Что заставляет человека мыслить? То же что растение - расти, животных - жить, действовать: энергия, заложенная, предуготованная и определенным образом структурированная. Какая-то неосознаваемая энергия заставляет человека просыпаться, бодрствовать, что-то делать; ее иссякание ввергает человека в сон. Это так глубоко, недоступно сознанию (ибо само суть основание сознания), что тема кажется надуманной, глупой. А между тем меня влечет к простым темам, я стопорюсь на банальностях - видимо, потому что банальностей нет. Есть привычка, привычный мир, который может быть подвергнут сомнению и разложим на составные, весьма сложные части.
Речь идет о кругообороте энергии. Она достаточно структурирована чтобы не сгорать "прямым замыканием", а составлять "долгую цепь". В этой цепи - сама Жизнь, природа, ландшафты (биогеоценозы); в этой цепи - человеческое существование, история, создание государств, войны. В этой цепи - наше мышление.
Люди стремились через моря и океаны к дальним странам - это энергия. Люди бросались в завоевательные походы на край Ойкумены - это энергия. Люди сшибались лбами в поисках истины - это тоже энергия. Новые сферы знаний, развитие техники, всякое освоение нового - все требует энергии. Ее иссякание - усталость, сонливость, жизнь по инерции. Засыпают люди после долгого дня, засыпают народы после кровавых перипетий истории, засыпают целые биологические классы животных и растений после полного и, казалось, окончательного расцвета и расселения по всей Земле. "Заснет" и Солнце когда-нибудь.
Зачем нам бодрствование? Растения и все вегетативное в нас совсем не нуждаются в сознании. Во сне происходит рост и созревание и умирание - во сне, совершенно без сознания. Да и зачем? - все и так прекрасно устраивается "само собой". Пробуждение сознания начинается с императива: надо что-то делать чтобы существовать дальше! Отсутствие доступного источника пищи, необходимость размножаться, нехватка воздуха становятся главной причиной пробуждения. Но причина не есть условие. На действие, как и на существование, необходима энергия. Никакие длинные-предлинные цепочки причинно-следственных связей недостаточны: разве источник истории находится в историческом ряду причин-следствий? Разве источник бытия - в бытии? "День не является причиной ночи" (любимый пример О.Шпенглера) - и во всякой исторической череде событий нельзя упускать иные планы бытия - иные масштабы "причин".
Впрочем, дуализм причин и условий надуман, как и многое другое в человеческом мышлении. В реальности условие и есть причина, а причина суть условие. Это в какой-то мере прочувствовал К.Маркс когда отмечал, что когда перед человечеством становится проблема, значит уже существуют средства ее решить. - В отсутствии энергии мы никогда бы и не узнали и не подумали о причинах и условиях того, что нам недоступно и неизвестно. Так затихает жизнь по инерции, не имея возможности прорваться к сознанию и найти осознанный выход.
Условия и причины - это две стороны одного и того же, выводы двух мыслительных путей, где один начинается со стороны объекта, другой - субъекта. Однако нет ни объекта ни субъекта, а есть мир - единый, гармоничный. Объект и субъект - чисто техническое разделение, производимое человеком для удобства, абстракция мышления.
Энергия - такая же абстракция, техническая гипотеза, которая подчеркивает 1)единство бытия: все - энергия, которая переходит из одной формы в другую; 2)движение мира: все - кругооборот энергии; 3)единство логики этого движения: негэнтропийный импульс, затухающий во времени. Сознание появляется одновременно как условие и как причина - проявление "энергии", что подчеркивает это единство. Так же появляется внутренняя и внешняя необходимость не только в индивидуальном, но и в надиндиндивидуальном сознании: "разумности" целеполагания в истории этносов, семьи муравьев, пчелиного роя. Появление всечеловеческих проблем (причина) императивно требует всечеловеческого мышления, которое уже есть и как раз определяет возможность осознания проблемы всечеловеческого масштаба (условия).
У этого всечеловеческого сознания оказывается своя история, из которой всемирная история - все эти войны, походы и завоевания, расцветы и упадок государств - видятся чем-то "зоологическим" (О.Шпенглер): туда-сюда, Смоленск к России, затем к ВКЛ, затем опять к России - так помногу-помногу раз. Эльзас-Лотарингия, бельгийские провинции, Силезия - в чем смысл? Есть ли он помимо "зоологической" борьбы за существование? Или просто "что-то должно происходить"?
В определенном масштабе это даже не "зоологично"; это сродни описанию Шпенглером "идиллии" леса или луга - любого природного ландшафта, где ежечасно, ежесекундно происходит борьба за место под Солнцем: в переплетении корней, стеблей, листьев, в призывании в союзники насекомых или зверей - в желании БЫТЬ, из чего образуются динамические ступени подчинения и угнетения. Это вполне "вегетативно" - именно в определенном смысле, определенном масштабе зрения, что делает термины "зоологичность" и "вегетативность", "сознание" и "бодрствование" относительными. Возможно, в самом "вегетативном" есть место сознанию и бодрствованию (деревья спят, очевидно, зимой) - какие-нибудь сложные решения "быть или не быть", какой-то выбор, о котором мы даже не подозреваем…
Близ лежащая история (Московское царство, ВКЛ) еще видятся "зоологичной", но все древние завоевания: Александр Македонский, Рим, славяне, германцы, гунны, монголосфера, а до того - Египет - подлинно "вегетативно", определяется как борьба за ресурсы и подчиняется тем же самым законам "переплетения корней", соподчинения и даже закону разности интенсивности протекания биохимических процессов в разных широтах. Редкая особь в Амазонии доживает до старости, ибо как только она начинает стареть или слабеть, она тут же съедается более молодой и энергичной. Средняя полоса Европы являет совсем иную интенсивность. - Так же включение народов во "всемирную историю" начиналось с определенных широт: Мессопотамия, Египет, Индия, Срединная равнина Китая, Средиземноморье, - пока не дошло до более "трудоемких" территорий, где большая часть энергии тратится на жизнеобеспечение: Центральная и Восточная Европа, Средняя Азия, Великая степь. Что говорить о Скандинавии и Крайнем Севере!
Агрессивное государство, кажется, проявляет "зоологичность", однако в ином масштабе все это вполне "вегетативно". Весь "империализм" - просто распространение самого сильного и наиболее приспособленного на данный момент и в данных обстоятельствах. При чем здесь мораль и право? То есть, конечно, хорошо бы - и мораль, и право, но уж больно слабы эти "фиговые листки": и США бомбят когда и кого пожелают, и СССР вел себя в Восточной Европе вполне самодержавно - свободно. Всемирная история оказывается просто формой существования человеческого вида в определенный временной промежуток, где все живут уж очень тесно и зависимо друг от друга. И все это вполне "природно"…
* * * *
Негэнтропийный импульс пассионарного толчка пробуждает народы к сверхравновесной деятельности. Но бодрствование народа еще не есть его самосознание. Как у новорожденного, сознание приходит постепенно, поначалу буквально на несколько минут, на пару часов в сутки. Много позже придет понимание своей отдельности и своих нужд. Постановка же существования под вопрос заставляет сознание взять на себя всю ответственность.
Бодрствование и есть ответственность, а масштаб ответственности определяет уровень бодрствования. В государственном масштабе подлинно бодрствуют лишь те, кто отвечает за судьбы государства; прочие "спят" - "вегетируют": живут, размножаются, умирают, - проживают всю жизнь без ответственности "за все". Чтобы лишить народ самосознания, достаточно уничтожить или изолировать бодрствующих. Тогда народ засыпает и проснется не скоро, а когда проснется - должен будет учиться бодрствовать: привыкать к ответственности. Причем поначалу движения его будут неловки, как спросонья… - Так же в семье бодрствуют лишь родители, но не дети; как было непривычно поначалу, став взрослым, включать в свое сознание заботы семьи. И как беззаботны дети!
Каждый уровень бытия человеческого вида (вегетативный, зоологический, возможно, всечеловеческий) имеет свою культуру - и свою зону ответственности. Вегетативная культура имеет своей ответственностью кормящий ландшафт - свою землю и народ на этой земле. Украшением жизни служат народные промыслы, праздники, ярмарки; венцом вегетативной культуры является примитивный религиозный культ, который рождается "сам собой" (- мы уже знаем что такое здесь "само собой"; так же самоорганизуется народ и сам собой формирует из себя элиту). Этот культ придает бытию связность путем налаживания положительных (как правило) связей с окружающим ландшафтом. Связность удерживает в себе смысл вегетативного бытия, делает его законченным, завершенным. Все в нем от самого рождения, мук матери, крика ребенка до могильного холмика получает смысл и место в иерархии бытия; и так же все - правила общежития, домострой, воспитание детей - становится сакральным. "Крестьянин - это вечный человек, не зависимый от культуры, гнездящейся в городах. Он был до нее и останется после нее, тупо размножаясь из поколения в поколение, ограничившись связанными с землей профессиями и способностями. Мистическая душа, сухой практический рассудок, вечный источник крови, которая в городах делает историю.
Что бы ни придумывала культура в городах в виде государственных форм, экономических обычаев, догматов веры, инструментов, знаний и искусств, он воспринимает все недоверчиво и с опаской, не меняя при этом своей сущности… Освободите крестьянина от давления большого города, и он безо всякого ущерба для себя вернется в свое естественное первичное состояние. Его действительная этика, его действительная метафизика, до которых никогда не снисходили городские ученые, лежат за пределами всех историй религии и духовности. У них вообще нет истории." (О.Шпенглер, "Закат Европы", т.2)
"Вегетативность" самодостаточна. Но наличная энергетика выстраивает над вегетативностью новый уровень бытия. "Зоологическая" история врывается в жизнь новыми взаимоотношениями, новой этикой - новой культурой и новой религиозностью. - Деревенская идиллия начинает платить дань. Так включались в историю наши доисторические предки: древляне, кривичи, радимичи, - они стали данниками Киевской державы. Это наложило большой отпечаток на последующую историю вплоть до сегодня: мы православны, значит этнопсихологически тяготеем к востоку, к России.
Оказывается, не все равно, кому платить - это определяет характер и размеры дани. Что если отдать надо самое дорогое: жену, семью, веру, представления о мире? Или вообще - все?! Для вегетативной жизни - это крушение сакральности. Она защищается: звучат проклятия, что Бог покарает святотатцев. Но у "зоологичности" свой Бог и своя сакральность, она раскалывает былую "вегетативность": кто может - восходит на новый, "зоологичный" уровень бытия; кто нет - остается тянуть лямку, не поднимая голову от насущных забот. И разве проклятия - хорошая защита? "Зоологическое" бытие сильнее и к тому же лежит вне ответственности "вегетативного".
История порой врывается внутрь "вегетативности" - изнутри взрывает спокойствие деревни. Новый уровень может даже некоторое время бытийствовать посреди "вегетативности". Но первый же вопрос истории (война, смута) вызывает соответствующий ответ: "вегетативность" и "зоологичность" неотвратимо разводятся по разные стороны бытия.
Ответственность "зоологичной" культуры простирается куда дальше горизонта. Так же и Боги этой культуры - не местные культы; этот уровень бытия рождает "мировые" религии. Но нет здесь "всечеловеческого" сознания, хотя всякая мировая религия оснуется именно как всечеловеческая. Какое-то внутреннее качество либо некие внешние обстоятельства не позволяют им стать "всечеловеческими". Возможно, религия - вообще не та сфера где можно найти всечеловечество. Невозможно подавить все очаги духовного несогласия - значит, Реформация, сектанство, гностицизм…
Размышления об этике и морали, или об истории, начиная от Парменида и Гераклита и заканчивая О.Шпенглером, тоже отнюдь не "всечеловечны", а отражают заботу о духовности собственного народа. Крах привычного мира заставляет задуматься над его основой, над проблемой "вечного" и "незыблемого". - Все это принадлежит истории и "зоологизму". Мы сами обращаемся к Пармениду и Гераклиту в сходные исторические периоды и вовсе не для отвлеченного познания, а для понимания нас самих и нашей перспективы. Всякий интерес можно трактовать как рефлекс "что такое?" - поиск нового, обращение к неизведанному, что бы пригодилось нам в будущем. Любая историософия суть заглядывание в будущее своего народа, то есть опять же факт его адаптации.
Даже атомная энергия и освоение космоса - два явления, давшие название ХХ веку, - проявляют не "всечеловечность", а факт прорыва под покров тайн определенных народов. Что говорить о "глобализации экономики" - средстве свободного доступа к природным и людским ресурсам доселе закрытых обществ! Многочисленные войны - проявление заинтересованности - расчистили путь к "мировому рынку". Сколько стран пало в борьбе с ним, за собственную самобытность! - В борьбе с экономической системой, олицетворенной конкретными странами, получившими конкретную выгоду.
Есть ли "всечеловечество" и что оно не есть? Ответственность за все человечество, постановка всего вида homo sapiens и даже самой Земли как места его обитания под вопрос дает проявиться "всечеловеческому" сознанию. А оно уже поставит под вопрос историю: в чем смысл помимо "вегетативности" - простого существования? При этом "всечеловечность" не отрицает ни "зоологизма", ни "вегетативности" - она базируется на них, отдает им дань, зависима от них. Хотя остается при этом сферой со своим смыслом и своим порядком.
"Всечеловечество" нельзя понимать как нечто устойчивое в нашем меняющемся по "зоологическим" законам мире. Нет ничего непреходящего в потоке времени. Очевидно, только переосмысливая и переоценивая (совсем не разумом) окружающий мир и свое место в нем - до самых основ, до корней - возможно развитие. Порой необходимо менять ВСЕ в человеческом мезокосме - раз в полторы тысячи лет.
Мне кажется, "всечеловечество" - сфера, застывающая в смерти по иссякании истории в каком-нибудь этносе и в которую новая история вдохнет новую жизнь. Без подпитки с нижних этажей бытия она мертва. Она - голые стены, в которые вселяется время от времени дух. И в этих стенах - в этой сфере происходит столкновение и борьба разных культур и разных мышлений.
Эту борьбу и это столкновение прекрасно описал О.Шпенглер: речь идет не о мировом экономическом господстве, например, или контроле над рынком, а о характере экономического мышления, который исторически преходящ и рождается в определенных культурах. Речь идет о характере математического мышления, который делает возможным новые открытия, в прежнем мышлении невозможные. Речь идет о научном мышлении - опять же исторически преходящем феномене, которого в определенные эпохи не было и которое, значит, обязано своим рождением какому-то негэнтропийному импульсу - толчку. Или о культуре в узком смысле этого слова: способности отражать окружающий мир в скульптуре, живописи, музыке и лицедействе. -
Это "всечеловечество", ибо доминирующее экономическое, или научное, математическое, культурное мышление охватывает всю Землю, всех людей. Этому же способствуют нынешние технические возможности коммуникации. Возможно, у древних цивилизаций инков и ацтеков были оригинальные и интересные парадигмы и культуры - их нет, они сгинули в "зоологической" борьбе с испанцами. Именно с того XVI века средства коммуникации позволяют осуществлять гегемонию не просто в Ойкумене (для греков это было Восточное Средиземноморье и Персида, для монголов - Евразийская степь с прилегающими территориями) - современная Ойкумена обнимает почти всю Землю. Значит, невозможно параллельное развитие культур, не знающих друг друга. Многополярность сохраняется в геополитике, но не в ноосфере. Различие между Осью истории и периферией, куда история доносится в виде эха, позволяет существовать самобытным культурам - но только на периферии, ибо в точке истории самобытность переплавляется в тигле господствующей парадигмы.
Но пока культурные процессы во "всечеловечестве" идут неосознанно - как говорить о бодрствовании? Пока "всечеловечество" развивается "само собой" - оно вегетативно. Значит, нет энергии проснуться и окинуть Землю взором - значит, нет необходимости просыпаться…
* * * *
Что всем этим управляет? (Блестящий вопрос Воланда.) Некая воля осязается вполне материально. Но если поразмыслить - в чем Воля? В "зоологической" человеческой истории? В сменяющих друг друга, как волны, мимолетных структурах культур, государств, религий? - Как до того - в закономерности взлета и падения всех этих земноводных, пресмыкающихся, теперь - млекопитающих? Я вижу единственный критерий, который позволяет говорить о каком-то движении - это УСЛОЖНЕНИЕ.
Из мира простоты (может, не простоты, а - не такой сложности) является наш мир. Причем ничто не пропадает, все сохраняется - простота, примитивные культуры, "простые" представители животного и растительного царств, осколки империи динозавров, люди "вегетативной" культуры, примитивная сакральность, - но сверх того является большая сложность, которая становится доминирующей.
Причем усложнение происходит "само собой", вполне "вегетативно", без воли человека, который сам - часть и звено усложнения. Возможно, все это - просто влияние Солнца, непрерывно обогревающего Землю своими лучами, и эта энергия находит выход во все более усложняющихся структурах. Правда, само Солнце требует объяснения. Но вопросы о Началах из уст человека не вполне уместны: мы слишком "посередине", подвешены в бытии, чтобы рассмотреть Начала и Конец. Потому - просто усложнение.
Удивительно, что Шпенглер не отметил его: в математике, науке, в технике парадигмы и мифологии не просто сменяли друг друга - они становились при этом все сложнее, отражая все более сложное и членораздельное представление о мире. Как далеко шагнула математика из античного мира рациональных чисел! О технике и говорить нечего! И даже искусство: современный театр, современная литература, современная музыка по сложности и членораздельности (я не говорю о выразительности!) превзошли все бывшее доселе. Как Достоевский по той же сложности превзошел Шекспира…
Усложнение в масштабах человеческой истории проявляется повышением плотности населения, смешением культур и преемственностью традиций в такой степени, что все меньше можно говорить об упадке цивилизаций. Западноевропейский суперэтнос создал беспрецедентную по сложности и членораздельности культуру. А в нынешней науке и технике уже сильны новые веяния, в преодоление прежней парадигмы. Прежняя техника и наука была пронизана духом освоения и завоевания природы. Но возможно совсем иное - по духу, по направленности, хотя это могут называть теми же словами: "наука", "техника". - Возможно не преодоление природы, а действия в согласии с ней, когда она усиливает человека, а не сопротивляется ему. -
Причем, как и прежние, новые парадигмы будут видеться единственно возможными. Главное: они не будут проще, будут перенимать все себе соответствующее из прежних осколков, но выстраивать их в собственном порядке.
Они не будут человеколюбивее и прекраснодушнее - они будут отражать большую силу и энергичность. Все, что может дать выигрыш в военно-политическом плане, будет востребовано. Значит, останутся и ядерное оружие, и космические ракеты. Потому что прежде чем доминировать в ноосфере, придется завоевать гегемонию в "зоологической" борьбе.
Через усложнение история приобретает вектор - и смысл помимо сиюминутности. Он лежит далеко за горизонтом человека, потому потаен, сокровенен. Но само его наличие приоткрывает тайну, уже какой-то намек о бытии. Без этого откровения человеческий космос невозможен - только хаос.
