веселенькими глазками на Анфису:
- Погорелов, подскажи, а где ещё такие хорошенькие водятся? А то я все окрестности облетал - нигде не нашел.
- Лети, Коля, куда летел. Не задерживайся. Там найдешь, - с чувством собственного достоинства ответствовал Васька. Скосив на девушку украдкой взгляд, он, в который раз за сегодняшний день, отметил про себя: "А и вправду, хороша!" Но тут Коля (Бабник еще тот! И славу на этой почве имел не меньшую чем Васька, но, в отличие от Васьки был практиком.) пошел в атаку:
- Девушка! Не верьте Вы ему! Он мою козу обманул и Вас обманет.
- Козу?! - Анфиса не понимала такого юмора.
- Хотите покататься? Прокачу! - Коля знал, что такое предложение действует почти безотказно. Анфиса хотела. Но тут она взяла под руку Ваську и как-то по особенному прижалась к его плечу.
- Вместе с ним.
- Садитесь, - махнул рукой Коля и в аэрофургоне образовался дверной проём.
У Васьки к Коле было двойственное отношение. С одной стороны, он казался ему рубахой-парнем, нараспашку открытым и вместе с тем совершенно надежным, с которым, что называется, и в разведку идти можно; с другой... Нет, Коля был далеко не так прост, как казалось на первый взгляд. Иметь двойное дно его обязывала сама работа, не случайно же он более полутора десятка лет отработал у Генерального личным пилотом, да при таком смехотворно малом жалованье. И сколько бы ни вкладывал он артистического мастерства в создание своего запростецкого образа, один только этот факт сводил на нет все его усилия и заставлял вести себя с ним посдержаннее - от греха подальше. Коля был шумливым малым, его присутствие в любом сообществе людей всегда привносило оживление, часто - смех; он отнюдь не стеснялся выставить напоказ свою недалекость, напротив, он делал это с удовольствием, всячески гипертрофируя свою умственную отсталость. Васька Колю понимал.
Фургон был уютным и просторным. Он бесшумно скользил по-над крышами зданий и кружевами высотных магистралей. Коля мастерски закладывал фигуры высшего пилотажа, не переставая при этом нахваливать себя и технику. Это приводило Анфису в восторг, она глупо визжала и периодически, ища опору, хваталась за Вась кину руку. После каждого головокружительного виража Коля самодовольно оглядывался, фиксировал взглядом зарождающуюся идиллию, после чего ухмылялся. Ваське не нравились эти ухмылочки и он несколько сторонился Анфисы, благо, та не обращала на странность Васькиного поведения никакого внимания, поскольку целиком была поглощена аттракционом. Когда аэрофургон опустился на площадку прямо на крыше главного административного корпуса концерна, Васька поблагодарил Колю за доставленное удовольствие и представил свою спутницу:
- Новая секретарша Босса. Анфиса.
- И ты успел познакомиться с ней раньше меня?! - искренне возмутился Коля, - Ну, братец, силен! Не зря о тебе ходят такие слухи... - Какие такие слухи? - допытывалась Анфиса, когда уже спускались в лифте. Васька угрюмо отмалчивался. Он смотрел исподлобья на свою новую знакомую, девочку-картинку, и чувствовал во всем происходящем некий подвох: неспроста его вызвал к себе Генеральный; неспроста Ганс подал к обеду "Сердце фауры"; неспроста им подвернулся Коля со своим аэрофургоном... Ох, неспроста всё это... Вокруг него, Васьки, завязывается какой-то хитрый узелок, и Васька чувствовал, что надо выскочить из него, пока еще не поздно. Но как? В течение тех нескольких секунд, пока лифт домчал нашу парочку до нужного этажа, Васька лихорадочно соображал: кто? зачем? с какой целью? Ясно было только одно: Анфиса - наживка. А Васька уже успел на нее клюнуть. И не отдавая себе отчета в том, что творит (пропадать - так с музыкой!), он вдруг заключил девушку в свои объятья и впился своими губами в её губы. Та попыталась посопротивляться, но тут же смирилась со своей участью, удостоив однако насильника отвесистой пощечиной, едва разомкнулись их уста. Тут же раздались аплодисменты, поскольку дверцы лифта к сему моменту были растворены, и несколько человек оказались свидетелями невинной, но интимной сцены.