В целом, разгром советских войск в приграничном сражении 1941 года в общих чертах повторил разгром союзной армии во Французской кампании 1940 года. На острие главного удара вермахт создал огромное преимущество. Пехотные соединения 4-й и 9-й армий окружили ударную группировку советского Западного фронта восточнее Белостока. Второе кольцо окружения составили танковые группы - "фирменный" знак вермахта. Начальник германского Генерального штаба генерал-полковник Ф. Гальдер записал 3 июля: "В целом уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена. Я считаю правильным высказывание одного пленного командира корпуса о том, что восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней. Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель.
…Когда мы форсируем Западную Двину и Днепр, то речь пойдет не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника его промышленные районы и не дать ему возможности, используя гигантскую мощь своей индустрии и неисчерпаемые людские ресурсы, создать новые вооруженные силы.
Как только война на востоке перейдет из фазы разгрома вооруженных сил противника в фазу экономического подавления противника, на первый план снова выступят дальнейшие задачи войны против Англии…"
4 июля А. Гитлер: "Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он эту войну уже проиграл. Хорошо что мы одновременно разгромили танковые и военно-воздушные силы русских в самом начале. Русские не смогут их больше восстановить…" (В. В. Голицын, "Досье Барбаросса". - М.: Рейтар, 2011 - с. 49 со ссылкой на РГВА, ф. 1280, оп. 2, д. 26, л. 42).
Однако в отличие от Франции, где вторая часть кампании 1940 года быстро превратилась в "прочесывание местности", немцев ждал неприятный сюрприз: на рубеже рек Западная Двина и Днепр их встретили войска Второго стратегического эшелона.
Второй сюрприз касался политической стабильности. Во Франции деморализация военного Главного командования и паралич военной воли не позволил прийти в себя и перехватить инициативу в период перегруппировки сил вермахта (даже с учетом, что ликвидация окруженных войск противника в районе Дюнкерка заняла больше времени, чем планировало командование вермахта). Быстрое военное поражение союзной франко-англо-голландско-бельгийской армии привело к политической нестабильности во Франции, падению Кабинета министров, смене Главнокомандующего и возобладанию идеи капитуляции. Новый премьер-министр маршал А. Петэн выразил волю французов, которые не желали вести войну на уничтожение. - Идея продолжения сопротивления повисла в воздухе.
В войне с СССР А. Гитлер делал ставку в том числе на распад советской политической системы. Оснований так думать у него было более чем достаточно. Число "предателей" в годы "Великой Отечественной" превзошло все мыслимые пределы. Однако Система устояла, хотя в определенный момент находилась на краю пропасти. В начале войны Сталин явным образом растерялся1. После сдачи Минска 28 июня 1941 года он вообще впал в прострацию. К этому времени относится информация о зондировании советским руководством возможности заключения мира с Германией на условиях уступки Прибалтики, Молдавии, Западной Беларуси и Западной Украины2. Когда члены Политбюро приехали к Сталину 30 июня с проектом создания Государственного комитета обороны, тот словно испугался, что они пришли "по его душу", чтобы свалить на него вину за разгром. Последовал "разбор полетов" с "наказанием невиновных" и "награждением непричастных". Тогда, 30 июня, виновные были найдены: было отстранено и впоследствии предано суду Военного трибунала командование Западного фронта и некоторые другие военачальники. Вскоре Сталин вернул себе спокойствие и вальяжность.
3 июля он обратился к народу со своим "проникновенным воззванием": "Братья и сестры…"
30 июня командующим Западным фронтом назначен прибывший с Дальнего Востока генерал-лейтенант А. И. Еременко, начальником штаба - генерал-лейтенант Г. К. Маландин из Генерального штаба. В подчинении фронта находились 13-я и 4-я армии (с 3-й и 10-й армиями связь отсутствовала).
1 июля Еременко подписал свою первую директиву (на оборону рубежа по р. Березина) - по сути, "акт приемки" Западного фронта.
"Первое. Противник захватил Минск и стремится выйти на р. Днепр, направляя основные усилия на Могилев и Жлобин. Основные группировки противника отмечены до 1000-1500 танков восточнее Минска и до 100 танков прорвались через р. Березина у Бобруйска.
Второе. Справа и слева фланги армий открыты. Задача армий фронта - не допустить противника выйти на рубеж р. Днепр и до 7.7.41 г. удерживать рубеж р. Березина на фронте Борисов, Бобруйск, Паричи, обеспечивая себя от обхода танков справа, севернее Борисова. Прорвавшиеся танки в районе Бобруйск - уничтожить.
Третье. 13-й армии в составе 50, 64, 100, 108-й и 161-й стрелковых дивизий, отряда Борисовского гарнизона, 7-й противотанковой артиллерийской бригады, сводного отряда в гор. Березино, управлений 2-го и 44-го стрелковых корпусов, 301-го гаубичного артиллерийского полка Резерва Главного Командования в ночь с 2 на 3.7.41 г. отойти и упорно оборонять рубеж р. Березина на фронте Холхолец, Борисов, Бродец, имея 50-ю стрелковую дивизию в резерве в районе Погодзица <северо-восточнее Борисова - ВМ> и 7-ю противотанковую артбригаду в районе Погост <на шоссе Березино-Могилев>. Отход на указанный рубеж совершить с таким расчетом, чтобы до 2.7.41 г. удерживать промежуточный рубеж Холхолец, Стахов, Слободка, Червень.
Граница слева: Смиловичи, Червень, Быхов.
Четвертое. 4-й армии и составе 55-й и 155-й стрелковых дивизий, сводных 42-й и 6-й стрелковых дивизий, 20-го механизированного корпуса и четырех отрядов заграждения в ночь на 3.7.41 г. выйти на рубеж р. Березина и упорно оборонять фронт Бродец, Бобруйск.
Обратить особое внимание на противотанковую оборону в направлении Свислочь, Могилев и Бобруйск, Могилев. Прорвавшиеся танки восточнее Бобруйск, используя отряды заграждений, не допустить за линию Слобода, Н. Городок, Озерцы.
Отход провести с таким расчетом, чтобы до 2.7.41 г. удерживать промежуточный рубеж Червень, Осиповичи.
Пятое. Командиру 17-го механизированного корпуса к 3.7.41 г. вывести корпус в район Колбча, Слободка, Суша, где и привести части в порядок. 4.7.41 г. быть готовым к действиям в направлении Бобруйск для захвата последнего во взаимодействии с 204-й воздушно-десантной бригадой и 56-й стрелковой дивизией 
.
Шестое. Командующему Военно-воздушными силами:
1) прикрыть отход и сосредоточение войск на рубеже р. Березина;
2) быть готовым обеспечить атаки 17-го механизированного корпуса и 155-й стрелковой дивизии в направлении Бобруйск с воздуха, действиями в непосредственном взаимодействии по пехоте и танкам противника;
3) рядом повторных вылетов уничтожить транспортные самолеты противника на Бобруйском аэродроме и танковые колонны противника восточнее и западнее Бобруйск, у Смолевичи и Борисова.
Седьмое. Командный пункт 13-й армии 4.7.41 г. - Тетерин, 4-й армии - Рогачев.
Восьмое. Командный пункт штаба фронта - лес 12 км северо-восточнее Могилев.
Примечание. По изучении и усвоении директивы - таковую уничтожить".
Советская 13-я армия генерал-лейтенанта П. М. Филатова из перечисленных Еременко войск (50-я, 64-я, 100-я, 108-я и 161-я стрелковые дивизии, отряд Борисовского гарнизона, 7-я ПТ артбригада, сводный отряд в районе Березино, управления 2-го и 44-го стрелковых корпусов, 301-й гап РГК) имела в своем распоряжении совсем незначительные силы.
Дивизии 44-го стрелкового корпуса (64-я и 108-я) остались на позициях в окружении западнее Минска. Им в конце концов удалось прорваться из окружения, но рассчитывать на них в деле задержки продвижения немецких войск на восток уже было нельзя.
2-й стрелковый корпус (100-я и 161-я стрелковые дивизии) отошел от р. Волма на рубеж южнее Борисова до м. Червень (иск.), но остался на западном берегу р. Березина.
Левее 100-й дивизии Червень оборонял "отряд Миронова" (как указано в документах 2-го корпуса - комендант военного городка Красное Урочище, хотя в донесениях штаба 13-й армии от 29 и 30 июня комендантом военного городка еще назывался майор М. С. Черных3).
После оставления Минска штаб 13-й армии с трудом сумел восстановить связь со штабом фронта. C. П. Иванов (в 1941 - подполковник, начальник оперативного отдела штаба 13-й армии) вспоминал, что "как подлинное чудо мы восприняли восстановление телефонной связи с Могилевом, где находился командный пункт фронта. Примерно в 10 часов 30 минут Ахременко передал мне трубку полевого телефона. У аппарата в Могилеве был оперативный дежурный.
- Где вы запропали? - нетерпеливо спросил он меня. - На имя генерала Филатова имеется срочное приказание, записывайте! - Мой карандаш быстро побежал по бумаге, а за спиной у меня появился А. В. Петрушевский. "13-й армии объединить усилия войск,- записывал я,- действующих на минском направлении (2, 44, 21-го стрелковых и 20-го механизированного корпусов) и нанести удар в направлении Раков с целью уничтожить раковскую группировку врага". Александр Васильевич отстранил меня от аппарата и довольно запальчиво заявил, что реальная оперативная ситуация абсолютно исключает возможность выполнения такой задачи. Дежуривший по штабу генерал резко оборвал Петрушевского, сказав, что это указание подписано генерал-лейтенантом Г. К. Маландиным и обсуждению не подлежит.
- Пригласите к телефону Германа Капитоновича, - нисколько не обескураженный резкостью дежурного, отозвался Петрушевский. Однако оказалось, что Маландин находится на заседании Военного совета фронта и освободится лишь через час-полтора. Мы знали, что Герман Капитонович Маландин, однокашник Петрушевского по первому выпуску академии Генштаба, возглавлял оперативное управление Генштаба. Непонятно было, почему он, а не начальник штаба фронта генерал Климовских подписал документ.
Тоном, тоже не терпящим возражения, Александр Васильевич потребовал, чтобы дежурный записал и доложил Маландину, как только он освободится, просьбу немедленно связаться со штабом 13-й армии.
Долгими нам показались последующие полтора часа. Но вот наконец в трубке раздался голос Маландина. Сразу же выяснилось, что фронтовое командование обновлено: Д. Г. Павлова сменил генерал-лейтенант А. И. Еременко, прибывший с Дальнего Востока, а В. Е. Климовских - он, Герман Капитонович. Далее новый начальник штаба фронта, заслушав лаконичный, но исчерпывающий доклад командарма, пояснил:
- Я вынужден был подписать бумагу, текст которой вам передан, по настоянию товарища Ворошилова. Она была составлена еще до нашего с генералом Еременко прибытия. В настоящий момент Климент Ефремович более не настаивает на выполнении данного ранее распоряжения.
Затем Г. К. Маландин разъяснил, что, по имеющимся надежным донесениям, войска Гудериана приближаются к городам Борисов и Березино.
- Не исключено, - продолжал новый начальник штаба фронта, - что, если мы не примем чрезвычайных мер, эти важные в оперативном отношении пункты будут захвачены врагом с ходу и он легко преодолеет Березину. Кое-что нами уже сделано, сейчас я посоветуюсь с командующим и вам будет поставлена задача.
Спустя 10 минут на связь вышел генерал Еременко.
- Сегодня в 4.00, - сказал он, - 1-я Московская мотострелковая дивизия полковника Крейзера получила приказ к 12.00 выдвинуться из-под Орши к Борисову. Есть там и другие небольшие силы. Выходят туда и разрозненные части из окружения. Действия всей этой группировки приказываю координировать управлению 44-го корпуса, коль скоро вы оставили его без войск.
- Ранее, - добавил командующий фронтом, - дивизия Крейзера была подчинена 20-й армии, но теперь она оторвалась от нее на 50 километров, и потому я переподчиняю ее вам. Район города Березино надлежит прикрыть находящимся там 4-м воздушно-десантным корпусом, а также остатками 100-й и 161-й дивизий 2-го стрелкового корпуса, да и "окруженцы" наверняка накапливаются у переправ через Березину. Намечайте по карте, где расположите КП армии и корпусов.
Тогда же было утверждено наше предложение расположить полевое управление армии и штаб 44-го корпуса в Чернявке, находившейся несколько восточное слияния рек Березина и Бобр на полпути между Борисовом и Березино.
Петр Михайлович Филатов доложил командующему, что Березино находится в полосе действий 4-й армии. На это А. И. Еременко ответил, что 4-я армия небоеспособна и ее управление будет выведено в резерв…"
Накануне штаб 13-й армии восстановил также связь с 50-й стрелковой дивизией, державшей оборону севернее Минска - на северном фланге остатков Западного фронта. Ввиду отсутствия других войск 50-й дивизии приходилось прикрывать широкий фронт, включая Логойский тракт, который вел через Лепель на Витебск, до Зембина севернее Борисова.
Командир 50-й дивизии принял под свое начало отброшенные к Логойску некоторые части 64-й стрелковой дивизии (288-й стрелковый полк, затем остатки 30-го полка) и остатки 331-го полка 100-й стрелковой дивизии, окруженного ранее в районе Острошицкого Городка.
В этот день части немецкого 39-го мотокорпуса оттеснили 50-ю дивизию и заняли Плещеницы.
В этих условиях основным препятствием на пути продвижения немецких войск на восток по шоссе Минск-Москва оказался отряд Борисовского гарнизона. Он представлял собой сводную часть, составленную из курсантов Борисовского танкотехнического училища (располагалось до войны в пос. Печи; начальник училища и комендант Ново-Борисова - корпусной комиссар И. З. Сусайков , начальник штаба - полковник А. И. Лизюков ) и отступающих подразделений Западного и Северо-Западного фронтов (в частности, 5-й танковой дивизии). В Борисове также собралось большое количество командиров, которые возвращались из отпусков в свои части, но смогли добраться только до Борисова (тот же А. И. Лизюков).
Считается, что всего оборону держали около 2000 личного состава, имелось 10 танков и 2 ПТ батареи, но насколько верны эти данные и на какое число - неясно. В Борисов для организации обороны города прибыл начальник отдела кадров Западного ОВО генерал-майор М. В. Алексеев, но о его действиях ничего не известно. (Вообще-то появление в Борисове начальника отдела кадров фронта понятно: здесь скапливалось огромное количество кадровых военных, как прибывших с востока, так и отступивших с запада.)
Как уже упоминал А. И. Еременко, 30 июня штаб фронта отдал приказ на переброску в район Борисова 1-й Московской Пролетарской мотострелковой дивизии, которая к концу июня сосредоточилась в лесах севернее Орши. А. Исаев обнаружил в архиве записку начальника штаба 16-й армии полковника М. А. Шалина "Приказ комфронта о выступлении 1 мотодивизии на рубеж р. Березина для обороны г. Борисов вручен мною лично командиру дивизии 1.7.41 3.40". Приказ 1-й мотострелковой дивизии считают последним приказом, подписанным генералом армии Д. Г. Павловым в качестве комфронта.
Элитное соединение РККА сразу же начало движение и преодолев 130 км за несколько часов, к полудню 1 июля вышло к Борисову. По воспоминаниям комдива полковника Я. Г. Крейзера, его дивизия была укомплектована по военным штатам и имела 205 новейших быстроходных легких танков БТ-7М (современный исследователь Максим Коломиец сообщает, что 28 танков были оставлены в распоряжении штаба 20-й армии), и кроме того, 24 плавающих танка Т-37/38 и 39 бронеавтомобилей; в районе Орши дивизия получила на вооружение также 30 средних танков Т-34 и 10 тяжелых КВ (танки КВ реально прибыли в дивизию к 3 июля, Т-34 — еще позже).
По данным А. Исаева, около 16.30 западнее Ново-Борисова произошло первое столкновение авангарда немецкой 18-й танковой дивизии и разведбата 1-й мотострелковой дивизии. Немцы доложили об уничтожении 20 танков, 8 полевых и 4 зенитных орудий. В бою участвовали также 2 советских Бепо, при этом один Бепо (№47) был подбит и покинут экипажем, второй (№48) отошел на восток.
М.Коломиец приводит запись из немецких документов: "Противник, с которым столкнулась дивизия <немецкая 18-я танковая>, был, по данным пленных, переброшен от Смоленска к Ново-Борисову и не ожидал встретить немецкие части, так что столкновение оказалось для него совершенно внезапным".
Однако советской 1-й мотодивизии было предписано занять оборону на участке Крацевичи (район оз. Палик), Стахов (то есть севернее Борисова) и в районе переправы у Черневки (25 км южнее Борисова). Непосредственно сам Борисов и переправу через р. Березина оборонял сводный отряд Сусайкова, у него во втором эшелоне сосредотачивался только 175-й мотостралковый полк 1-й мотодивизии.
Вечером передовой отряд 18-й танковой дивизии занял Ново-Борисов и вышел к р. Березина. Бетонный мост через Березину в Борисове не был взорван, поэтому противник легко переправился через Березину и создал предмостное укрепление.
А. И. Еременко писал после войны в своих мемуарах: "…мною было отдано приказание о взрыве моста. Однако те, кому надлежало его выполнить, не сумели это сделать. Мне докладывали потом, что это серьезное упущение объяснялось техническими причинами. При более детальном изучении вопроса оказалось, что речь шла о нерадивости в выполнении приказания".
Командир 1-й мотострелковой дивизии полковник Я. Г. Крейзер вспоминал: "Командование фронта подготовило мост к взрыву и назначило для этой цели доверенное лицо (полковника инженерных войск, фамилию которого сейчас не помню4). У моста дежурила группа саперов-подрывников, а момент взрыва все оттягивался, так как командование фронта рассчитывало использовать Борисовскую переправу для пропуска отходящих из района Минска наших войск.
Вот и получилось так, что 1 июля после мощных бомбовых ударов и огня артиллерии немецкие танки на больших скоростях подошли к мосту, гусеницами порвали шнуры для дистанционного подрыва, перебили саперов-подрывников и с ходу прорвались на восточный берег Березины. Здесь они были встречены огнем батальонов курсантов и 175-го мотострелкового полка. Противник понес большие потери, но тем не менее сумел овладеть восточной частью Борисова, захватив плацдарм на левом берегу Березины, и на одном из участков потеснил 175-й мотострелковый полк…"
13-й армии подчинен 4-й воздушно-десантный корпус (без 214-й бригады; командир - генерал-майор А. С. Жидов ): 7-й воздушно-десантной бригаде полковника М. Ф. Тихонова приказано оборонять переправы в районе местечка Березино, 8-й воздушно-десантной бригаде подполковника А. А. Онуфриева - в районе местечка Свислочь.
В приказе Еременко в составе 4-й армии генерал-майора А. А. Коробкова, которая оборонялась по р. Березина южнее Свислочи и далее по р. Ола восточнее Бобруйска, перечислены 55-я и 155-я стрелковые дивизии, сводные отряды (остатки) 42-й и 6-й стрелковых дивизий и четыре отряда заграждения. Однако на самом деле в распоряжении командарма-4 не было даже этих слабых сил.
55-я стрелковая дивизия уже понесла большие потери, к тому же оказалась расколота на две части: большая часть была отброшена в Полесье и сосредоточилась в районе Глуска, другая часть дивизии отходила от Баранович на Осиповичи, затем переправилась через Березину, сохранив предмостное укрепление.
155-я стрелковая дивизия еще только выходила из окружения в направлении Червень. То же касается не упомянутых в приказе Еременко 143-й и 121-й дивизий, которые 1 июля переправились на восточный берег р. Березина у Якшицы.
75-я стрелковая дивизия продолжала отход через Полесье.
В этот день штабу 4-й армии был подчинен 20-й мехкорпус с задачей занять оборону по р. Березина. По своему оснащению он совершенно не соответствовал громкому названию "мехкорпус", однако вполне подходил на роль стрелковой дивизии: штатная численность его составлял более 35 тыс. человек, на начало войны на вооружении состояло всего 93 легких танка, зато, по данным Е. Дрига, на 19 июня 1941 г. имел 144 орудия (в т. ч. 44 гаубицы и 12 37-мм пушек); кроме того, он имел время провести мобилизационные мероприятия.
Накануне он отошел на восток и занял позиции по восточному берегу р. Птичь (на рубеже Русаковичи, Приворотье), "имея перед собой до одной танковой и моторизованной дивизий противника…" (из оперсводки штаба Западного фронта на 20.00 30 июня). 1 июля 210-я мотодивизия получила приказ штаба 4-й армии в ночь на 3 июля отойти за р. Березина, удерживая до 2 июля рубеж Червень, Осиповичи.
Судя по всему, к этому моменту танковые дивизии 20-го мехкорпуса и его 210-я дивизия действовали порознь, при этом связи с основными силами 20-го корпуса штаб 4-й армии не имел. Согласно оперативной сводке штаба Западного фронта, 20-й мехкорпус в ночь с 1 на 2 июля оставил рубеж по р. Птичь и отошел на рубеж р. Свислочь.
Однако разведка корпусного 24-го мотоциклетного полка обнаружила уже противника на переправах через Березину у Якшиц. Советскому мотоциклетному полку удалось восстановить контроль над переправой.
210-я мотодивизия 20-го мехкорпуса, сосредоточившись в районе Липень, выяснила, что подходы к мостам у м. Свислочь также заняты противником. В итоге дивизия вынуждена была переправляться через Березину в стороне от мостов под огнем противника.
К этому времени основные силы 4-й армии отошли в район сосредоточения 21-й армии Второго Стратегического эшелона. Утром 1 июля штабу 21-й армии был передан в подчинение сводный отряд 47-го стрелкового корпуса генерал-майора С. И. Поветкина, оборонявшийся по р. Ола.
Назавтра в оперативное подчинение штабу 21-й армии передана вся 4-я армия, которую выводили в тыл на доукомплектование.
Тем временем в районе Бобруйска немецкая 3-я танковая дивизия около 13.40 начала наступление на восток с плацдарма в направлении Рогачева.
К 16.00 рубеж, который занимал сводный отряд 47-го корпуса восточнее Бобруйска по р. Ола, был повторно атакован немецкими танками. Л. М. Сандалов вспоминал: "В 16 часов 1 июля вражеская авиация подвергла сильной бомбардировке наши сводные отряды (в т. ч. и ослабленный отряд генерала Поветкина), оборонявшиеся по реке Ола. А потом они были атакованы танками, поддержанными интенсивным артиллерийским и минометным огнем.
Местность была открытая, и я хорошо рассмотрел боевые порядки противника. Впереди двигался головной отряд - 15-20 танков (главным образом T-IV и T-III) с несколькими самоходными орудиями сопровождения. По бокам его, на расстоянии 100-200 метров, шли подразделения в составе 3-5 танков. Сблизившись с нашими войсками, танки развернулись в линию и с ходу прорвались сквозь жиденькую оборону.
Сводный отряд 42-й дивизии поспешно отошел к западной окраине Рогачева и сумел задержать противника лишь на подступах к городу. Отряд Поветкина отступил к Ново-Быхову…
Вечером у селения Свислочь 4-й танковой дивизии Гудериана удалось захватить мост через Березину, оттеснить от реки воздушно-десантную бригаду и создать там плацдарм. Таким образом, противник открыл себе второй путь к Днепру в полосе нашей армии…"
С. П. Иванов в своих мемуарах чуть подробнее описал захват противником моста в Свислочи (однако он датирует это событие, вероятно ошибочно, 2 июля):
"Когда мы <с командармом-13 генерал-лейтенантом П. М. Филатовым> прибыли в Свислочь, то убедились, что десантники действовали уверенно. После быстрого броска они развернулись, взяв мост под перекрестный огонь пулеметов и 45-миллиметровых орудий, благо боеприпасов было в достатке.
Однако враг не дремал. Разведка донесла, что к переправе движется крупная танковая часть. Это был авангардный полк 3-й танковой дивизии <правильно - 4-й танковой дивизии> группы Гудериана. Вскоре он при поддержке авиации начал массированную атаку. Мост взорвать не удалось, что-то все-таки не сработало у саперов, и гитлеровцы прорвались на восточный берег Березины. Разрешив подполковнику Онуфриеву отход на рубеж реки Клева, генерал Филатов внял наконец моим настойчивым доводам о том, что в создавшейся обстановке он рискует остаться без связи и потерять управление армией, и мы вернулись в Березино…"
Пехотные соединения вермахта еще вели бои по ликвидации окруженных советских войск, а главнокомандующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок и подчиненные ему танковые генералы уже рвались вперед, хотя представители Верховного командования опасались начинать новое наступление до окончания боев в "котлах" западнее Минска.
Фон Бок записал в своем дневнике: "Во второй половине дня Гальдер позвонил Грейфенбергу. Верховное командование сухопутных сил продолжает выказывать беспокойство на предмет нашей способности контролировать восточный "котел". Оно даже задается вопросом, не стоит ли в этой связи отложить наступление объединенной танковой группы. Если это произойдет, Верховное командование сухопутных сил потеряет шанс воспользоваться плодами доставшегося нам немалой кровью успеха, так как русские получат дополнительное время для укрепления своих оборонительных позиций на Днепре и по линии Орша-Витебск! На мой взгляд, мы и без того непозволительно долго тянем с началом атаки…"
В итоге немецкие танковые группы армий "Центр" получили приказ на продвижение на восток. Это наступление не получило в историографии особого названия и стало как бы интерлюдией между Белостокско-Минским и Смоленским сражениями. На следующий день командование над 2-й и 3-й танковыми группами группы армий "Центр" принял штаб 4-й армии (генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге), при этом 4-ю армию назвали танковой.
Немецкое командование планировало наступать в оперативной пустоте. Однако продвижение немецких войск от Березины к Днепру оказалось достаточно насыщенно событиями.
4-я танковая армия (генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге; штаб - Минск) |
||
| 3-я танковая группа (генерал-полковник Г. Гот) |
57-й мотокорпус (Кунцен) | 19-я тд (фон Кнобельсдорф) 18-я мд (Херрляйн) 14-я мд (Вош) |
| 39-й мотокорпус (Шмидт) | 7-я тд (фон Функ) 20-я тд (Штумпф) 20-я мд (Цорн) 12-я тд (Гарпе) |
|
| 2-я танковая группа (генерал-полковник Г. Гудериан) | 47-й мотокорпус (Лемельзен) | 18-я тд (Неринг) 17-я тд (и.о. Штрайх, с 7.07 фон Вебер) 29-я мд (фон Больтенштерн) |
| 46-й мотокорпус (фон Фитингоф-Шеель) | 10-я тд (Шааль) мд СС "Рейх" (Хауссер) мп "Великая Германия" (фон Штокхаузен) |
|
| 24-й мотокорпус (Гейр фон Швеппенбург) | 3-я тд (Модель) 4-я тд (фон Лангерман-Эрленкамп) 10-я мд (фон Лепер) 1-я кавдивизия (Фельдт) | |
Генерал-полковник Г. Гот поставил своей 3-й танковой группе задачу:
— 57-му мотокорпусу (19-й танковой и 18-й моторизованной дивизиям) - обойти с севера оз. Нарочь и овладеть Полоцком (две другие дивизии корпуса - 12-я танковая и 14-я моторизованная - еще продолжали действовать против окруженных в Налибокской пуще советских войск);
— 39-му мотокорпусу (7-й и 20-й танковым дивизиям) - обойти Березину и, повернув на восток, овладеть Витебском; вслед за ними должна была выдвинуться 20-я мотодивизия.
К этому времени немецкая 3-я танковая группа вышла на оперативный простор и серьезного сопротивления не ожидала. На Полоцком направлении передовой отряд 19-й танковой дивизии по хорошим дорогам от Вильнюса через Глубокое и Поставы прошел около 200 км и достиг р. Западная Двина.
На Витебском направлении было иначе. Г. Гот писал в своих мемуарах: "Последствия неправильной оценки противника стали проявляться особенно тогда, когда начались дожди. Если раньше войска и машины сталкивались на марше с трудностями, связанными с преодолением песков, пыли и жары, то теперь неукрепленные дороги превратились в бездонные болота, где безнадежно вязли тяжелые машины. И вместо быстрого, как надеялись, овладения Витебском 7-й танковой дивизией, наступавшей в первом эшелоне 39-го танкового корпуса, потребовалось два дня для того, чтобы добраться до Лепеля, то есть пройти 90 километров. Дивизия потеряла боеспособность, так как ее колонна, постоянно прерываемая застревающими машинами, сильно растянулась. За 7-й дивизией следовала 20-я танковая дивизия, которая намеревалась переправиться через реку <Березину> западнее Лепеля по тому же мосту. Разведка пути и строгое соблюдение порядка движения недавно сформированной и недостаточно оснащенной машинами дивизии были организованы плохо. Кроме того, русские использовали полученное время для первого планомерного разрушения мостов. Сказалось и то, что танковая группа не выслала охранения к Западной Двине…"
Шедшая в арьергарде немецкая 20-я моторизованная дивизия двинулась из Минска вдоль Логойского тракта, оттеснила части советской 50-й стрелковой дивизии и заняла Бегомль.
Накануне часть 50-й дивизии была направлена к Зембину, чтобы взять под контроль переправы через р. Березина для отхода на восток. Однако Зембин уже был занят противником - здесь сосредотачивалась немецкая 7-я танковая дивизия для последующего наступления на Лепель. В результате упорного боя 1-2 июля советским войскам не удалось выйти к зембинской переправе.
Немецкая 2-я танковая группа Г. Гудериана всеми тремя моторизованными корпусами выходила к Березине: 47-м - в районе Борисова, 46-м - в районе Березино, 24-й мотокорпус контролировал переправы через Березину в районе Бобруйска (где 3-я танковая дивизия уже навела понтонный мост) и Свислочи (4-я танковая дивизия).
2 июля немецкая 18-я танковая дивизия (47-й мотокорпус) полностью заняла Борисов, расширив плацдарм на восточном берегу р.Березина. Командующий 13-й армией генерал-лейтенант П. М. Филатов доложил комфронта, что "прорыв танков в районе Борисов ликвидировать не могу ввиду отсутствия сил".
Переброшенная в срочном порядке к Борисову 1-я Московская Пролетарская мотострелковая дивизия занимала позиции на широком 50 км фронте по восточному берегу Березины (от Зембина до Черневки), ее подчинили штабу 44-го стрелкового корпуса комдива В. А. Юшкевича. Ее 175-й полк, усиленный танками, уже участвовал в попытках ликвидации немецкого плацдарма в районе Борисова. Однако комендант Ново-Борисова корпусной комиссар И. З. Сусайков докладывал в штаб фронта иное (донесение датировано 13.00 2 июля): "Прошу: а) Во что бы то ни стало выслать в мое распоряжение хотя одну эскадрилью истребителей, ибо основные потери и, главное, паника наносится авиацией противника, которая, пользуясь отсутствием авиации на нашем участке, работает все время на бреющих полетах почти безнаказанно. Имеющаяся в моем распоряжении бригада противовоздушной обороны оказалась очень малоэффективной и к тому же за последние 2 дня имеет много потерь.
б) Убедительно прошу о срочной выброске сколоченного соединения, ибо собранные мною люди тут и сведенные в части мало боеспособны и в бою недостаточно упорны.
Рассчитывать на подход 50-й стрелковой дивизии могу только несколько позже, ибо противник сковывает ее и она сама имеет потери в материальной части. Прибывшая мотострелковая дивизия, несмотря на неоднократные мои требования, вчера и сегодня участия в боях не принимала…"
К исходу 2 июля немецкой 18-й танковой дивизии удалось расширить плацдарм в районе Борисова до 8 км в глубину и 12 км в ширину.
Советские 100-я и 161-я стрелковые дивизии 2-го стрелкового корпуса занимали позиции южнее Борисова на западном берегу р. Березина, при этом левофланговая 100-я дивизия потеряла соприкосновение с противником. В журнале боевых действий 2-го стрелкового корпуса записано, что "Весь день 2.7.41 г. на всем фронте корпуса противник не появлялся, и только вечером 2.7.41 г. были замечены разведывательные части противника северо-западнее м. Червень. Командир корпуса, несмотря на имевшийся приказ командующего 13-й армией отойти за р. Березина, решил без давления противники не отходить и боем задерживать и изматывать части противника. Местность этому в максимальной степени способствовала, так как на всем пространстве между реками Волма, Березина тянулись большие лесные массивы…"
Это было достаточно странное решение генерал-майора А. Н. Ермакова - "задерживать и изматывать противника" в лесных массивах восточнее Минска, когда тот действовал вдоль шоссе, Московского и Могилевского. В итоге предназначенный корпусу рубеж Черневка, Березино, Бродец оказался не занят регулярными частями РККА.
Немецкий 46-й мотокорпус, начав продвижение к Березине после боев в районе Слонима, Баранович, стал быстро заполнять брешь между далеко продвинувшимися на восток 47-м и 24-м мотокорпусами. Части 10-й танковой дивизии вермахта заняли Червень, прорвались к Могилевскому шоссе и вышли к м. Березино. Здесь в отсутствие регулярных частей РККА на первой линии обороны оказалась 42-я отдельная конвойная бригада НКВД подполковника Ванюкова. Перед лицом противника в ночь на 3 июля советские войска взорвали деревянный мост.
Таким образом, 100-я и 161-я дивизии остались в полуокружении на западном берегу Березины (штаб 2-го корпуса успел к тому времени переправиться через реку). Только захват противником м. Червень и его прорыв по Могилевскому шоссе заставил их 3 июля начать отход к р. Березина.
К этому времени на восточный берег р. Березина после 121-й и 143-й дивизий переправилась 155-я стрелковая дивизия - судя по всему, через Березино и Бродец, потому что именно в этих пунктах описано участие ее частей в боях. Однако вряд ли после тяжелых боев предыдущих дней она представляла из себя серьезную боевую силу, к тому же связь с ней штаба 4-й армии отсутствовала (командующий 4-й армией А. А. Коробков планировал направить на розыск 155-й стрелковой и 210-й моторизованной дивизий генерал-майора С. И. Поветкина).
Вторая дивизия немецкого 46-го мотокорпуса (мотодивизия СС "Райх") заняла Марьину Горку, в районе Пуховичей отбросила части 20-го мехкорпуса и вышла к р. Березина в районе Бродец.
20-й мехкорпус, понеся большие потери, к исходу дня начал отход на восточный берег Березины по мосту в Якшицы, занимая рубеж Бродец, Старый Остров. Попытки противника захватить переправы в полосе 20-го мехкорпуса в этот день были отражены.
На южном фланге немецкого наступления к Днепру немецкий 24-й мотокорпус своей 3-й танковой дивизией медленно продвигался к Рогачеву, с трудом преодолевая речные преграды (реки Добосна и Друть).
Немецкая 4-я танковая дивизия действовала со стороны Свислочи. Описан бой передового отряда 172-й стрелковой дивизии (рота лейтенанта Ларионова) в районе Чечевичи за переправы через р. Друть по шоссе Бобруйск-Могилев (в 100 км восточнее местечка Березино) - судя по всему, сюда вышла разведка немецкой 4-й танковой дивизии, направленная к Быхову.
Новым командующим Западным фронтом назначен маршал С. К. Тимошенко (вступил в должность 4 июля), генерал-лейтенант А. И. Еременко стал его заместителем, ответственным за северный фланг, маршал С. М. Буденный назначен замкомфронта по южному флангу. Членом Военного Совета фронта назначен армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис, начштаба остался генерал-лейтенант Г. К. Маландин.
В ночь на 2 июля штаб фронта переведен из Могилева в район Смоленска. В состав Западного фронта переданы войска Второго Стратегического эшелона.
22-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова (штаб близ Невеля) имела в своем составе два стрелковых корпуса (51-й и 62-й, 6 стрелковых дивизий) . Армия начала прибывать на северный фланг Западного фронта еще до войны. В конце июня 112-я стрелковая дивизия уже вступила в бой на рубеже р. Западная Двина от Краславы до Друи, затем в связи с отходом Северо-Западного фронта также отошла на восток.
В начале июля полоса обороны 22-й армии включала Полоцко-Себежский УР (Себежский участок заполнила сначала 186-я стрелковая дивизия, затем ее сменили 170-й; Полоцкий участок заняла 174-я стрелковая дивизия), затем вверх по течению р. Западная Двина до Витебска (вкл.); граница с Северо-Западным фронтом: Краслава, Дагда, Опочка (иск.).
В полосу 22-й армии были отброшены от границы остатки разгромленной 11-й армии Северо-Западного фронта (связь советского командования со штабом 11-й армии была восстановлена только 6 июля). Первоначально они должны были сдерживать противника перед основной линией обороны 22-й армии, но уже 5 июля были направлены в район Идрицы на южный фланг Северо-Западного фронта; некоторые соединения 11-й армии остались в составе 22-й армии. Так, 128-я стрелковая дивизия была признана небоеспособной, вскоре пришел приказ вывести ее в Витебск на доукомплектование.
В район Невеля вывели управление 29-го стрелкового корпуса, 179-ю стрелковую дивизию, остатки 615-го корпусного артполка без матчасти и остатки штаба 184-й стрелковой дивизии5.
20-я армия (командующий - генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов, с 5 июля - генерал-лейтенант П. А. Курочкин) имела в своем составе поначалу два стрелковых (69-й и 61-й) и 7-й механизированный корпуса, а также отдельную стрелковую дивизию. Армия начала прибывать уже после начала войны; ей была отведена полоса обороны от Витебска (иск.) до Могилева (вкл.).
В предполье 20-й армии отходила на восток 13-я армия.
1-я мотострелковая дивизия из состава 7-го мехкорпуса уже была передана 44-му стрелковому корпусу этой армии и участвовала в боях в районе Борисова.
16-я армия в составе 32-го стрелкового и 5-го механизированного корпусов, а также отдельной 57-й танковой дивизии получила приказ на передислокацию с Украины во второй эшелон советских войск в район Смоленска 27 июня (за день до падения Минска). Передовая группа управления 16-й армии прибыла в Оршу 30 июня. При этом часть войск 16-й армии уже оказалась вовлечена в бои в составе Юго-Западного фронта; в результате на Украине остались сражаться большая часть 109-й моторизованной дивизии и один танковый полк 57-й танковой дивизии.
Вскоре 5-й мехкорпус был переподчинен 20-й армии.
Командующий армией генерал-лейтенант М. Ф. Лукин с группой штабных офицеров прибыл в район Смоленска в ночь на 8 июля.
19-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. С. Конева в составе двух стрелковых (25-го и 34-го) и одного механизированного (23-го) корпусов и отдельной стрелковой дивизии перебрасывалась с Украины в район Витебска (после ее прибытия полоса обороны 22-й армии должна была сократиться до Бешенкович). С началом войны она получила приказ занять Киевский УР, но уже 1 июля последовал новый приказ - передислоцироваться в полном составе в полосу Западного фронта. Конев вспоминал после войны: "В момент, когда управление армии и ее головные части уже подходили форсированным маршем к Киевскому укрепрайону, меня вновь вызвал по ВЧ нарком обороны С. К. Тимошенко и спросил, может ли моя армия "передвигаться бегом". Создалась очень сложная обстановка на западном, московском направлении. С. К. Тимошенко передал следующее распоряжение: "Положение на Западном фронте угрожающее. Противник продолжает развивать наступление на Смоленск. Армию по тревоге грузить в эшелоны в том порядке, в каком части будут подходить к станциям погрузки, и перебрасывать на западное направление в район Рудни, Орши и Смоленска. С прибытием управления армии на Западный фронт лично получите указания в штабе фронта". Разумеется, никакого плана перевозки составить было невозможно и все делалось в порядке распорядительности.
В первую очередь на станции Дарница было погружено управление 19-й армии с полком связи. Были отданы распоряжения о погрузке частей армии на тех станциях, к которым войска подходили, выполняя приказ занять Киевский оборонительный район. В первые эшелоны были погружены некоторые дивизии, средства управления, тыловые части и подразделения, а главные силы пришлось отправлять позже, по мере их подхода к железнодорожным станциям…" (запись из архива Конева, надиктованная в 1972 году незадолго до смерти маршала; опубликована в переиздании книги "Записки командующего фронтом", М.: Военное издательство, 1991)
Реально к началу активных боевых действий в районе Витебска 19-я армия прибыть не успевала. Из состава 23-го мехкорпуса в ее состав вошла только 220-я мотострелковая дивизия.
7 июля Генеральный штаб вместо 51-й танковой дивизии 23-го мехкорпуса, которую оставили в районе Ржева, переподчинил штабу 19-й армии 57-ю танковую дивизию (из состава 16 армии), но в состав армии она также не вошла.
21-я армия, включавшая поначалу четыре стрелковых корпуса и 25-й механизированный корпус (прибывал в течение 4-10 июля), начала сосредоточение на стыке Западного и Киевского особых военных округов еще до начала войны (при этом 63-й стрелковый корпус сосредотачивался в районе Гомеля, Рогачева). Одной из первых в район Рогачева прибыла 167-я стрелковая дивизия, 30 июня она даже упомянута в донесении штаба Западного фронта (два ее полка сосредоточились в районе Рогачев, Жлобин, Карпиловка), а ее разведбат (имел на вооружении 28 легких танков Т-26) уже имел столкновения с немецкими разведывательными отрядами и отбил их попытку переправиться через р. Березина южнее Паричей.
Учитывая, что к позициям 21-й армии отошли части 4-й армии, которые не могли больше сдерживать противника, они были переданы в оперативное подчинение штабу 21-й армии.
21-й армией командовал генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко, 6 июля армию возглавил маршал С. М. Буденный. Трудно сказать, успел ли он вступить в должность, но после того как 10 июля его назначили Главнокомандующим войсками Юго-Западного направления, командующим 21-й армией был назначен генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, до того снятый с должности командующего войсками Северо-Западного фронта.
Боевой состав Западного фронта представлен в таблице 2-2, однако постоянно менявшаяся обстановка на фронте и противодействие германской авиации, активно препятствовавшей переброске резервов, привели к тому, что реально, как будет видно в дальнейшем, армиям были починены не всегда те дивизии и корпуса, которые планировались.
2 июля командующим авиагруппой Западного фронта назначен полковник Н. Ф. Науменко (до того - командующий ВВС Орловского ВО). Ему подчинялись 12-я и 13-я бомбардировочные авиадивизии - весьма потрепанные соединения, которые в начале войны пытались оставить продвижение немецких мотомехвойск практически не имея истребительного прикрытия (в конце июня 1941 года ряд бомбардировочных полков этих дивизий в связи с тяжелыми потерями матчасти и летного состава был выведен на переформирование), и 43-я истребительная авиадивизия, на которую легла вся тяжесть борьбы с люфтваффе за господство в воздухе. Другие соединения ВВС Западного фронта были выведены на переформирование; некоторые авиаполки, сохранявшие боеспособность, еще продолжали участвовать в боях, но к началу июля большинство их было отведено в тыл.
В интересах Западного фронта действовал также 3-й авиакорпус дальнебомбардировочной авиации (42-я и 52-я авиадивизии). Однако использование дальнебомбардировочной авиации без соответствующего истребительного прикрытия в предыдущие дни также уже привело к большим потерям.
Кроме того, в связи с быстрым продвижением немецких войск на восток фронтовая авиация Западного фронта перебазировалась на восток, что никак не способствовало повышению эффективности ее действий.
В помощь Западному фронту из Орловского военного округа была переброшена 47-я истребительная авиадивизия полковника О. В. Толстикова. Вскоре она получила бомбардировочный и штурмовой авиаполки и стала именоваться смешанной.
Из Московского ВО на Западный фронт прибыла 23-я смешанная авиадивизия полковника В. Е. Нестерцева (169-й истребительный, 213-й и 214-й бомбардировочные авиаполки).
30 июня 1941 23-й дивизии оперативно подчинили 401-й истребительный авиаполк Осназ на МиГ-3 (прибыл на аэродром Зубово под Оршу). Полком командовал Герой Советского Союза подполковник С. П. Супрун, полк был составлен из опытных летчиков-испытателей.
3 июля на аэродром Зубово под Оршей в распоряжение 23-й авиадивизии прибыл 430-й штурмовой авиаполк Осназ с 22 самолетами Ил-2 (командир - подполковник Н. И. Малышев; также был составлен из летчиков-испытателей).
Из Харьковского ВО в район Старого Быхова был переброшен 4-й штурмовой авиаполк на Ил-2 (всего 56 машин). Его штурмовка мотомеханизированной колонны на Бобруйском направлении 27 июня стала боевым крещением Ил-2 в войне. 1 июля 4-й шап перебазировался в Климовичи и вошел в состав 11-й смешанной авиадивизии, которую принял дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г. П. Кравченко.
Всего, по данным Марка Солонина, на пополнение ВВС Западного фронта с 25 июня по 16 июля поступило 709 самолетов.
Немецкая 19-я танковая дивизия 57-го мотокорпуса "в упорном бою" (как указывал Г. Гот) очистила южный берег Западной Двины и доложила о готовности приступить к планомерному форсированию реки. Однако прикрывавшая ее правый фланг немецкая 18-я моторизованная дивизия натолкнулась на оборонительные сооружения Полоцкого УРа в районе Ветрино.
Полоцкий УР имел полосу обороны 55 км по фронту и 2 км в глубину и насчитывал 202 построенных ДОСа. В августе 1940 года штаб Полоцкого УРа и некоторые боевые части были переданы Гродненскому укрепрайону, а в октябре того же года Полоцкий и Себежский УРы были объединены в единый Полоцко-Себежский УР.
После начала войны район Полоцка, кроме УРовских пулеметно-артиллерийских батальонов, обороняли 390-й гаубичный артполк (убывшей в район Лиды 17-й стрелковой дивизии), 56-й корпусный артполк (убывшего на запад 21-го стрелкового корпуса) и полевые войска 174-й стрелковой дивизии. Полоцкий боевой участок возглавил командир 174-й дивизии комбриг А. И. Зыгин.
Начало боев в полосе Полоцкого УРа положило начало многодневной обороне Полоцка.
Немецкая 19-я танковая дивизия при поддержке 8-го авиакорпуса в упорном бою захватила плацдарм в районе Дисны на правом берегу Западной Двины - в полосе обороны советской 98-й стрелковой дивизии. По докладу командира 51-го корпуса генерал-майора А. М. Маркова, "к 12:00 4.7.41 на сев. берегу р. Зап. Двина накопилось до батальона противника…"
Немецкая 18-я мотодивизия заняла Фариново. Части 174-й стрелковой дивизии отошли за р. Ушача и взорвали мост.
Не сумев с ходу прорваться к Полоцку, 18-я мотодивизия вермахта вынуждена была отказаться от форсирования и получила задачу прикрыть 19-ю танковую дивизию со стороны Полоцка. Однако немецких сил под Полоцком было явно недостаточно. В журнале боевых действий 3-й танковой группы было указано, что "отсутствие оставленных у Минска дивизий не позволило быстро расширить захваченный плацдарм и взять Полоцк с севера…"
А ещё немецкое командование с удивлением узнало от пленных, что Полоцк и северный берег Западной Двины обороняют не отступившие от границы остатки разбитых соединений, а свежие дивизии советского Второго Стратегического эшелона.
Во исполнение приказа Военного совета Западного фронта на оборону от 4 июля, командующий 22-й армией генерал-лейтенант Ф. А. Ершаков отдал приказ на оборону Себежского и Полоцкого УРов и рубежа по р. Западная Двина.
По сравнению с первоначальными планами (см. таблицу 2-2), состав армии несколько изменился: теперь 51-й корпус имел в своем составе 170-ю, 112-ю и 98-ю стрелковые дивизии и занимал полосу обороны, включая Себежский УР, от Мигели, Теплюки, далее по р. Сарьянка и р. Западная Двина до Кушлики (иск.), а 62-й корпус силами 174-й и 186-й дивизий (153-ю дивизию подчинили 20-й армии) оборонял полосу Полоцкого УРа от Кушлики до Гомеля и далее рубеж Улла, Бешенковичи.
Граница армии слева установлена: Велиж, (иск.) Витебск, Бешенковичи, Лепель. Справа оборонялась 27-я армия Северо-Западного фронта (граница с ней - Краслава, Дагда, Опочка).
Основные оборонительные бои 22-я армия вела в полосе Себежского УРа и в районе Полоцка и немецкого плацдарма в районе Дисны.
Советская оборона была "активной": в этот день советская 98-я стрелковая дивизия, усиленная частями 112-й и 174-й стрелковых дивизий, при поддержке авиации контратаковала немецкий плацдарм в районе Дисны, однако ликвидировать его не смогла. Немецкой 19-й танковой дивизии даже удалось продвинуться на 10 км на северо-восток, однако дальше ее наступление остановилось.
Немецкая 18-я мотодивизия продолжила бои на линии Полоцкого УРа. Для усиления немецкого 57-го мотокорпуса начата переброска из-под Минска 14-й моторизованной дивизии.
Советская 98-я стрелковая дивизия вновь безуспешно пыталась сбросить части немецкой 19-й танковой дивизии с захваченного плацдарма у Дисны. Командир 98-й дивизии генерал-майор М. Ф. Гаврилов отстранен от командования (вскоре его назначили заместителем командира 51-го стрелкового корпуса), дивизию принял полковник М. С. Евсюков.
Вследствие советских атак немецкая 19-я танковая дивизия отказалась от продолжения наступления и перешла к обороне. Ей в помощь в этот день немецкая 14-я мотодивизия стала подтягиваться в район боев и занимать позиции на плацдарме в районе Дисны.
18-я мотодивизия сумела захватить 4 ДОТа Полоцкого УРа, однако советская контратака крупными силами заставила противника отступить.
Тем временем на северном фланге Западного фронта (на стыке с Северо-Западным фронтом) вступила в бой 170-я стрелковая дивизия 51-го корпуса 22-й армии - к Себежскому укрепрайону подошла моторизованная дивизия СС "Мёртвая голова". Как описывает современный историк 170-й дивизии А. А. Казанцев, подразделения 391-го стрелкового полка 170-й дивизии (то ли рота, то ли батальон), испугавшись обтекания позиций, оставили укреплённые позиции у Заситино (на дороге Рига-Себеж), что открыло путь противнику на Себеж.
К этому времени немецкие войска вошли в соприкосновение с советской 22-й армией во всей ее полосе. Границы между Западным и Северо-Западным фронтами и между группами армий "Север" и "Центр" не совпадали, поэтому против 22-й армии действовали как соединения группы армий "Центр", так и соединения группы армий "Север". Кроме атак в полосе Себежского (56-й мотокорпус 4-й танковой группы группы армий "Север") и Полоцкого УРов и боёв за плацдарм в районе Дисны (57-й мотокорпус 3-й танковой группы), началось наступление немецкого 39-го мотокорпуса 3-й танковой группы через Западную Двину в районе Уллы, в полосе 186-й дивизии (см. далее "От Лепеля до Витебска").
Советская 170-я стрелковая дивизия под натиском мотодивизии СС "Мертвая голова", наступавшей вдоль дороги Рига-Себеж, оставила Себежский УР и отошла к Себежу. В этот день в результате подрыва автомобиля на мине получил ранение командир дивизии группенфюрер СС Теодор Эйке.
Продолжились бои в районе немецкого плацдарма у Дисны. Немецкая 19-я танковая дивизия атаковала северный участок Полоцкого боевого участка в полосе 494-го стрелкового полка 174-й дивизии. Комбриг А. И. Зыгин возглавил ударную группу, контратаковавшую противника. Весь день шел бой на опушке леса восточнее Дисны, в итоге противник несколько потеснил советские части.
В бой в районе Борковичи вступила отошедшая от границы 126-я стрелковая дивизия генерал-майора М. А. Кузнецова (насчитывала, по воспоминаниям А. И. Еременко, 2355 человек).
(В начале июля в полосе 22-й армии оказалась "группа В. И. Морозова" - остатки 11-й армии Северо-Западного фронта, отступившей из Прибалтики: 5-я, 33-я, 23-я, 126-я и 188-я стрелковые дивизии; 7 июля её начали возвращать в состав СЗФ, штаб 11-й армии убыл в Порхов как только с ним была установлена связь. Ещё 8 июля штаб 22-й армии отдавал приказы 16-му стрелковому корпусу 11-й армии, как собственному, но распоряжения Генерального штаба были однозначны: "Вернуть!", и только 126-ю стрелковую дивизию уже нельзя было вывести из боя, и полномочиями А. И. Ерёменко она осталась в составе 22-й армии.)
Трудно сказать, насколько сумело советское командование организовать единое командование над собственными войсками в районе немецкого плацдарма. По крайней мере, известен боевой приказ командира 51-го стрелкового корпуса генерал-майора А. М. Маркова:
"Боевой приказ штаба 51-го корпуса
№ 5
штаб Клястицы, 7.7.41
1. Дисненская группировка противника до 1 ПД танками лёгкого типа пыталась расширить плацдарм в сторону Полоцкого УР. Его попытки отбиты на всём фронте.
2. Командующим 22 А поставлена задача: ликвидировать Дисненскую группировку противника. ПРИКАЗЫВАЮ:
а) группе полковника Садова <385-й стрелковый полк 112-й сд - здесь и далее комментарии ВМ> наступать правым флангом на д. Филиппово во взаимодействии с 4 СП <98-й сд>.
б) группе полковника Евсюкова <98-я сд> наступать через Борковичи на Зябки.
в) группе генерал-майора <возможно, Кузнецова - командира 126-й сд> наступать на Владычино-Дисна.
г) группе т. Зыгина <какие-то части 174-й сд> наступать на Дисну…"
Как писал в своих мемуарах А. И. Еременко, "отражение атак противника началось неорганизованно. Противник перешел в наступление с утра 7 июля, а штаб армии не знал об этом до вечера, хотя имел связь со штабом корпуса и со штабами дивизий. 7 июля в 24.00 мы получили странную телеграмму от командира 62-го стрелкового корпуса генерал-майора И. П. Карманова: "В 23.00 противник атаковал 166-й полк 126-й стрелковой дивизии6 двумястами самолетов, нанес ему крупные поражения, и полк в беспорядке отходит".
Никто этой телеграмме не поверил, так как в то время немцы ночных воздушных налетов, да еще таким количеством самолетов, не совершали. Сообщение мне показалось неправдоподобным, и я решил лично выяснить все на месте.
Но на командном пункте командира 62-го стрелкового корпуса, куда я немедленно выехал, сделать это было нелегко, так как командный пункт находился в лесу в 50 км от передней линии, и генерал Карманов, к сожалению, очень мало знал о том, что происходит в войсках <КП 62 ск располагался на ст. Лосвидо (на участке железной дороги между Витебском и Городком); после посещения Еременко его переместили на запад в район Труды>.
Вместе с Кармановым я выехал в штаб 126-й стрелковой дивизии, который располагался в лесу, на расстоянии 25-30 км от полков. Мне удалось выяснить, что командир 166-го стрелкового полка после небольшого артиллерийского огневого налета противника по боевым порядкам полка оставил свой командный пункт. Сообщение же о 200 самолетах, как я и предполагал, оказалось вымыслом.
Командира пришлось отстранить от должности. Приказано было собрать 166-й стрелковый полк, поддавшийся панике, и силами двух резервных батальонов контратаковать гитлеровцев, уже подходивших к району расположения штаба дивизии. Контратакой руководил командир дивизии. Мы с командиром корпуса находились тут же.
Надо сказать, что наши артиллеристы работали мастерски и батальоны дрались отлично. Несмотря на массированный огонь врага, мы отбросили гитлеровцев на несколько километров. Затем надлежало ввести свежие войска и занять новую линию обороны.
К этому времени был собран 166-й стрелковый полк. Людей набралось немало - более двух батальонов. Явился и сам командир полка. Я побеседовал с офицерами и установил, что потери полка в бою были совсем незначительными. Отход же начался потому, что полк лишился управления, ибо командир проявил малодушие.
Вновь назначенный командир полка уверенно повел часть в наступление. Батальоны устремились в решительную атаку и отлично дрались с врагом. На этом участке <Дисна-Борковичи> в последующие дни оборона была устойчивой…"
А. И. Еременко в своих мемуарах единственное что не упомянул, что командир 166-го стрелкового полка майор К. А. Зайнуллин был расстрелян перед строем как трус.
Современный исследователь О. И. Нуждин относит бегство 166-го стрелкового полка к 4 июля - к тому дню, когда немецкая 19-я танковая дивизия форсировала Западную Двину и захватила плацдарм в районе Дисны, а сам расстрел командира полка - к 6 июля, когда был отстранён от командования 98-й дивизией генерал-майор М. Ф. Гаврилов.
Ещё один современный историк С. Зубарев в своей книге "В боях за Родину" описывает, что А. И. Еременко лично "собрал отступивших бойцов вместе с командиром полка и, не разобравшись до конца в причинах бегства, расстрелял майора Зайнуллина и ещё двух человек".
Части дивизии СС "Мёртвая голова" заняли Себеж, советская 170-я стрелковая дивизия вела бои уже восточнее Себежа, за ст. Кузнецовка.
Как раз в этот район выводились разгромленные в Прибалтике соединения 11-й армии Северо-Западного фронта. 5-я стрелковая дивизия собиралась в районе Максютино северо-западнее Идрицы, 33-ю стрелковую дивизию накануне переводили из района Кузнецовка в район Идрица, Козлово, Максимково.
Как указано в журнале боевых действий советского 16-го стрелкового корпуса, из-за немецкого прорыва в районе Себежа 5-ю стрелковую дивизию подняли по тревоге: её 142-й стрелковый полк занял оборону в районе Долгие Нивы, 190-й стрелковый полк, рассеяв мелкие группы противника, занял западную окраину Дубровка; остальные части дивизии оставались в районе Максютино.
Однако группа армий "Север", в которую входила 4-я танковая группа и её 56-й мотокорпус, наступала не на восток, а на север, в направлении Ленинграда, поэтому проламывать советскую оборону в направлении Идрица, Пустошка, Великие Луки она не планировала. 56-й мотокорпус имел своей целью занятие Пскова, захваченного именно в этот день.
Для закрытия стыка между группой армий "Север" и группой армий "Центр", который всё больше приобретал вид расширяющейся воронки, выдвинуты пехотные дивизии. Так, дивизию СС в районе Себежа сменяла 290-я пехотная дивизия того же 56-го мотокорпуса, затем идущий следом 28-й армейский корпус (122-я и 123-я пехотные дивизии).
Действовавший южнее 2-й армейский корпус немецкой 16-й армии (121-я, 32-я и 12-я пехотные дивизии) продвигался на восток по северному берегу Западной Двины и достиг рубежа р. Сарьянка, а 50-й армейский корпус (251-я, 253-я пехотные дивизии и дивизия СС "Полицай"), продвигавшийся по южному берегу Западной Двины, получил приказ захватить переправы у Друи и Дриссы (ныне - Верхнедвинск).
Продолжились кровопролитные бои в районе Дисны. Противнику удалось сосредоточить на плацдарме, кроме 19-й танковой дивизии, один полк 18-й мотодивизии (вскоре его пришлось вернуть 18-й дивизии, которую подчинили 39-му мотокорпусу и направили в наступление на Городок) и оба полка 14-й мотодивизии. Но его попытки расширить плацдарм были отражены, при этом советская 126-я стрелковая дивизия понесла тяжелые потери (смертельно ранен командир дивизии генерал-майор М. А. Кузнецов, выбыли из строя два командира полка, начальник штаба дивизии и начальник 1-го отделения штаба); дивизию принял полковник Е. В. Бедин.
Сейчас трудно сказать, не было ли это проявлением еще одной "жесткой меры", принятой генерал-лейтенантом А. И. Еременко, а именно направления всего командования дивизии в атаку.
А. Исаев привел в своей книге выдержку из журнала боевых действий немецкой 3-й танковой группы: "Командование противника <то есть советское> ...продемонстрировало совершенно иные качества, нежели ранее. Оно было энергичным, деятельным и целеустремленным, в высшей степени умелым как в обороне, так и в непрерывных контратаках…"
Части немецкого 57-го мотокорпуса возобновили атаки с плацдарма в районе Дисны, на этот раз в направлении Боровуха. Весь день шел тяжелый бой, противник блокировал ДОТы в пунктах Заручевье, Залесье, Осеротки, Махирово, подразделения УРа вынуждены были оставить часть ДОТов первой линии. Однако в итоге немецким войскам не удалось прорвать советскую оборону.
Таким образом, действовавший на северном фланге группы армий "Центр" немецкий 57-й мотокорпус оказался скован действиями советской 22-й армии и вынужден был ожидать подхода пехотных дивизий. И хотя передовые отряды 23-го и 6-го армейских корпусов начали прибывать к Полоцку уже 8 июля, однако основные силы немецкой пехоты могли прибыть в район Полоцка только 12 июля.
Немецкая 7-я танковая дивизия 39-го мотокорпуса сумела переправиться через р. Березина в районе Броды (много севернее Зембина) и достигла Лепеля. К началу июля это было уже изрядно потрепанное соединение, понесшее потери сначала в районе Алитуса, затем в боях севернее Минска. К концу июня в его 25-м танковом полку осталось только два батальона из трех. Однако к началу нового наступления часть танкового парка удалось вернуть в строй, 30 июня был восстановлен и третий танковый батальон. К началу июля на вооружении дивизии было 149 танков (включая 11 Pz.IV) из 265 танков, имевшихся в ней на 22 июня 1941 года.
Наступавшая на Лепель по шоссе через Докшицы 20-я танковая дивизия к вечеру достигла д. Березино7, восстановила разрушенный мост через р. Березина и также открыла себе путь на восток.
Третья дивизия 39-го мотокорпуса - 20-я моторизованная - захватила переправу через р. Березина восточнее Бегомля, в районе деревни Кальник (там где теперь проходит основное шоссе Минск-Лепель).
Активно противодействовать немецкому наступлению советскому командованию было нечем. Оказавшиеся на пути немецкого продвижения части советской 50-й стрелковой дивизии, уже понесшие потери и без боевого обеспечения, серьезным препятствием стать не могли. Описаны только разрозненные бои, например, засада 202-го артполка в местечке Нивки (на полпути от Зембина до Бегомля), имеются также сведения о бое в районе деревни Липск (уже севернее Бегомля).
После того как основные силы 50-й дивизии не смогли переправиться через Березину в районе Зембина, они отходили в обход немецких заслонов по маршруту севернее Зембина на Кимия-Скуплин-Селец-Холопеничи-Черея, при этом дивизия распалась на отдельные отряды. Два полка отходили вместе с начштаба дивизии полковником А. Т. Плешковым, начартом дивизии полковником И. Н. Медведевым и комиссаром дивизии полковым комиссаром В. П. Сумаром. Известно, что какие-то остатки дивизии 5 июля отступали через Сенно под командованием полковника А. А. Борейко.
Отряд 49-го стрелкового полка, с которым отходил комдив генерал-майор В. П. Евдокимов, только в ночь с 5 на 6 июля в "невероятно тяжелых условиях" смог переправиться через Березину (судя по воспоминаниям командира 49-го полка В. П. Павлыго). В ходе дальнейшего отступления генерал-майор В. П. Евдокимов пропал без вести.8
В самом Лепеле находились только курсантский полк Лепельского артиллерийско-минометного училища (располагалось в Боровке), отошедшие на восток остатки Виленского пехотного училища, пограничники и некоторые подразделения 37-й стрелковой дивизии (в частности, 103-й отдельный противотанковый дивизион и 58-й саперный батальон). Начальником гарнизона г. Лепель был начальник Лепельского училища генерал-майор Б. Р. Терпиловский.
Именно поэтому еще вечером 27 июня командир 62-го стрелкового корпуса генерал-майор И. П. Карманов (в полосе которого оказался Лепель) приказал группе Терпиловского удерживать рубеж от Лепеля до разъезда "116 км" (ныне - Заслоново), имея задачей успеть эвакуировать военные склады, однако сделать это не удалось. В ночь на 3 июля гарнизон Лепеля взорвал мосты через Уллу и отошел на восток.
До последнего на склады в Лепель направлялись машины различных соединений. По отчету советской 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса, прибывшего в район Лиозно в последних числах июня, 2 июля "из Лепеля вернулся транспорт с боеприпасами. Получено 200 000 45-мм снарядов и 76-мм. 37-мм зенитных и крупнокалиберных патронов - нет…"
3 июля "одна танковая рота 27-го танкового полка в составе 10 танков БТ и 3-х БА-10 в 4.50 выслана в разведку в направлении Лепель. Сведений о движении роты и разведывательных данных от неё не поступало.
Для сопровождения транспортной колонны 220-й <мото>стрелковой дивизии (по приказу начштаба 7-го мехкорпуса), высланной за получением боеприпасов в Лепель, отправлена одна танковая рота 28-го танкового полка".
На следующий день выяснилось, что "танковая рота 27-го танкового полка вела бой с противником и, понеся потери (подбито 3 танка БТ), отошла на Бешенковичи, где в составе других частей перешла к обороне…"
Обновление 2024: Как теперь известно, в обороне Лепеля принял участие также 3-й дивизион 360 гап РГК (на 22 июня полк дислоцировался в районе Лепеля, с началом войны три его артдивизиона, 1-й, 2-й и 4-й, поступили в распоряжение 51-го стрелкового корпуса 22-й армии и участвовали в боях за Краславу).
Противостоять целой немецкой танковой дивизии было невозможно, и как сказано в Журнале боевых действий 360-го артполка, «4.07.41 г. 2.00 Миномётное училище с. Боровка эвакуировалось в полном составе на автомашинах. Колонна около 70 автомашин. До 3.00 зарывалось горючее и затворы с 27 гаубиц. 3.30 выведены люди с городка и подожжены склады. …4.00 Автоколонна и тракторная отправлены по маршруту Камень, Улла, Полоцк. 4.30 в районе Камень колонна (пешая) подверглась нападению авиации противника, обстреляна пулемётным огнем. Колонна ушла в лес в укрытие. После обстрела вернулся огневой взвод 7 батареи. С приписного состава ни одного человека не вернулось. 11.00 дивизион сосредоточился в Улле, где доложено начальнику гарнизона, что дивизион следует в Полоцк, Борковичи в распоряжение полка…»
После взятия Лепеля немецкая 7-я танковая дивизия продолжила наступление на восток: 25-я танковый полк занял Чашники, 6-й мотопехотный полк продвинулся до Бочейково. Разведывательные отряды противника достигли южного берега р. Западная Двина в районе Уллы (20-я танковая дивизия) и Бешенковичи (7-я танковая дивизия). 298-й стрелковый полк 186-й дивизии, который занимал предмостное укрепление в районе Уллы, около 16.00 вступил в соприкосновение с противником. К 3.00 следующего дня полк отошел на северный берег реки и взорвал за собой мост.
На южный берег р. Западная Двина еще 1 июля прибыла 153-я стрелковая дивизия под командованием полковника Н. А. Гагена. Со 2 июля она занимала рубеж Гнездиловичи, Липно, Александрово, Мазурово, закрепившись на восточном берегу р. Черногостница. Дивизия вела разведку в направлениях Лепель, Борисов, усиленные батальоны заняли Верховье и Сенно. Ей придали 293-й пушечный артполк РГК, а также подчинили части Витебского гарнизона, в том числе 20-й сводный полк (часть одноименного стрелкового полка и тылы убывшей на запад 37-й стрелковой дивизии) и 91-й запасной стрелковый полк.
Левый фланг 153-й дивизии обеспечивала сначала 73-я, затем прибывшая в район Богушевское 229-я стрелковая дивизия.
Военный совет Западного фронта поставил задачу: оборонять линию Полоцкого УРа, рубеж р. Западная Двина, Сенно, Орша и далее по р. Днепр и не допустить прорыва противника на правый берег Западной Двины.
Рубеж Витебск, Орша передан 69-му стрелковому корпусу 20-й армии, которому подчинили и 153-ю дивизию.
Штабу 20-й армии также подчинили 128-ю стрелковую дивизию в Витебске9.
В ночь на 5 июля прибывший в войска новый командующий Западным фронтом маршал С. К. Тимошенко в своей Директиве № 16 приказал: "Подготовить контрудар 7-м и 5-м механизированными корпусами во взаимодействии с авиацией в направлениях Островно и Сенно, для чего 7-й механизированный корпус сосредоточить в районе Лиозно и 5-й механизированный корпус в районе Девино, ст. Стайки, Ореховск. Успех развивать 7-м механизированным корпусом в направлении Камень, Кубличи и 5-м механизированным корпусом - на Лепель…"
Директива оканчивается фразой, выдающая ее соавторство - участие в ее составлении нового члена Военного совета Западного фронта армейского комиссара 1-го ранга Л. З. Мехлиса (как по части радикализма, так и в части профессионализма, то есть исполняемости): "В ночь на 5.7.41 г. зажечь леса в районе Лепель, Глубокое, Докщицы".
Немецкая 7-я танковая дивизия около 12.00 вошла в соприкосновение с разведбатом 153-й стрелковой дивизии западнее Бешенкович, а около 17.00 атаковала основной рубеж обороны советской дивизии, но была остановлена. Таким образом, наступление 3-й танковой группы захлебнулось.
Герман Гот вспоминал: "7-я танковая дивизия имела задачу внезапным ударом с ходу овладеть Витебском. Но сначала в районе Бешенковичи, а затем в районе севернее Дубровки она натолкнулась на сопротивление противника. По-видимому, южнее Витебска силы противника значительны, в связи с чем продвижение здесь приостановлено и может быть возобновлено лишь после обхода города с севера..."
По приказу немецкого командования 20-я танковая дивизия, которая двигалась вслед за 7-й танковой дивизией, повернула к Улле.
В военном дневнике Ф. Гальдера записано, что 3-я танковая группа Г. Гота форсировала Западную Двину у Уллы и закрепилась на северном берегу. К этому же времени относятся приказы штаба Западного фронта о прорыве танков в район Сиротино (т. е. севернее Двины). Что означают эти сообщения, сейчас понять сложно. Однако основные события в районе Уллы развернулись несколько позже.
Курсанты Лепельского училища под командованием генерал-майора Б. Р. Терпиловского, сдерживая противника (описан бой с танками в районе Бочейково), переправились через р. Улла и отошли к Бешенковичам; приказом командующего 22-й армией их подчинили штабу 186-й стрелковой дивизии.
Согласно советским разведсводкам, юго-восточнее Сенно противник высадил десант - на самом деле сюда проник немецкий разведывательный отряд (из состава 7-й танковой дивизии). Кроме того, именно в этот район Г. Гудериан направил 17-ю танковую дивизию 47-й мотокорпуса для обеспечения связи с 3-й танковой группой.
Утром 5 июля боевая группа немецкой 17-й танковой дивизии под командованием полковника Р.-Э. Лихта (штаб и батальон 40-го мотопехотного полкаразведбат, артдивизион, средства усиления) вошла в Черею (на полпути от Борисова к Сенно). К этому времени оставшаяся часть дивизии была сменена в Борисове и выдвинулась вслед за боевой группой, имея впереди себя танковый полк.
Продвижение было замедлено плохим состоянием дорог, которое еще больше ухудшилось вследствие раскисших из-за дождя дорог. К полудню боевая группа Лихта преодолела половину пути от Череи до Сенно и к исходу дня была остановлена на рубеже д. Осиновка в 5 км юго-западнее Сенно.
Ранним утром (около 5.00) советская 153-я стрелковая дивизия, оборонявшаяся на рубеже р. Черногостница, в очередной раз отбила атаку немецкой 7-й танковой дивизии. В оперсводке штаба 153-й дивизии указывалось:
"В течение ночи противник перед фронтом 666-го стрелкового полка производил разведывательные поиски. В 5.00 6.7.41 г. до батальона пехоты противника при поддержке до 15 танков пытались вклиниться в расположение 666-го стрелкового полка у Гнездиловичи <в районе шоссе - ВМ>. Попытки противника были отбиты. Наши части потеряли до 60 человек убитыми и ранеными (потери уточняются) . Данных о потерях противника нет.
2. Перед фронтом 435-го и 505-го стрелковых полков боевых столкновений не было.
3. Передовой отряд 505-го стрелкового полка в 16.00 5.7.41 г. находился в Сенно вне соприкосновения с противником. Через фронт передового отряда отходили части 50-й стрелковой дивизии…"
Через несколько часов из полосы 153-й дивизии началось наступление на Лепель советского 7-го мехкорпуса под командованием генерал-майора В. И. Виноградова (в составе корпуса - 14-я и 18-я танковые дивизии; штаб корпуса - 12 км от Витебска по Бешенковичскому шоссе).
Корпусный 9-й мотоциклетный полк в этом наступлении не участвовал, потому что в соответствии с полученными накануне сведениями ему была поручена разведка "в направлении ст. Сиротино <ныне - Шумилино>, Полоцк установить наличие сил и состав противника в этих районах…"
Одновременно со стороны Орши в направлении Лепель начал наступление 5-й мехкорпус под командованием героя Халкин-Гола генерал-майора И. П. Алексеенко (13-я и 17-я танковые дивизии, отряд 109-й моторизованной дивизии; штаб - Росский Селец).
Советская 20-я армия (командующим армией накануне назначен генерал-лейтенант П. А. Курочкин), которой были подчинены оба мехкорпуса, была превращена в "мощный бронированный кулак". Кроме двух мехкорпусов (четыре танковые дивизии), в ее состав входил 69-й стрелковый корпус (153-я, 229-я10 и 233-я стрелковые дивизии), занимавший дефиле Витебск-Орша, и несколько отдельных стрелковых дивизий.
7-й мехкорпус прибывал из Московского военного округа и к 30 июня сосредоточился в районе Лиозно. В 2.00 5 июля на КП корпуса прибыл полковник Ворожейкин с распоряжением штаба 20-й армии о выдвижении на Лепель.
5-й мехкорпус перебрасывался с Украины в район восточнее Орши и прибывал частями: танковые части прибыли к 4 июля, другие продолжали выгружаться до 8 июля, основные силы 109-й моторизованной дивизии, тыловые и ремонтные части не прибыли вовсе (решением командования мехкорпус обслуживал армейский сборный пункт аварийных машин в Орше). Также на Украине остались разведбат и батальон связи 13-й танковой дивизии.
Кроме того, еще 5 июля штабу 20-й армии была оперативно подчинена отходившая на восток 13-я армия: 44-й стрелковый корпус (1-я мотострелковая дивизия, усиленная 115-м танковым полком) получил приказ командарма-20 наступать в направлении Борисов, Минск, 2-й стрелковый корпус - в направлении Березино, Минск11.
По данным Л. Н. Антонова ("Решение проблемы отражения вторжения противника в начальном периоде войны по опыту 20-й армии на лепельском направлении", 1993), 20-я армия была дополнительно усилена четырьмя артполками (так, 5-му мехкорпусу были приданы 467-й и 587-й корпусные артполки) и 5 зенитными артдивизионами. Всего она насчитывала более 130 тыс. личного состава, свыше 1000 танков, 1500 орудий и минометов, в т. ч. более 600 минометов и 500 противотанковых пушек.
А. Исаев уточнил в своей книге количество бронетехники в 5-м и 7-м мехкорпусах (см. таблицу 2-3). С учетом отряда 109-й мотодивизии (более 2,5 тыс. человек, 68 легких танков БТ и 11 бронеавтомобилей) в итоге получается более 1400 танков (тяжелых КВ имелось 47, средних Т-34 - 49).
В двух мехкорпусах имелось также около 330 бронеавтомобилей.
| 7-й мехкорпус (на 6.07.41)* | 5-й мехкорпус (на 7.07.41) |
|||
| 14-я тд | 18-я тд | 13-я тд | 17-я тд | |
| КВ | 24 | 10 (КВ-2) | 7 | 6 |
| Т-34 | 29 | - | 10 | 10 |
| БТ-7 | 176 | 11 | 238 | 255 |
| БТ-5 | - | - | - | 4 |
| Т-26 | - | 187 | 112 | 112 |
| ХТ | 16 | 54 | 26 | 31 |
| Т-26 тягач | - | - | 8 | 7 |
| Т-37 | - | - | 20 | - |
| Т-27 | - | - | - | 7 |
| ИТОГО | 245 | 262 | 421 | 438 |
| В корпусе = 507 | В корпусе = 927** | |||
* Приведена численность после того, как 7-й мехкорпус выделил некоторое количество легких танков для обороны Витебска, охраны штаба 20-й армии и для усиления стрелковых дивизий.
** С учетом танков отряда 109-й мотодивизии.
С немецкой стороны в танковом сражении юго-западнее Витебска приняли участие сначала 7-я и 17-я танковые дивизии вермахта.
Как уже упоминалось, в строю 7-й танковой дивизии на начало июля оставалось 149 танков. Возможно, еще какое-то число танков противник сумел восстановить и поставить в строй (безвозвратные потери на 30 июня составили всего 25 танков, так что прирост количества танков за неделю может быть значительным - теоретически до 90 единиц).
По данным современного исследователя Андрея Герасимовича, 7-й танковой дивизии был придан 101-й отдельный батальон огнеметных танков (около 70 танков), который прибыл в дивизию как раз 6 июля.
В 17-й танковой дивизии, по данным А. Исаева, на 4 июля оставалось всего 80 танков из имевшихся на начало кампании 239 боевых машин. В итоге, в противостоявших советским мехкорпусам двух немецких танковых дивизиях получается от 300 до 400 танков.
В соединениях немецкой 3-й танковой группы около 50 % танкового парка составляли чешские легкие танки LT-38(t); в 47-м мотокорпусе (17-я и 18-я танковые дивизии) 3/4 парка составляли средние танки Pz.-III и Pz.-IV.
9 июля в район боёв подошла 12-я танковая дивизия; после потерь первых дней войны (6 танков Pz.-I, 2 танка Pz.-IV и 3 чешских танка LT-38) к 4 июля в строю оставалось 209 единиц (из 220 на 22 июня).
Действия 20-й армии с воздуха поддерживала 23-я смешанная авиадивизия (см. таблицу 2-4), в состав которой входили: 213-й и 214-й бомбардировочные авиаполки, 430-й штурмовой авиаполк Осназ (первый вылет сделал в район Бешенковичи 5 июля), 169-й и 170-й истребительные авиаполки (судя по всему, последний передан из 47-й авиадивизии), а также 401-й истребительный авиаполк Осназ12.
| Тип самолетов | исправных | неисправных | |
| 169 ИАП | И-153 | 23 | 8 |
| 170 ИАП | И-16 | 12 | 6 |
| 213 СБП | СБ | 14 | 5 |
| 214 СБП | СБ | 5 | 6 |
| Ар-2 | 3 | - | |
| Группа Супруна (401 ИАП, 430 ШАП) |
МиГ | 19 | 1 |
| Ил-2 | 22 | - |
Приказ на поддержку наступления получила также авиация, базировавшаяся на аэродромах Витебска (12-я бомбардировочная авиадивизия). Однако к данному периоду она уже не имела больших возможностей. Командир 12-й бад полковник В. И. Аладинский 6 июля отдал приказ 128-му бомбардировочному полку поддержать действия 7-го мехкорпуса; к этому времени полк потерял примерно половину скоростных бомбардировщиков СБ из 41, имевшихся до войны.
Известно также, что 5 июля немецкая авиация произвела ряд воздушных атак на Витебский аэродром, причем, по данным А. Исаева, три первые атаки (в 12.30, 15.40 и 17.00) были отражены, но четвертая (в 18.20) привела к потере 15 машин (3 уничтожены и 12 повреждены).
По отчету командующего ВВС Западного фронта, на 8 июля (в разгар контрудара) авиация 20-й армии насчитывали 58 самолетов (количество МиГ-3 уменьшилось до 12 машин, Ил-2 - до 13, И-153 имелось 15, И-16 - 4); еще 166 самолетов находились во фронтовом подчинении.
Около 8.00 передовой отряд советской 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса вышел к р. Черногостница, но натолкнулся на противотанковую позицию противника в районе Равки (в донесении - Ревяки), Черногостье, Дуброво (южнее шоссе) и после разведки боем отложил форсирование реки до 7 июля. Командир дивизии полковник И. Д. Васильев позже писал в отчете:
"Утром 6.7.41 г. по частному приказу командира дивизии командир 27 ТП <танкового полка> майор Романовский группой тяжелых и легких танков, совместно с пехотой и артиллерией, провел боевую разведку противника, расположенного по западному берегу р. Черногостница. Саперы 27 ТП и 2-й батальон 14 МСП <мотострелкового полка>, с целью захвата противоположного берега реки и разведки переправ, начали атаку, в которой участвовало: КВ - 12 машин, БТ - 2 машины, под командой Героя Советского Союза капитана Хараборкина . Поддерживал 14 ГАП <гаубичный артполк> . Противник организованным артиллерийским и противотанковым огнем к реке не допустил. Было потеряно: 4 танка КВ - взорвались вместе с экипажами, 1 танк пробит через маску орудия, 2 танка подорвались на минах и расстреляны артиллерией противника. 2 танка КВ с поврежденной ходовой частью были эвакуированы. Была выявлена возможность прохода через реку у устья реки и у шоссе, на берегу имелись бревна. После неудачной атаки танки отошли в исходное положение, пехота осталась на восточном берегу реки. В этой разведке погиб Герой Советского Союза капитан ХАРАБОРКИН.
Атака 27 ТП, назначенная на 19.00, была отменена командиром дивизии, так как полком не были подготовлены переправы, а вторичной атаки на одной переправе командир дивизии допустить не мог. О неподготовленности переправ 27 ТП командир дивизии доложил командиру корпуса, прося воздействия на командира 27 ТП.
На участке 28 ТП разведкой установлено: гать заминирована 153 СД, в остальных местах река труднопроходима для БТ, берега эскарпированы.
Распоряжением командира 153 СД приступили к разминированию гати. Был замечен подъем воды, как позднее выяснилось, вследствие подрыва плотины на южном участке обороны 153 СД. На участке 28 ТП действовала разведка от ОРБ <отдельного разведбатальона> дивизии, которая переправилась на западный берег реки совместно с мелкими подразделениями 153 СД.
Около 22.00 28 ТП (7 танков КВ) и батальоном 14 МСП овладели противоположным берегом реки и продвинулись на 0,5 км к западу.
Указанная в приказе корпуса 12-я авиадивизия атаку танков не поддержала - наши самолеты в воздухе не появлялись. В течение дня весь район расположения дивизии подвергался авиационной бомбежке. Артиллерия обеих сторон вела интенсивный огонь.
Вечером 6.7.41 г. командир дивизии, комиссар дивизии и ряд штабных командиров доложили комкору о необходимости саперной, артиллерийской и авиационной подготовки атаки. Позже то же самое доложил командиру корпуса и командир 27 ТП по прибытии командира корпуса на КП 27 ТП. В течение ночи на 7.7.41 г. 27 ТП силами сапер и экипажей, под прикрытием разведки, готовил переправы через р. Черногостница (4 прохода). Под воздействием авиации 2/14 ГАП <2-й дивизион 14-го гаубичного артполка> в ночь с 6.7.41 на 7.7.41 г. сменил ОП <огневую позицию>. Подверглись бомбежке и ГАП дивизии и частей.
Причины неудачи атаки 27 ТП - наличие труднодоступной долины реки, организованный огонь обороны противника - ряд рубежей пристреляны, недостаток наших артиллерийских средств и отсутствие авиации. Непрерывной воздушной разведкой противник мог точно установить место нахождения и движение колонны дивизии…"
Тем временем южнее, в районе Сенно, боевая группа 17-й танковой дивизии под командованием полковника Р.-Э. Лихта ранним утром сбила охранение 153-й стрелковой дивизии (потери советского отряда составили 10 человек убитыми и ранеными) и захватила Сенно. Вскоре к ней присоединился танковый полк, в то время как основная часть дивизии растянулась на пути к Сенно.
Однако уже вечером в район Сенно вышла вторая дивизия советского 7-го мехкорпуса (18-я танковая генерал-майора Ф. Т. Ремизова), обойдя оз. Саро с юга, и своим передовым отрядом (18-м мотострелковым полком) выбила противника из Сенно, к исходу дня закрепившись на его западной окраине.
Передовой отряд 505-го стрелкового полка 153-й дивизии, выбитый из Сенно, был подчинен 18-й танковой дивизии.
Обе танковые дивизии 5-го мехкорпуса (17-я полковника И. П. Корчагина и 13-я полковника Ф. У. Грачева) с отрядом 109-й мотострелковой дивизии начали движение в 1.30, но продвигались очень медленно (из-за раскисших после летних ливней дорог). А. Исаев привел донесение комкора-5 командарму-20 вечером 6 июля: "5 мк, наступая в направлении Лепель, попал в исключительно неблагоприятные условия: болотистая местность, ручьи, речки и беспрерывный проливной дождь, размочивший почву, вследствие чего колесные машины, артиллерия сильно отстали…"
Максимум, что смог сделать 5-й мехкорпус в этот день: сбить заслон немецкой 17-й танковой дивизии в районе Масюки, Обольцы и к 20.00 пройти в направлении Лепеля 13-15 км. Автотранспорт и артиллерия вынуждены были остановиться из-за разрушенного моста через р. Оболянка в Обольцах.
К исходу дня поступил приказ командующего 20-й армией генерал-лейтенанта П. А. Курочкина: действия 7-го мехкорпуса должен был поддержать 69-й стрелковый корпус, как артиллерией, так и пехотой. "Иметь в виду возможность выдвижения за мехсоединениями одного-двух батальонов на машинах…"
61-й стрелковый корпус (ему подчинялись стрелковые дивизии в районе Орши: 73-я и 18-я), "…продолжая закрепляться на основном оборонительном рубеже, к 5.00 7.7 выдвинуть сильные передовые отряды со средствами заграждения в предполье с тем, чтобы не допустить прорыва противника на оршанском направлении. Иметь в виду возможность выдвижения батальона за 5 мк на машинах".
Однако штаб 61-го корпуса вряд ли успел принять участие в контрударе, так как на следующий день он убыл в район Могилева и принял совсем другие дивизии. 9 июля 20-й армии для объединения руководства дивизиями в районе Орши передан в подчинение штаб 20-го стрелкового корпуса РГК.
Немецкая 20-я танковая дивизия изготовилась к форсированию Западной Двины. Ей противостояла советская 186-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. И. Бирюкова. Еще 13 июня 1941 года она получила директиву "особой важности" выдвинуться из Башкирии к западным границам. К началу войны дивизия сосредоточилась в районе западнее Идрицы, а 25 июня получила приказ занять Себежский укрепрайон. Однако по мере отхода советских войск фронт 22-й армии вдоль Западной Двины растягивался на восток, поэтому 186-ю стрелковую дивизию в Себежском УРе сменяли 170-й дивизией и срочно перебрасывали для занятия оборонительного рубежа Улла, Бешенковичи. Дивизии подчинили также 91-й запасной полк Витебского гарнизона и группу генерал-майора Б. Р. Терпиловского (курсанты Лепельского училища заняли полосу в районе Бешенкович на участке Мурашки, Гнездиловичи).
174-я стрелковая дивизия - сосед справа - оборонялась в полосе Полоцкого УРа; сосед слева - уже описанная нами 153-я стрелковая дивизия - занимала рубеж южнее Западной Двины восточнее Бешенкович.
В середине дня после артиллерийского удара и при поддержке 8-го авиакорпуса немецкая 20-я танковая дивизия, понеся большие потери (по воспоминаниям Гота), очистила правый берег Западной Двины в районе Уллы и захватила плацдарм. При этом с советской стороны был тяжело ранен командир 298-го стрелкового полка полковник П. А. Волков, штаб и артиллерия 186-й стрелковой дивизии, по свидетельству ее командира, были выведены из строя, связь со штабом 62-го корпуса была потеряна.
Вечером немецкие саперы начали наводку моста.
На левом берегу Западной Двины в полосе 153-й стрелковой дивизии части немецкой 7-й танковой дивизии предпринимали попытки наступления, как расценило советское командование, в разведывательных целях.
Действовавшая в противоположном направлении советская 14-я танковая дивизия 7-го мехкорпуса весь день не могла преодолеть немецкий противотанковый рубеж и форсировать р. Черногостница. Драматические события этого дня описаны в отчете командира 14-й танковой дивизии полковника И. Д. Васильева:
"В ночь с 6.7.41 г. на 7.7.41 г. командир 7 МК подтвердил свой приказ № 3/ок от 6.7.41 г., назначив атаку на 4.00 7.7.41 г.
Около 4.30 в направлении главного удара дивизии 14 МСП без одного СБ <стрелкового батальона> под ружейным, пулеметным и минометным огнем противника начал наступление на передний край противника и захватил противоположный берег реки, медленно продвигаясь на запад. В 5.30 открыл огонь 14 ГАП: пятью батареями по батареям, минометам и ПТ средствам противника. Обе деревни противоположного берега горели. На участке 28 ТП под прикрытием одного стрелкового батальона, занявшего противоположный берег, еще вечером 6.7.41 г. началась переправа легких танков.
В 6.30 27 и 28 ТП танковые полки> вышли с исходных позиций в атаку.
Артиллерия противника, до выхода танков на восточный берег р. Черногостница, огня не вела. На р. Черногостница противником был поставлен артиллерийский противотанковый заградительный огонь. Вследствие порчи нескольких проходов огнем противника и нашими танками, на участке 27 ТП произошла задержка и скопление танков у исправных трех переправ. Несколько танков стали искать проходы через р. Черногостница, двигаясь параллельно фронту, и при попытке перехода вброд завязли. Противник открыл сильный артиллерийский огонь из всех калибров по руслу реки Черногостница и переправам, нанеся серьезные потери нашим танкам. В это время на арт. позиции, НП артиллерии, на развернутый резерв командира корпуса, который был на восточном берегу р. Черногостница, и прорвавшиеся в глубину обороны танки 27 ТП, на ГАП дивизии и частей в районе Островно налетели пикирующие бомбардировщики и истребители противника, которые последовательно, волнами бомбардировали танки и пехоту 14 МСП, нанося им значительные потери. Все же танки 27 и 28 ТП, перешедшие через р. Черногостница, проникли в глубину обороны на 3-5 км, но встреченные из рощ сильным противотанковым огнем мелких и средних калибров и танками противника, как с места, так и контратакой во фланг 28 ТП с юга, а также вследствие сильного воздействия авиации противника, вынуждены были отойти в исходное положение.
К 17.00 7.7.41 г. уцелевшие танки и подразделения сосредоточились на восточном берегу р. Черногостница. Противник непрерывно бомбил переправы и танки КВ. Группа танков 27 ТП во главе с командиром полка майором Романовским прорвалась через ПТР <противотанковый рубеж> противника, ушла в глубину обороны. Попытки связаться с командиром 27 ТП по радио успехом не увенчались. 27 ТП ввел в бой 51 танк. Из них осталось в глубине обороны <противника> - 21 танк.
В бою 7.7.41 г. участвовало танков:
- 27 ТП - 51,
- 28 ТП - 54,
- РБ - 7,
- управление и резерв командира дивизии - 14.
Всего 126 танков: из них КВ - 11, Т-34 - 24.
В бою было потеряно свыше 50 % танков и более 200 человек убитыми и ранеными.
Благодаря исключительно трудной местности в полосе от исходного положения до реки Черногостница (торфяник) завязло 17 танков (из них: 2 КВ и 7 Т-34). Под огнем противника было эвакуировано 9 танков, из них 1 КВ. Оставшиеся танки разбиты артиллерией и авиацией противника.
В этом бою погибли: зам. начальника отдела политической пропаганды старший батальонный комиссар ФЕДОСЕЕВ, командир 27 ТП майор РОМАНОВСКИЙ, помощник начальника политотдела старший политрук РОМАНОВ. Из курсантского батальона Т-34: убито 4, ранено 13, без вести пропало 38 человек, командир батальона тяжелых танков капитан СТАРЫХ, командир батальона танков Т-34 майор ГРИШИН, комиссар ШИНКАРЕНКО, 28 ТП - 7 человек среднего комсостава и 19 человек - экипажи танков. Командир дивизии полковник Васильев был ранен осколками в лицо и руку, но остался в строю.
Основная причина неудачной атаки - отсутствие авиации, в частности разведывательной, так как дивизия и полки не знали о мероприятиях противника в тактической глубине и не прикрывались с воздуха, недостаток артиллерии, непрочная связь внутри дивизии также отрицательно сказались на ходе боя. Местность крайне затрудняющая действия танков…"
Немецкие источники говорят об уничтожении 74 советских танков, что в целом совпадает с советскими данными (потеря более 50 % танков из 126, участвовавших в атаке).
Только вечером 14-я танковая дивизия получила приказ поменять направление удара.
Тогда же вечером (в 21.00-23.00) 153-я стрелковая дивизия отразила атаку частей немецкой 7-й танковой дивизии в направлении Жабино, Новоселки (в дефиле между озерами Саро и Ходцы).
Пока происходили эти драматические события в полосе 14-й танковой дивизии, южнее, в районе Сенно, основные силы советской 18-й танковой дивизии (18-й мотострелковый полк, 35-й танковый полк и 18-й гаубичный артполк) были атакованы немецкой 17-й танковой дивизией 47-го мотокорпуса. Одновременно в бой за Сенно вступили части немецкой 7-й танковой дивизии; в частности, как пишет А. Исаев, здесь действовал мотоциклетный батальон 7-й танковой дивизии, который, потеряв связь со своей дивизией, сражался вместе с 17-й дивизией.
Учитывая тяжесть боев, в Сенно прибыл командир немецкой 17-й танковой дивизии генерал-майор К. фон Вебер. Согласно советским данным, к середине дня противник подтянул тяжелую артиллерию, огонь которой корректировала авиация. Сенно трижды переходил из рук в руки, но советские войска удержали поселок.
Второй танковый полк 18-й танковой дивизии (36-й), который двигался в район Шотени (в донесении "Котени"), в бою за Сенно не участвовал, так как натолкнулся на артзасаду в районе Войлево, Карповичи и вынужден был отойти в район Мартиньково (в донесении Мартиновка).
Тем временем командир 5-го мехкорпуса генерал-майор И. П. Алексеенко планировал возобновить наступление на Лепель и перенес свой КП в район северо-западнее Рясно. В ночь на 7 июля горючее к 5-му мехкорпусу не прибыло, поэтому оставшееся топливо было слито в баки танков передового отряда. Передовому отряду под командованием майора Д. Ф. Михайловского в составе мотострелкового батальона, танкового батальона, артдивизиона, артбатареи и взвода саперов из состава 17-й танковой дивизии было дано задание к исходу 7 июля захватить Лепель и удерживать его до подхода основных сил.
Занять Лепель этот отряд, конечно, не cмог. Однако в результате советских атак немецкая 17-я танковая дивизия, растянутая от Череи до Сенно - как раз на пути наступления 5-го мехкорпуса, в районе Липовичи и Толпино оказалась разорвана. Генерал-майор К. фон Вебер не смог вернуться из Сенно к основным силам дивизии - боевая группа в районе Сенно оказалась отрезана от своих сил.
К полосе, обороняемой 186-й стрелковой дивизией, подошли уже две немецкие дивизии: 20-я танковая, накануне захватившая плацдарм в районе Уллы, начала с него наступление в направлении Витебск и Городок. Шедшая вслед за ней 20-я моторизованная дивизия подошла к Западной Двине в районе д. Поречье (западнее Бешенкович) и также захватила плацдарм.
В журнале боевых действий 186-й дивизии описан бой ее 290-го стрелкового полка в районе Бешенковичей: "В ночь с 7 на 8.07.41 Лепельское минометное училище без приказа оставило передний край обороны - левый фланг 290 сп остался открытым.
Трижды вводя ударную группу в контратаку 290 сп в районе Бешенковичи сбрасывал противника в р. Зап. Двина, но открытый фланг и подошедшие резервы противника не дали возможности закрепиться на берегу.
В боях 8.7.41 г. полк потерял до 40 % личного состава и до 40 % уничтожено матчасти. В бою ранено два командира батальона капитаны Доценко и Жевлаков, пропали без вести военком полка - батальонный комиссар Денисов и начальник штаба капитан Савельев. Героической смертью погиб командир 1 пульроты мл. лейтенант Ягупов, который прикрывал фланг полка. Командир 1 дивизиона 327 ап капитан Пашкин, будучи тяжело ранен в голову, до конца боя оставался в строю и маневрированием огня сдерживал противника, чем обеспечил выход 290 сп.
9.07.41 г. полк получил приказ отойти на новый рубеж…"
В итоге боев 186-я стрелковая дивизия оказалась расчленена и окружена, КП дивизии разгромлен. Согласно оперативной сводке штаба 62-го стрелкового корпуса от 18.00 9 июля, "части левого фланга <корпуса>, понеся значительные потери, 8.7.41 начали отход, теряя организационную структуру и управление…"
Часть дивизии отошла к д. Смольни (южнее Шумилино). Однако противник, не тратя время на уничтожение окруженных советских войск, начал развивать наступление в направлении Витебска и Городка.
Учитывая ожесточенность боев, в состав немецкого 39-го мотокорпуса, кроме 7-й, 20-й танковых и 20-й моторизованной дивизий, включены также 12-я танковая и 18-я моторизованная дивизии. Немецкая 12-я танковая дивизия прошла через Докшицы на пути к Сенно, где продолжилось танковое сражение.
Накануне вечером генерал-лейтенант П. А. Курочкин приказал продолжать наступление: 7-му мехкорпусу - в направлении Сенно, Камень и выйти в район Ушачи, Камень, Улла; 5-му мехкорпусу - на Лепель и к исходу дня взять город.
Утром 8 июля он настойчиво повторил приказание: "Противник переправился через Зап. Двина у Бешенковичи, Улла. Удар вашего корпуса будет решающим. 13.00 начните энергичную атаку с артиллерией 153 сд, особенно 18 тд. Прекратить топтаться на месте".
Однако к этому времени в танковом сражении юго-западнее Витебска наступил перелом в пользу противника. Советская 14-я танковая дивизия, наконец, отошла от р. Черногостница. Она должна была поддержать действия 18-й танковой дивизии в районе Сенно, однако приводила себя в порядок после тяжелого боя предыдущего дня. Только около 14.00 14-я танковая дивизия (без мотострелкового полка) начала выдвижение и к исходу дня сосредоточилась в районе западнее Леонтово. К этому времени командир 14-й дивизии узнал об отходе 18-й танковой дивизии, которая, не дождавшись поддержки, под ударами немецких 7-й и 17-й танковых дивизий к 22.00 оставила Сенно и заняла оборону западнее села Каменка.
9-й мотоциклетный полк, наконец, вернулся в распоряжение корпуса и был выведен в резерв.
Советский 5-й мехкорпус получил приказ продолжить наступление и овладеть Лепелем к исходу дня. Его 13-я танковая дивизия провела пять безуспешных атак, подверглась авиаударам и прекратила наступление. Однако части советской 17-й танковой дивизии, поддержав действия передового отряда, прорвались в район Цотово.
А. Исаев привел в своей книге выдержку из журнала боевых действий 47-го мотокорпуса: "Своего апогея атаки достигают ближе к середине дня, противнику удается прорвать оборону <немецкой> 17-й тд между Сенно и Липовичи-Толпино и отрезать тыловые части в районе Череи от основной массы дивизии. Благодаря отличной работе люфтваффе удается в середине дня облегчить положение находящихся под сильным давлением дивизий, причем последние смогли захватить высоты восточнее Сенно, создав предпосылку для дальнейшей атаки в южном направлении. Кроме того, во второй половине дня удается танковой атакой восстановить связь между группами в Сенно и Липовичах…"
Для восстановления положения командир немецкой 17-й танковой дивизии генерал-майор К. фон Вебер организовал в Сенно новую боевую группу (танковый полк, разведбат и саперный батальон под командованием командира 39-го танкового полка полковника К. Куно), которая ударом на юго-запад восстановила связь с основными силами дивизии.
Именно она во второй половине дня из района Сенно нанесла удар через Овсище на Белицу во фланг наступавшей на запад советской 17-й танковой дивизии. Через несколько часов боя противник перенес тяжесть удара на Рясно, создав угрозу тылам и командному пункту корпуса. К исходу дня он отрезал передовые части корпуса. В своем отчете командир 5-го мехкорпуса генерал-майор И. П. Алексеенко так описывал бой 8 июля:
"а) На участке 17-й танковой дивизии начиная с 12 и до 22 часов велась интенсивная и беспрерывная бомбардировка всего участка дивизии как передовых частей и командных пунктов, так и головных эшелонов парков и подходящих транспортов с горючим и боеприпасами.
В 18 часов одновременно с бомбардировкой около 100 средних и легких танков противника, прорвав организованную противотанковую оборону 34-го танкового полка на фронте Дубняки, Станюки и противотанковую оборону, организованную командиром корпуса на фронте по северной опушке леса северо-западнее и северо-восточнее ст. Бурбин, прорвались в направлении командного пункта командира корпуса и далее на Менютево, Бочарово, Теребени и нанесли удар по тылу главной группировки частей 17-й танковой дивизии, успешно продвигающихся в направлении Вятеро. Атака танков противника по тылам 17-й танковой дивизии была поддержана мотоциклистами силою до двух батальонов (около 800 человек) при большом насыщении противотанковыми пушками. В результате такого удара боевые порядки частей были нарушены и части отошли в различных направлениях.
33-й танковый полк и часть командиров штаба во главе с командиром дивизии отошли в лес восточнее Трудовик. 34-й танковый полк после ряда контратак, понеся большие потери, вынужден был отойти в лес западнее Буй, одной танковой ротой с боем занял ст. Бурбин, которую и удерживает до настоящего времени. Одна танковая рота была выслана в район Сенно для прикрытия направления от Сенно. 17-й мотострелковый полк при поддержке батальона танков 33-го танкового полка и 1-го дивизиона 17-го гаубичного артиллерийского полка <речь идет о действиях передового отряда - ВМ> с 15 часов 39 минут из района Суволока перешел в преследование отступающей мотопехоты противника в направлении м. Черея. Данных о дальнейших действиях 17-го мотострелкового полка не поступило.
б) 13-я танковая дивизия, нанося удар на Толпино, Бельняки, встречена организованным огнем с рубежа Толпино, Бояры. С 16 до 20 часов дивизией было произведено 5 танковых атак. В 20 часов атака должна была быть возобновлена вместе с подошедшими резервами командира дивизии, но в это время противник усилил действия штурмовой и бомбардировочной авиации до предела.
Таким образом, дивизия в течение пяти часов находилась под непрерывной интенсивной бомбардировкой и, проведя 4-5 танковых атак, требовала пополнения горюче-смазочными материалами и боеприпасами.
К 20 часам командир дивизии решил, прикрываясь с фронта батальоном мотопехоты, отвести танки поочередно для дозаправки.
Таким образом, намеченная атака не состоялась, противник, тревожимый только разведывательными подразделениями, действующими в направлении Толпино, Бояры, отошел на м. Черея…
…3. Всех выявленных паникеров в 17-й танковой дивизии во время контратаки танков противника приказал арестовать и предать суду военного трибунала…"
Командующий 20-й армией генерал-лейтенант П. А. Курочкин доносил о результатах боя 8 июля: "Успешные бои механизированных корпусов сильно осложняются отсутствием на поле боя нашей авиации. 23-я смешанная авиационная дивизия, имея 7 "миг" и 6 "чаек" и выполняя ряд задач фронта, совершенно не в состоянии обеспечить боевые действия механизированных корпусов. Противник безнаказанно и нагло бомбит наши части на поле боя и задерживает наступление".
П. А. Курочкин издал приказ о недостатках организации боя:
ПРИКАЗ
ВОЙСКАМ 20-Й АРМИИ
№ 07
Лес 3 км севернее Орша
Опыт двухдневных боев механизированных корпусов показал следующие недочеты в ведении танкового боя:
1. Мелкие танковые подразделения (рота, взвод) во время наступления двигаются большею частью по дорогам, в колонне, один танк за другим. При встрече с противотанковой артиллерией обычно головной танк выводится из строя, а остальные вместо того, чтобы быстро развернуться, атаковать и уничтожить противника, теряются, топчутся на месте и часто отходят назад.
2. В действиях отдельных подразделений и частей отсутствует маневр. Напоровшись на противотанковый рубеж или заграждение, танки пытаются их атаковать в лоб или отходят, не используя присущей им маневренности, не обходят противотанковые укрепления и не ищут обходных путей.
3. Отсутствует взаимодействие танков с пехотой и артиллерией. Артиллерия не прокладывает дороги танкам и пехоте, стреляет по площадям, а не по конкретным целям, недостаточно метко уничтожает противотанковую артиллерию противника. При встрече танков с противотанковой артиллерией и инженерными препятствиями пехота не помогает им преодолевать их. Необходимо даже с самыми мелкими танковыми подразделениями посылать пехоту для того, чтобы она помогала танкам своим огнем подавлять противотанковые орудия и преодолевать противотанковые укрепления, а затем танки должны прокладывать путь пехоте.
4. Командиры полков и дивизий вместо массовой и решительной атаки противостоящего противника высылают без нужды много различных разведывательных и охраняющих групп, распыляют свои силы и ослабляют танковый удар.
5. Преступно обстоит дело с донесениями и информацией. Командиры частей и соединений находятся в танках, теряют свои рации для связи с вышестоящими штабами. Никто не несет ответственности за информацию вышестоящего штаба. Часто сведения о противнике, о состоянии своих частей, характере и формах боя искажаются, перевираются и приносят вред. В тылу много разнообразных слухов, причем при проверке оказывается, что никто ничего не знает, один передает со слов другого. Даже разведывательные органы, высылаемые с целью добыть достоверные данные боем, докладывают командованию неверные данные и со слов других, вместо того чтобы доносить то, что выяснил личным наблюдением и боем. И никто за это не привлекается к суровой ответственности.
6. Приказ об отрядах заграждения и наведения порядка в тылу не выполняется. Дисциплина марша не соблюдается. Одиночные машины без руководства и без конкретной необходимости сотнями катают по дорогам, обгоняя друг друга и нарушая нормальное передвижение. Бойцы одиночками и целыми толпами бродят в тылу, не находя себе места.
Требую от командиров всех степеней:
1) Немедленно прекратить и исправить все отмеченные недочеты.
2) Проявить максимум настойчивости, упорства, решительности и сметки при атаке противника для его уничтожения, используя для этого огонь и движение.
3) Правдиво и своевременно доносить об обстановке в вышестоящие штабы.
4) Навести самый жесткий и строгий порядок в тылу, который не давал бы места паникерам и дезертирам.
5) О принятых мерах донести к 10.7.41 г.
Командующий 20-й армией генерал-лейтенант КУРОЧКИН
Член Военного совета корпусный комиссар СЕМЕНОВСКИЙ
Начальник штаба армии генерал-майор КОРНЕЕВ
После форсирования Западной Двины боевая группа немецкой 20-й танковой дивизии двинулась по шоссе на Витебск.
Переправившись через Двину вслед за 20-й танковой, немецкая 20-я мотодивизия также двинулась на Витебск.
Немецкая 18-я мотодивизия, включенная в состав 39-го мотокорпуса, оторвалась от противника в районе Полоцка и также начала переправу через Западную Двину в районе Уллы, с тем чтобы прикрыть немецкое наступление на Витебск со стороны Городка.
Еще до рассвета передовой отряд немецкой 20-й танковой дивизии запросил разрешение на захват Витебска. Однако вышестоящее командование потребовало обеспечить направление Витебска со стороны Городка, куда был направлен отдельный отряд (92-й разведбат, затем часть 59-го мотополка).
Кроме того, немецкие войска натолкнулись на неожиданное сопротивление на Витебском направлении , поэтому только во второй половине дня (около 17-18.00) части 20-й танковой дивизии вступили в правобережную часть города, горящую и заминированную.
Обнаружив автодорожный мост через Двину взорванным, штурмовая группа 20-го мотоциклетного батальона захватила находившийся западнее железнодорожный мост через Двину, который вел прямо к аэродрому. Завязался тяжелый бой, в котором немецкий мотоциклетный батальон поддержали подходившие части 20-й мотодивизии.
Еще одна часть немецкой 20-й танковой дивизии продвинулась вдоль северного берега Двины до деревни Тетерки и взяла под контроль переправу через Двину и плацдарм на южном берегу.
Однако сам город по причине пожара немецкие войска вынуждены были оставить (по немецким данным, город подожгли "комиссары"; "точно так же было установлено, что некоторые жители, после этого, поджигали оставшиеся целыми партийные здания и убивали семьи евреев…").
ЗАХВАТ ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ ВИТЕБСКА ПЕРЕДОВЫМ ОТРЯДОМ 20-Й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ ПОД КОМАНДОВАНИЕМ КОМАНДИРА 20-Й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ ПОЛКОВНИКА Г. ФОН БИСМАРКА 9 ИЮЛЯ 1941 ГОДА.Официальных данных с советской стороны об организованной обороне Витебска 9 июля нет.
Известно, что комендант города подполковник М. Я. Ушаков (начальник 2-го отделения штаба 153-й стрелковой дивизии) пропал без вести в районе Витебска 9 июля.
В отчете командира 14-й танковой дивизии говорилось, что командир 69-го стрелкового корпуса генерал-майор Е. А. Могилевчик и комендант Витебска подполковник М. Я. Ушаков выделили для обороны Витебска несколько отремонтированных танков 7-го мехкорпуса (всего предположительно 18 единиц, в т. ч. 2 тяжелых танка КВ и 2 средних Т-34).
Участники событий вспоминали, что в обороне Витебска на северо-западной окраине участвовали курсанты группы Б. Р. Терпиловского.
Имеются отрывочные данные, что в боях за Витебск участвовали какие-то подразделения 50-й стрелковой дивизии, отходившей через Сенно на Велиж (командир бронероты разведбата 50-й дивизии лейтенант К. В. Барашков за отличие при обороне Витебска получил орден Ленина, а пулеметчик разведбата красноармеец Г. С. Хрон за отличие при обороне Витебска был награжден орденом "Красной Звезды")13.
Данных о присутствии в Витебске 128-й дивизии, о которой говорилось в сводках вышестоящих штабов, нет14.
Несмотря на сопротивление советских войск, отсутствие крупного соединения в Витебске позволило противнику обойти обороняющихся: в ночь на 10 июля он переправился через р. Западная Двина в районе Мазурино и захватил д. Улановичи на северо-восточной окраине Витебска. Кроме того, он захватил небольшой плацдарм в районе военного аэродрома близ железнодорожного моста на южной окраине города.
19-я армия, на которую советское командование планировало возложить оборону Витебска, еще только выгружалась. К 9 июля восточнее Витебска (в район Рудни и Лиозно) выгрузились только штабы армии и трех корпусов (25-го и 34-го стрелковых, 23-го механизированного), а также 220-я мотострелковая дивизия, 2 полка 134-й стрелковой дивизии, 1 полк 162-й стрелковой дивизии и некоторые части 158-й стрелковой дивизии.
И. С. Конев (в 1941 - генерал-лейтенант, командующий 19-й армией) вспоминал после войны, что прибыв в район Витебска, он обнаружил в городе только батальон Осоавиахима и ополчение. Он писал в мемуарах: "Как только головные эшелоны разгрузились близ города Рудня, штаб 19-й армии был сейчас же переброшен в назначенный пункт - в леса в районе станции Рудня, а я отправился на командный пункт Западного фронта, который размещался к этому времени в Гнездове (это дачный район под Смоленском). Я прибыл на КП Западного фронта под утро. По всему Смоленску, по всем его пригородам противник непрерывно наносил бомбовые удары. Канонада была настолько сильна, что заглушала разговоры в штабе фронта. Деревянный домик, бывшая дача, в которой размещался маршал Тимошенко, все время сотрясало взрывными волнами.
Тимошенко сориентировал меня в обстановке и отдал распоряжение на рассвете выехать в Витебск. "На подступах к Витебску ведет бой корпус Могилевчика, по моим данным, там находится до пяти наших дивизий, но обстановка не ясна. Поезжайте в Витебск лично и по прибытии по ВЧ из обкома доложите обстановку, сложившуюся в этом районе", - закончил разговор Тимошенко.
Начальник штаба Западного фронта маршал Шапошников тоже достаточно спокойно реагировал на бомбардировку, которая велась буквально по району расположения штаба. Шапошников дополнительно объяснил обстановку на фронте и пожелал мне успешного выполнения задачи. Тоже обеспокоенный тем, что сосредоточение 19-й армии проходило неорганизованно, он попросил меня по мере прибытия частей как можно скорее вводить их в бой. Зашел я и к члену Военного совета фронта генералу Мехлису. Должен сказать, что Мехлис держался мужественно, даже бесстрашно.
На командном пункте фронта я пробыл примерно около часа, а затем выехал двумя машинами в Витебск. Я - впереди, на ЗИС-101, за мной - командующий артиллерией генерал Камера. Как только мы выехали из леса на шоссе Смоленск-Витебск, нас сразу же атаковала пятерка "хейнкелей". Они патрулировали шоссе. Я, шофер Яковенко и адъютант Лобов едва успели выскочить в кювет, как вспыхнула и взорвалась машина. Все пожитки, походное обмундирование и снаряжение тут же сгорели. Видя, что самолеты противника делают второй заход, я сделал перебежку и залег в кювете. Утро было замечательное, солнечное, раннее. Видимость изумительная. На зеленом фоне генеральские шевроны и красные лампасы были отчетливо видны. Самолеты сделали пике, пошли на новый заход…
Меня обдало комьями земли и оглушило. Я оказался между двумя воронками. Ранен я был легко, несколько мелких осколков попало в бедро. Адъютант Лобов был тяжело контужен, пришлось его тут же отправить в госпиталь. Шофер Яковенко, раненый в шею, остался в строю. Вот так началась моя боевая служба на Западном фронте.
После обстрела, добыв полуторку, мы вместе с шофером вернулись в штаб армии в Рудню, где я выслушал доклад начальника штаба Рубцова. Затем с группой офицеров и членом Военного совета Шеклановым снова выехал в Витебск, чтобы разобраться в обстановке и установить связь с генералом Е. А. Могилевчиком.
По шоссе навстречу нам двигался беспорядочный поток - машины, повозки, лошади, колонны беженцев и среди них немало военных. Все спешили в сторону Смоленска. Движение наших машин в направлении Витебска совершенно исключалось. Шоссе было забито. Я решил с офицерами штаба навести на шоссе порядок, дал команду всех военных задерживать, организовывать подразделения пехоты, отдельно собирать артиллеристов, танкистов и направлять всех обратно к Витебску. К моему удивлению, от Витебска в сторону Рудни двигались даже танки - несколько тяжелых КВ и несколько Т-26. Особенно странно было видеть отступающие танки новых образцов. Три таких танка КВ двигались на Рудню якобы на ремонт. Буквально угрожая оружием (просунув револьверы в люки механиков-водителей), мы остановили эти танки, кстати, они оказались исправными, и взяли их под контроль. Таким путем удалось к вечеру собрать около батальона пехоты, батарею 85-мм зенитных орудий и батарею 122-мм пушек армейской артиллерии.
Подойдя к Витебску с востока, мы увидели пожары в отдельных местах. К западу от Витебска никакого движения не обнаруживалось. По всем признакам Витебск не был немцами занят, а пожары возникли при отходе наших войск. Из здания обкома партии валил густой дым, не могло быть и речи о том, чтобы связаться по ВЧ со штабом Западного фронта и доложить обстановку. На центральной площади я увидел людей. Окликнул. Оказалось, что это остатки 17-й Горьковской дивизии, которая была разбита в приграничном сражении15. Уцелел в этой битве работник штаба майор Рожков с группой тыловиков. Он прибыл на грузовой машине в Витебск и, обнаружив, что войск в городе нет, сформировал из местных жителей-осоавиахимовцев роту и приказал ей занять мост через Западную Двину, а сам остался организовывать оборону в центре города.
Нужно отдать должное этому бесстрашному майору… Он всерьез решил оборонять город и даже разведку организовал. Когда посланные мной офицеры к утру прибыли в Витебск, Рожков доложил, в частности, что к рассвету немцы подошли к Витебску и пытаются форсировать Западную Двину. Часть войск неприятеля - подвижные механизированные и танковые подразделения - по западной стороне реки проследовала к северо-западу.
К сожалению, удержать Витебск не удалось.
Я провел всю ночь на подступах к Витебску, на его восточной окраине, на высоте. Город и вся прилегающая местность были мне прекрасно видны. Начали подходить части 220-й дивизии. Я принял решение развернуть дивизию, включив в нее собранные на шоссе подразделения. К этому времени противник выдвинулся на западную окраину Витебска, смял роту осоавиахимовцев, занял аэродром. Головные части 220-й дивизии, танковый батальон (танки Т-26), а также артиллерийский полк расположились по шоссе, ведущему на Смоленск.
Я поставил задачу - взять Витебск, закрепиться по реке Западная Двина с тем, чтобы преградить немцам путь по шоссе. Оно имело очень важное оперативное значение. Приказал развернуть артиллерию, произвел разведку. Одна из батарей развернулась на высотке, где я сам находился. Артиллеристы вскоре начали пристрелку по немецким батареям, которые вели огонь с северо-запада окраины Витебска. Немцы тотчас же открыли ответный огонь. Первый снаряд - перелет, второй - недолет. Говорю командиру батареи: "Дорогой друг, имей в виду, направление немцы выбрали правильное, следующий удар будет по вашему наблюдательному пункту". Приказываю ему сейчас же сместиться право или влево, изменить положение, потому что немец накроет, попали в вилку. А сам кубарем метров на пятьдесят откатился в ложбинку. И вот немцы дают следующую очередь - беглым несколько снарядов - прямо по наблюдательному пункту, по стереотрубе, телефонам и по самому командиру батареи. От него ничего не осталось, от наблюдателя тоже.
Далее мне самому пришлось командовать этой батареей, вести огонь по немецким орудиям, пока не прибыл командир дивизиона…"
В районе Витебска при разведке железнодорожного моста попал в плен помощник начальника инженерного отдела 19-й армии полковник А. Ф. Гайдук.
Тем временем командующий 20-й армией генерал-лейтенант П. А. Курочкин приказал продолжить атаки на Лепельском направлении. Он отдал приказ 153-й и 229-й стрелковым дивизиям (без одного стрелкового полка и одного артдивизиона каждая) перейти в наступление, выдвинуться к исходу дня на рубеж Бешенковичи, Сенно и к исходу 10 июля выйти на рубеж Улла, Чашники, ст. Вятны.
153-я стрелковая дивизия получил для усиления танковый батальон из состава 14-й танковой дивизии.
Однако этот приказ 153-я дивизия получила только около 18.00 (ее оперсводка на 17.00 ничего такого не предполагала) - начать наступление в 21.00 (в приказе указывалось: "части для выступления поднять по тревоге…").
Обескровленный 7-й мехкорпус наступать вообще был не в состоянии. Мехкорпус подвергся ударам авиации, советская 14-я танковая дивизия все-таки возобновила наступление с рубежа Липно, (иск.) Тепляки, но 18-я танковая дивизия после тяжелых боев предыдущих дней осталась в обороне на рубеже по р. Оболянка.
Немецкая авиация сорвала также наступление советской 13-й танковой дивизии 5-го мехкорпуса; во второй половине дня дивизия приводила себя в порядок и отбивала контратаки подошедшей в район боев немецкой 12-й танковой дивизии. В итоге, по воспоминаниям начштаба 5-го мехкорпуса полковника В. В. Буткова (в последующем - генерал-полковника танковых войск), ей пришлось перейти к круговой обороне в районе Рыжанки, свх. Видаки, Осановка.
Советская 17-я танковая дивизия весь день безуспешно пыталась деблокировать свой 17-й мотострелковый полк (передовой отряд Д. Ф. Михайловского), окруженный в районе Цотово.
В 16.30 в связи с наступлением противника севернее Витебска советское наступление приостановлено. Поступил приказ вывести мехкорпуса из боя.
Согласно журналу боевых действий 5-го мехкорпуса, в результате боев 8-10 июля в районе Толпино и Цотово потери составили:
13 ТД - 82 танка, 11 машин, 3 трактора, 1 бронемашина.
17 ТД - 244 танка, 8 тракторов, 20 машин.
Отряд 109 МСД - 40 танков, 1 машина.
Корпусные части - 11 бронемашин.
Из них застряло в болотах - 20 % машин.
Убито: в 13 ТД - 40 человек, в 17 ТД - 48 человек, в 109 МСД - 10 человек, в корпусных частях - 40 человек.
А. Исаев приводит потери 5-го мехкорпуса (без учета окруженного отряда 17-й дивизии) в 646 человек (в т. ч. 138 убитых и 357 пропавших без вести).
Согласно данным исследования "Год 1941 - уроки и выводы" (1992), всего за время Лепельского удара советские войска потеряли 832 танка. Оценочные потери противника составили до 4 пехотных полков, несколько артбатарей и до 300 танков; данные явно завышенные, так как "4 пехотных полка и 300 танков" - это почти все, чем располагал противник в полосе советского контрудара.
Ф. Гальдер записал в свой дневник: "На северном фланге 2-й танковой группы противник предпринял ряд сильных контратак с направления Орша против 17-й танковой дивизии. Эти контратаки удалось отбить. Наши потери в танках незначительны, однако людские потери довольно велики…" Вечером этого же дня он записал: "Ввиду ослабления нажима противника в районе Сенно 2-й танковой группе удастся перейти в наступление в соответствии с планом, а именно - 10.7 на участке от Старого Быхова и севернее…"
Герман Гот писал впоследствии: "Форсирование Западной Двины на участке между Бешенковичами и Уллой тремя дивизиями 39-го танкового корпуса, а также овладение Витебском имели решающее значение для всей операции…"
Немецкая 18-я танковая дивизия 47-го мотокорпуса продолжила наступление с занятого
плацдарма в районе Борисова. В 14.40 она была атакована советской 1-й мотострелковой
дивизией, которая как раз получила 9 тяжёлых танка КВ. С воздуха советскую дивизию поддержали 3-й авиакорпус дальнебомбардировочной авиации и 213-й и 214-й бомбардировочные полки. Г. Гудериан, до того имевший дело с легкими советскими танками типа Т-26 и БТ, вспоминал: "18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы…" (в бою в районе Борисова участвовали советские тяжёлые танки КВ; Т-34 прибыли в дивизию Крейзера чуть позже).
Налет пикирующих бомбардировщиков 8-го авиакорпуса В. фон Рихтгофена остановил советскую атаку. К вечеру противник перебросил к Борисову боевую группу из состава 17-й танковой дивизии. В итоге немецкая 18-я танковая дивизия сохранила плацдарм у Борисова и на следующий день продолжила наступление на восток.
Советская 1-я мотострелковая дивизия перешла к "подвижной обороне" и постепенно отходила под натиском 18-й танковой дивизии, нанося ответные контрудары.
Командир советской дивизии Я. Г. Крейзер вспоминал: "…Обстановка оставалась напряженной: танки и мотопехота 47-го танкового корпуса противника, расширяя плацдарм, продвинулись вдоль шоссе, стремясь развить успех в направлении Лошница. В этих условиях было принято решение силами 12-го танкового и 6-го мотострелкового полков контратаковать во фланг прорвавшуюся в направлении Лошница группировку противника. В ходе контратаки разгорелся крупный танковый бой, с обеих сторон в нем участвовало свыше 300 танков. В результате контратаки удалось задержать наступление врага до исхода 4 июля. Части дивизии выиграли время для занятия обороны на реке Нача…"
Главнокомандующий германскими Сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич выразил беспокойство большими потерями 18-й танковой дивизии в лесном бою (запись в дневнике Ф. Гальдера от 5 июля).
Однако прибывший в войска в ночь на 5 июля новый командующий Западным фронтом маршал С. К. Тимошенко настаивал на более активных действиях. В своей Директиве № 16 (той самой, согласно которой проводился контрудар на Лепель) он приказал 1-й мотострелковой дивизии, которую должны были усилить танковым полком, нанести удар на Борисов с целью захвата переправы через р. Березина. В случае успеха механизированных корпусов, наступавших на Лепель, 1-я мотодивизия должна была развивать удар в северном направлении на Докщицы.
Вместо наступления советская 1-я мотострелковая дивизия под натиском немецкой 18-й танковой дивизии вынуждена была оставить рубеж по р. Нача и отошла на р. Бобр.
Мало того, как пишет А. Исаев, в ночь с 4 на 5 июля немецкие части форсировали р. Бобр у железнодорожного моста южнее магистрали Минск-Москва, а днем 5 июля нащупали брод и пересекли р. Бобр севернее шоссе. В результате охвата противника советские войска не смогли удержаться на рубеже р. Бобр и к исходу дня оставили Крупки.
1-я мотострелковая дивизия усилена 115-м танковым полком из состава 57-й отдельной танковой дивизии (точных данных о вооружении полка нет, но по-видимому, речь идет о более чем сотне легких танков, в основном, Т-26). По докладу полковника Я. Г. Крейзера, его дивизия весь день вела напряженный бой с танковыми и моторизованными частями противника. Обойденные со своего правого фланга севернее Толочина, части дивизии отошли на рубеж р. Кривая, где и закрепились. Командарм-20 генерал-лейтенант Курочкин усилил 1-ю мотострелковую дивизию еще одним мотострелковым батальоном и артиллерийским дивизионом.
Я. Г. Крейзер вспоминал: "Я доложил командарму, что дивизия воюет без авиационного прикрытия, и просил об авиационной поддержке дивизии. В ответ он показал рукой в сторону Витебска и сообщил, что основные силы авиации сейчас нужны там для обеспечения контрудара 5-го и 7-го механизированных корпусов. <Таким образом,> подход 115-го танкового полка и ввод его в бой на левом фланге дивизии осуществлялся без авиационного прикрытия. Противник нанес по нему мощные бомбовые удары и контратаковал его крупными силами танков. Полк понес большие потери и уже на четвертый день был выведен из боя…"
Получив подкрепления, 1-я мотострелковая дивизия, наконец, смогла контратаковать противника, продвинулась с рубежа р. Кривая до р. Друть и подошла к Толочину.
В поддержку немецкой 18-й танковой дивизии со стороны Борисова выдвинулась 29-я мотодивизия.
Командир 1-й мотострелковой дивизии Я. Г. Крейзер вспоминал: "8 июля началась атака дивизии, занявшей охватывающее положение этого пункта своим боевым порядком. Вдоль шоссе наносил удар 12-й танковый полк, с севера - 175-й мотострелковый, а с юга - 6-й мотострелковый. Наш удар был неожиданным для противника. В результате короткого ожесточенного боя противник был выбит из Толочина (в этом бою было взято в плен 800 солдат и офицеров, захвачено 350 автомашин и знамя 47-го берлинского танкового корпуса). Дивизия в течение суток удерживала город. А затем, подтянув свежие силы, враг обрушил на оборонявшиеся части дивизии мощные удары авиации и артиллерии.
В течение 8 и 9 июля шла борьба за Толочин, который дважды переходил из рук в руки. К 20 часам 9 июля 1-я мотострелковая дивизия вынуждена была отойти на следующий рубеж обороны - Коханово. Следует отметить, что она отошла сюда, имея значительные потери в личном составе и технике. И если до этого дивизия могла вести оборонительные бои на достаточно широком фронте, достигавшем 35 км, то теперь ее боевые возможности сводились к тому, чтобы организовать оборону имеющимися силами и средствами только на главном направлении, вдоль шоссе Минск-Москва. Однако и противник, действовавший против дивизии, ввиду отсутствия в этом районе других пригодных для маневра дорог, не имел возможности совершить глубокий обход или охват ее флангов…"
Тяжелые бои в полосе немецкой 17-й танковой дивизии и медленное продвижение вперед 18-й танковой дивизии вдоль Московского шоссе привели к спорам в среде немецких командующих относительно дальнейшего проведения операции. Г. Гудериан писал в своих мемуарах:
"9 июля ознаменовалось особенно горячими спорами относительно проведения предстоящих операций. Ранним утром на моем командном пункте появился фельдмаршал фон Клюге и попросил доложить ему обстановку и мои намерения. Он был совершенно не согласен с решением незамедлительно форсировать Днепр и потребовал немедленного прекращения этой операции, пока не подойдет пехота. Я был глубоко возмущен и упорно защищал свои действия. Наконец, изложив ему уже упоминавшиеся мною доводы, я заявил, что приготовления зашли слишком далеко и теперь приостановить их просто невозможно, что части 24-го и 46-го танковых корпусов в основном уже сосредоточены на исходном положении для наступления и я могу держать их там лишь очень непродолжительное время, иначе их обнаружит и атакует авиация противника. Я заявил далее, что глубоко верю в успех наступления и, если говорить в более широком масштабе, ожидаю, что эта операция закончит русскую кампанию уже в этом году. Мои целеустремленные разъяснения, видимо, тронули фельдмаршала фон Клюге. Хотя и неохотно, но он все же согласился с моим планом, сказав: "Успех ваших операций всегда висит на волоске".
После этой бурной беседы я поехал в 47-й танковый корпус, который, находясь в тяжелом положении, нуждался в особой поддержке. В 12.15 я был в Крупках на командном пункте генерала Лемельзена. Он выразил сомнение в том, что 18-й танковой дивизии и ее боевой группе генерала Штрейха, образованной из истребителей танков и разведчиков, удастся овладеть районом Коханово, так как войска слишком устали от непрерывных боев. Я настоял на своем приказе и распорядился, чтобы 18-я танковая дивизия после выполнения своей задачи, а также 17-я танковая дивизия, после того как разгромит противника у Сенно, поворачивали на юго-восток к Днепру. Из штаба корпуса я поехал на фронт. По пути я встретил генерала Штрейха и дал ему необходимые указания. Затем я встретил Неринга, который вопреки мнению своего корпусного начальства заявил, что занятие указанного района исходного положения не представляет трудности. Потом я разговаривал с командиром 29-й мотодивизии, который также заявил, что сможет выполнить свою задачу - достигнуть Копысь - без особых затруднений. Дивизиям были даны указания этой ночью выйти к Днепру и занять указанные районы исходных позиций.
В этот день 17-я танковая дивизия все еще вела с танками противника ожесточенные бои, которые принесли ей крупный успех; войска дивизии уничтожили 100 русских танков…"
Г. Гот подтверждает со своей стороны сказанное Гудерианом: начиная с 8 июля "стали непрерывно поступать тревожные сигналы о прорывах значительных сил танков противника. Хотя эти донесения оказались несколько преувеличенными, все же активность противника под Оршей вызывала у командования 4-й танковой армии некоторую озабоченность. 8 июля командующий 4-й армией приказал 2-й танковой группе прекратить форсирование Днепра и выйти на соединение с 3-й танковой группой, которая продолжала наступление на Витебск с юга. Однако настоятельные устные заявления командующего 2-й танковой группой, сделанные им 9 июля, о том, что операция по форсированию Днепра закончит русскую кампанию уже в этом году, одержали верх над предусмотрительностью…"
На Могилевском направлении действовал немецкий 46-й мотокорпус. Двумя своими дивизиями он уже вышел к р. Березина в районе Березино (где советским войскам удалось уничтожить мост) - 10-я танковая дивизия, а также в район Бродец и Якшицы (где еще продолжались бои за переправы) - мотодивизия СС "Райх".
В районе Березино оборону держала 42-я конвойная бригада НКВД. Около 20.00 она была сменена 7-й воздушно-десантной бригадой 4-го воздушно-десантного корпуса и отведена в тыл, но 240-й конвойный полк оставлен у Белыничей и участвовал в боях в течение следующего дня. В оперсводке штаба Западного фронта от 3 июля говорилось: "В районе Березино из отходящих с фронта групп и одиночек сформировано пять батальонов, которые заняли оборонительные участки по восточному берегу р. Березина".
Однако ни чекисты, ни десантные бригады без тяжелого вооружения, ни наспех собранные батальоны не смогли остановить противника. К исходу дня подразделения немецкой 10-й танковой дивизии 46-го мотокорпуса переправились через реку и захватили плацдарм в районе Березино.
Бывший командующий 4-м воздушно-десантным корпусом А. С. Жадов писал в своих мемуарах: "Попытки гитлеровцев прорваться к мосту были отбиты. При этом было подбито несколько фашистских танков. Бой не утихал всю ночь. Неразбериха в районе Березино была невообразимая. Чтобы не допустить захвата моста противником, мы взорвали его. И все же гитлеровцам удалось несколькими группами переправиться на восточный берег и вклиниться в промежутки между районами обороны подразделений 7-й воздушно-десантной бригады…"
Южнее, на рубеже Бродец, Старый Остров, разгорелся тяжелый бой частей 20-го мехкорпуса с мотодивизией СС "Райх". По свидетельству будущего маршала И. И. Якубовского (в 1941 - капитан, командир батальона, затем командир 51-го танкового полка 26-й танковой дивизии), все атаки противника в этот день были отбиты.
Судя по всему, основные бои разгорелись за переправы через Березину в районе Бродец и Якшицы. В результате боев мост в Якшицы был взорван, и некоторые части 20-го мехкорпуса (артполк 210-й мотодивизии и значительное число дивизионных и корпусных машин) остались на западном берегу.
Этот день так описан в мемуарах А. С. Жадова: "Утром 4 июля <7-й> бригаде была поставлена задача контратакой уничтожить переправившихся гитлеровцев. Однако, пока отдавались распоряжения, выводились подразделения на рубеж атаки, обстановка еще более усложнилась. Противник обрушил на контратакующих сильный минометный, артиллерийский огонь, бомбовые удары нанесла его авиация, и контратака успеха не имела. Враг ввел на этом участке свежие войска; десантники дрались стойко и мужественно, но соотношение сил было явно в пользу гитлеровцев, и бригаду пришлось отвести на рубеж реки Клева. В этом бою командир бригады полковник М. Ф. Тихонов был тяжело ранен в ногу, но не покинул поле боя, а продолжал управлять подразделениями. После эвакуации Тихонова в госпиталь в командование бригадой вступил прибывший из резерва 13-й армии подполковник Лощинин…"
Днем саперный батальон немецкой 10-й танковой дивизии начал наводку понтонного моста, который был готов к 22.00.
К этому времени авангард 10-й танковой дивизии уже подошел к р. Друть в районе Белыничей, где столкнулся с передовым отрядом советской 110-й стрелковой дивизии. Попытка немцев форсировать реку с ходу была отбита.
Мотоциклетный батальон моторизованной дивизии СС "Райх" после тяжелых боев занял предмостное укрепление у Бродец; одновременно немецкие саперы начали восстанавливать переправу через Березину у Якшицы.
Немецкая 10-я танковая дивизия, накануне вечером наладив переправу по наведенному мосту через р. Березина, в течение дня перевела на восточный берег оба батальона своего 7-го танкового полка.
Ее передовой отряд продолжил бои за переправу через р. Друть в районе Белыничи. Здесь, на рубеже р. Друть, немецким частям противостояли передовые отряды прибывших на рубеж р. Днепр 53-й, 110-й и 172-й стрелковых дивизий.
Части 4-го воздушно-десантного и 20-го механизированного корпусов постепенно отходили на восток от р. Березина к р. Друть в промежутках между клиньями немецких дивизий.
Часть советских войск еще оставалась на западном берегу Березины. В ночь на 5 июля через р. Березина в районе Черневка переправилась 100-я стрелковая дивизия со 151-м корпусным артполком. Ее попытка на следующий день перерезать Могилевское шоссе на участке между м. Березино и м. Погост закончилось неудачей - противник, введя в бой танки, заставил части 100-й дивизии отступить.
161-я стрелковая дивизия переправилась через Березину только в ночь на 6 июля.
В 17.30 6 июля командир 2-го стрелкового корпуса отдал приказ дивизиям отходить на восток отдельными полками.
Немецкая 10-я танковая дивизия, наведя понтонный мост, форсировала р. Друть в районе Белыничи. Ее передовой отряд достиг уже Сумароково на Минскому шоссе, направившись к Днепру севернее Могилева.
Южнее продолжила продвижение на восток моторизованная дивизия СС "Райх".
Высвободившийся после боев с окруженной Белостокской группировкой лейб-штандарт "Великая Германия" достиг м. Червень.
Тем временем из-под Орши в район Могилева прибыл штаб 61-го стрелкового корпуса, которому переданы в подчинение 53-я, 110-я и 172-я стрелковые дивизии.
Накануне штаб Западного фронта отдал приказ о разделении войск 21-й армии и выделении отдельной полосы обороны по рубежу р. Днепр от Шклова до Нового Быхова 13-й армии, штаб которой только-только получил приказ выйти в резерв.
Командующий 13-й армии генерал-лейтенант П. М. Филатов прибыл в район Смоленска к командующему войсками Западного фронта маршалу С. К. Тимошенко.
Присутствовавший при встрече начальник оперативного отдела штаба армии С. П. Иванов вспоминал после войны речь Тимошенко: "…сейчас вам предстоит обеспечить оборону на Днепре в районе Могилева. Войска туда стягиваются отличные, но боевого опыта не имеют, а ваш штаб, кажется, уже поднаторел в этом деле.
Нарком размеренно вышагивал по кабинету на своих длинных прямых ногах и не приказывал, а как бы внушал Филатову, что армия должна сделать все возможное и невозможное, сбить в полосе своих действий темп наступления вражеской танковой армады и лучшим рубежом для этого является Днепр.
- Твои войска, - говорил он, - неплохо дрались под Минском и Борисовом, не имея соседей. Теперь вас будут подпирать с обеих сторон надежные соседи - 20-я армия Павла Алексеевича Курочкина и 21-я Василия Филипповича Герасименко. Конкретно войскам вашей армии приказываю упорно оборонять рубеж по реке Днепр на участке от Шклова до Нового Быхова.
- А какими же конкретно силами? - не удержался с наболевшим вопросом генерал Филатов.
- На сей раз, - ответил маршал, - вы получите, как я уже сказал, силы, соответствующие трудной задаче. В состав фронта спешно перебрасываются свежие войска. В 13-ю войдет 61-й стрелковый корпус. Части генерала Бакунина, который командует этим соединением, уже разгружаются в районе Могилева. Кроме того, в вашу армию включен 45-й стрелковый корпус. Его 187-я дивизия, как мне доложили, - маршал при этом строго взглянул на генерала Г. К. Маландина, вошедшего в кабинет, - уже заняла оборону в районе Дашковки, две остальные дивизии - 148-я и 132-я - ожидаются с часу на час. Оба корпуса имеют средства усиления. Дивизии полного состава, насчитывают от 12 до 15 тысяч человек, 2-3 тысячи лошадей, сотни машин. У вас останется 20-й механизированный корпус генерала Никитина, а в дальнейшем подойдет и 20-й стрелковый корпус генерала Еремина. С этими, повторяю, силами вы обязаны удержать рубеж Днепра, не допустить выхода врага к Могилеву - это крайне важный транспортный узел...
- Что-то я, видно, не убедил тебя: глядишь ты как-то мрачно, - вдруг опять совершенно иным, доверительным тоном сказал командарму маршал и, не дав ему ответить, обратился теперь уже к генералу Маландину: - Покажи им, каковы возможности фронта по стабилизации положения на Западной Двине и Днепре. У них не должно остаться сомнений в реальности задач, которые мы ставим.
Маландин встал и, раздвинув штору, занавешивавшую большую оперативную карту, обвел указкой расположение войск фронта. Он пояснял, что от Себежского укрепленного района, выгибая свой фронт в сторону противника, по северному берегу Западной Двины развернулась 22-я армия генерала Ф. А. Ершакова. Далее, в районе Витебска, сосредоточивается 19-я армия генерала И. С. Конева. Южнее к ней примыкает 20-я армия генерала П. А. Курочкина, затем идет 13-я и, наконец, на крайнем южном фланге - 21-я армия генерала В. Ф. Герасименко. Все они двухкорпусного состава.
- Кроме этого, - продолжал Г. К. Маландин, - мы имеем два сильных танковых корпуса: 5-й и 7-й, которые наносят сейчас контрудар в районе Сенно и Лепеля.
- Как видите, - прервал своего начальника штаба маршал Тимошенко, - воссоздан сплошной фронт. Сил у нас теперь немало, и врагу не поздоровится, если будем действовать смело и напористо.
- Действительно, сил немало, - отозвался раздумчиво генерал Филатов, - но без авиации и зенитных средств им будет крайне трудно выполнить задачу. Да и бросить в наступление два танковых корпуса без авиационного прикрытия и поддержки в нынешней ситуации, по-моему, опрометчиво. Они под ударами вражеских ВВС, скорее всего, застрянут в межозерных дефиле и болотах под Лепелем.
В тот самый момент, когда Петр Михайлович произносил эти горькие слова, в кабинет быстро вошел, гордо закинув голову с копной вьющихся волос, армейский комиссар 1 ранга.
- Что, что вы говорите, товарищ генерал-лейтенант? - резким скрипучим голосом произнес он, обращаясь к Филатову.
Тот четко повторил сказанное. После этого вошедший, изобразив на своем лице презрительную гримасу, подошел к Тимошенко и что-то сказал ему на ухо. Семен Константинович, в свою очередь не сдержав неудовольствия, сказал Филатову:
- Товарищ Мехлис просит тебя после окончания нашего разговора зайти к нему ненадолго, - и он выразительно посмотрел на члена Военного совета фронта, как бы подчеркивая необходимость не задерживать командарма, и тут же предложил Филатову поделиться впечатлениями о боях, проведенных 13-й армией, и о методах действий немецко-фашистских войск…"
На обратном пути в район Могилева П. М. Филатов был тяжело ранен при авианалете и эвакуирован (умер в госпитале в Москве 14 июля); новым командармом-13 назначен генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов (прибыл 8 июля во второй половине дня).
На рассвете немецкая 10-я танковая дивизия прорвала советскую оборону на р. Друть и направилась к Шклову.
В районе Шклова оказалась расчленена выходившая из окружения от самого Минска 100-я стрелковая дивизия генерал-майора И. Н. Руссиянова (основная часть дивизии выводилась в район Горки, штаб вместе с комдивом оказался в окружении и соединился с основными силами дивизии только 24 июля).
Дивизия СС "Рейх" сосредоточилась в районе Белыничи, несколько частей из состава этой дивизии южнее Могилева обеспечивали правый фланг корпуса.
Продвигавшийся во втором эшелоне лейб-штандарт "Великая Германия" достиг Белыничи.
В этот день части советской 4-й армии оставили Рогачев и Жлобин и отступили за Днепр. Немецкая 3-я танковая дивизия генерал-лейтенанта В. Моделя попыталась с ходу форсировать Днепр и захватить плацдарм у Рогачева, но сброшена, понеся тяжелые потери; началось сражение за плацдарм у Рогачева.
В Пинск прибыла 75-я стрелковая дивизия. Оборона города возложена на комдива-75 генерал-майора С. И. Недвигина, сюда же выбрался отряд 6-й стрелковой дивизии полковника Ф. А. Осташенко. Однако уже на исходе дня командующий советской 21-й армией отдал приказ оставить Пинск, который был занят противником без боя на следующий день.
Немецкая 3-я танковая дивизия продолжила попытки захватить плацдарм в районе Рогачева, однако попала под "губительный огонь" советской артиллерии с восточного берега Днепра.
Действовавшая севернее немецкая 4-я танковая дивизия продолжила путь к Днепру; в бой с ней вступили передовые отряды 187-й стрелковой дивизии.
Штаб советской 21-й армии отдал боевой приказ на оборону по р. Днепр:
"21-я армия имеет задачу остановить продвижение мотомехчастей противника на рубеже р. Днепр, нанося ему поражение на подступах к реке. Закончить сосредоточение и развертывание армии, перейти в общее наступление…"
Немецкая 4-я танковая дивизия, отбросив передовой отряд 338-го стрелкового полка 187-й дивизии в районе Незовка, Глухая Седиба, уже к 10.30 взяла Старый Быхов и вышла к Днепру. Попытки форсировать Днепр в этом районе были отражены.
Немецкая 3-я танковая дивизия форсировала р. Днепр и захватила плацдарм севернее Рогачева (у д. Зборово), однако вскоре этот плацдарм оказался изолирован от основных сил.
В журнале боевых действий 3-й танковой дивизии сообщено о больших потерях с немецкой стороны и появилась характерная запись, что "после хмельных успехов первых военных дней никто не мог предполагать, что русские на Днепре окажут такое серьезное сопротивление..."
Штаб немецкого 24-го мотокорпуса начал проработку операции по обходу советских войск силами 4-й танковой и 10-й моторизованной дивизий с севера, в то время как 3-я танковая дивизия должна была сковать противника с фронта.
А в это время в ночь на 5 июля начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Г. К. Маландин отдал распоряжение: "Из частей, находящихся в районе Жлобин - 61, 117, 167 сд подготовить 3-4 сильных отряда в составе до полка каждый. Отрядам иметь в виду, в ночь на 5.7, действуя на Бобруйск с задачей сжечь мосты на коммуникациях, уничтожить танки и мотопехоту противника. В случае успеха и благоприятной обстановки захватить Бобруйск и удерживать его. На замену выделенных частей поднять части, сосредотачивающиеся в районе Гомель".
Судя по всему, это наступление стало частью новой "активной стратегии" маршала С. К. Тимошенко.
Военный совет 21-й армии перенес начало наступления с 2.00 6 июля на 16.00 5 июля. В докладной записке на имя Л. З. Мехлиса говорилось, что "Изменение времени выступления с 2.00 6.7.41 на 16.00 5.7.41, при разбросанности дивизии на широком фронте (25-28 км), фактически сорвало подготовку операции. Командиры частей и подразделений сами не уяснили обстановку, не сумели подготовить личный состав и материальную часть".
Около 16.00 большая часть 117-й стрелковой дивизии (два стрелковых полка, гаубичный артполк, дивизион легко-артиллерийского полка, зенитно-артиллерийский и противотанковый дивизионы, а также танковая рота с 12 танками БТ) начала наступление от Жлобина вдоль Бобруйского шоссе, к ночи вышла в район Поболово, Сеножатки, Кабановка, где около 2.30 вступила в бой с противником.
Судя по всему, наступление отряда 117-й дивизии было частью наступления 63-го корпуса, но о действиях других отрядов ничего не известно.
Командир 117-й дивизии полковник С. С. Чернюгов уяснил поставленную перед ним задачу так: на его участке находится стратегический мост и отряд его дивизии своими действиями должен обеспечить наступление утром 6.7.41 подвижных частей 21-й армии при поддержке авиации.
Отряд 117-й стрелковой дивизии полковника С. С. Чернюгова, начавший накануне наступление со стороны Жлобина вдоль Бобруйского шоссе, к 2.30 6 июля продвинулся до Поболово, где находился мост через р. Добосна, через который ежедневно проходило до 250 машин для немецкой 3-й танковой дивизии.
К этому времени в район Бобруйск, Бортники уже подошла немецкая 10-я мотодивизия, которая прикрыла коммуникации 3-й танковой дивизии и приняла основной удар. Ей в помощь по тревоге был поднят танковый полк 3-й танковой дивизии.
Описание боя с советской стороны представлено в докладной записке Мехлису: "Бой начался в 2.30 6.7.41 в районе Поболово, Сеножатки, Тертеж и протекал с переменным успехом до 11.00.
Немцы сначала действовали вдоль Бобруйского шоссе, чем оттягивали наш фланг на запад от реки Днепр.
Затем противник, действуя отдельными мелкими танковыми (5-6 танков) и мотоциклетными группами, стал обтекать фланги батальонов и действовать на тылы. Одновременно из района Рогачево, южнее и западнее, противник открыл огонь по нашим батареям, которой корректировался самолетом и наносил большие потери нашим батареям, в первую очередь выбивая конные запряжки, тягачи и орудийные расчеты.
Пехота противника засела на чердаках домов в Кабановке и других населенных пунктах, а также вела огонь из пулеметов и автоматов по пехоте и батареям, стоявшим на открытых позициях.
Командир 240 СП в 6.30 доносил, что он окружен в районе Поболово. К 11.00 инициатива целиком перешла к противнику. Полк оказался в полуокружении, оставался один узкий коридор, пролегавший через торфяные болота. При отходе подразделений в этих болотах вязла материальная часть, а противник своим огнем не давал возможности вытаскивать застрявшую в болотах технику.
Противник, действуя справа и слева по хорошим дорогам, замкнул кольцо окружения в районе Жлобин и северо-западнее, а своей танковой группой ворвался в город, угрожая мосту и стремясь прорваться тяжелыми танками на плечах отходящих войск на восточный берег Днепра. В то же время тяжелые танки противника разбили наш бронепоезд № 16 и подавили несколько противотанковых орудий и дивизион корпусной артиллерии на северо-восточной окраине Жлобина.
Об опасности захвата мостов противником было доложено <начштаба 117-й дивизии> полковником Старостиным начштарму-21. Через 20 минут начштарм отдал распоряжение подготовиться к взрыву моста, и, спустя некоторое время, по распоряжению комкора Петровского мост через реку Днепр у Жлобина был взорван.
Отдельные подразделения, батареи и танковые группы, будучи в окружении, героически дрались с противником. Выходившие из окружения группы на лодках и вплавь переправлялись через реку Днепр, таким же способом переправились командир 117 СД полковник Чернюгов и его заместитель - бригадный комиссар Архангельский…"
Таким образом, поспешное и слабо организованное советское наступление закончилось неудачей. Совместными усилиями части немецких 10-й моторизованной и 3-й танковой дивизий нанесли поражение 117-й дивизии и отрезали два ее стрелковых полка (240-й и 275-й) западнее Жлобина. С 3.00 следующего дня их остатки переправлялись на восточный берег Днепра.
Потери 117-й дивизии составили 2324 человека (в т. ч. 1586 пропали без вести), 48 танков, 81 орудие (в т. ч. 24 орудия 122-мм и 9 орудий 152-мм, из них 7 орудий корпусного артполка). Дивизию пришлось вывести на доукомплектование, для заполнения ее полосы обороны (Жлобин, Стрешин) в срочном порядке перебросили 154-ю стрелковую дивизию.
В выводах комиссии, созданной по результатам поражения 117-й стрелковой дивизии, говорилось: "Полковник Чернюгов решением Военного совета армии отстранен от занимаемой должности. Дело передано на расследование прокуратуре". Однако Чернюгову удалось избежать суда Военного трибунала; вскоре он получил назначение командиром 102-й стрелковой дивизии.
Потери немецкой стороны также были значительны; в донесении командира 10-й пехотной дивизии генерала Лепера говорилось:
"Утром 41-й мотопехотный полк при поддержке 6-го танкового полка <3-й танковой дивизии> перешел в контратаку. Одновременно 20-й мотопехотный полк усиленным 3-м батальоном нанес фланговый удар. Удалось накрыть крупные силы русских, отходившие перед наступающим 41-м мотопехотным полком, уничтожающим фланговым огнем. Во взаимодействии с танками 6-го танкового полка 3-й батальон 20-го мотопехотного полка во второй половине дня ворвался в Жлобин. Однако помешать противнику взорвать мосты через Днепр уже не удалось. Батальон понес большие потери от советского бронепоезда, составленного из четырех вагонов с большим количеством орудийных башен. В ходе боя бронепоезд был уничтожен многочисленными прямыми попаданиями из орудий 10-го истребительно-противотанкового дивизиона лейтенанта Шварца. Лейтенант Шварц за этот подвиг награжден Рыцарским крестом Железного креста.
Бои в этот день были тяжелые. К сожалению, оказались большими и потери дивизии, особенно 41-го мотопехотного полка. Он потерял убитыми семь офицеров и 166 солдат, 11 офицеров и 117 солдат были ранены. 20-й мотопехотный полк потерял убитыми двух офицеров, в том числе храброго командира 3-го батальона майора Шефера. Успех боя тоже был крупным: был предотвращен фланговый удар, запланированный советскими войсками…
7 июля на КП 41-го мотопехотного полка прибыли командир дивизии и командир корпуса и объявили полку благодарность за то, что он своими храбрыми действиями предотвратил угрозу для корпуса и 2-й танковой группы…"
В журнале боевых действий немецкой 3-й танковой дивизии этот день назван "черным": ее 1-й танковый батальон, натолкнувшийся на противотанковую засаду, потерял половину своих танков (22 единицы), огромны (по немецким меркам) были людские потери. Решающей для успеха боя оказалась атака 2-го танкового батальона через Тертеж на Жлобин. Именно танки этого батальона прорвались в Жлобин и заставили взорвать мост через Днепр.
Предпринятое советское наступление на Бобруйск заставило 3-ю танковую дивизию начать перегруппировку сил "с учетом возросшего сопротивления противника".
Столкновение с войсками Второго Стратегического эшелона оказалось для немецкого командования полной неожиданностью. Несмотря на это, немецкие войска смогли почти без проблем продвинуться на восток и занять позиции для последующего наступления на Московском направлении в полосе от Витебска до Старого Быхова.
Дело в том, что линия развертывания группы армий Резерва ГК, сформированной 25 июня 1941 года, была определена по рубежу р. Днепр. А 30 июня представители Ставки на Западном фронте маршалы К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников доносили И. В. Сталину: "Обстановка на фронте резко изменилась в худшую сторону. Противник, обойдя механизированными частями оба фланга армий Западного фронта, вышел двумя танковыми дивизиями в район Заславль-Козеково-Плещеницы и передовыми силами, не менее танкового полка с мотополком, - в район Бобруйска… По нашему мнению, основным рубежом обороны может быть только река Днепр, и то при условии, если самым форсированным порядком будут брошены свежие дивизии и механизированные части на этот рубеж".
Таким образом, линия развертывания войск, прибывавших из внутренних военных округов СССР (по рекам Западная Двина-Днепр), стала также основной линией обороны (первая полоса обороны - Витебск, Коханово и далее по р. Друть). Соответственно, в предполье велись только сдерживающие бои силами передовых отрядов. В итоге не был использован такой удобный рубеж для обороны, как р. Березина.
А между тем особенностью театра военных действия восточнее Минска является скудная дорожная сеть среди болот и ограниченное количество переправ.
Оттого и боевые действия 1-й Пролетарской мотострелковой дивизии на Оршанском направлении оказались достаточно успешны, что противник никак не мог широко обойти ее, а вынужден был атаковать вдоль шоссе, да еще форсируя при этом пересекавшие шоссе мелкие речки.
Образовался разрыв между войсками Первого и Второго Стратегических эшелонов, из-за которого противника на линии Березины вынуждены были останавливать импровизированные группы: три военных училища (Лепельское, Борисовское и Бобруйское); местечко Березино на Могилевском шоссе вообще оказалась вынуждена оборонять конвойная бригада НКВД, которую в срочном порядке сменяли десантники, но и они не имели тяжелого вооружения и также не были предназначены вести оборонительные бои с немецкими танками.
Все эти героические усилия советских войск выдают отсутствие всякого плана обороны восточнее Минска и в очередной раз подтверждают отсутствие всякого взаимодействия войск Первого и Второго Стратегических эшелонов. Проводилась ли рекогносцировка полосы обороны по р. Березина на случай войны с Германией (или еще раньше - с Польшей)? Как готовилось взаимодействие Первого и Второго Стратегических эшелонов советских войск в оборонительной войне? И готовилось ли советское военно-политическое руководство к оборонительной войне вообще?
Между тем к началу нового продвижения немецких войск на восток 1-2 июля из состава Второго Стратегического эшелона прибыло не так уж мало войск.
В этом смысле показательной выглядит сдача Бобруйска 27 июня - стратегически важного пункта, оборонять который оказалось практически некому. Хотя всего в нескольких десятках километров восточнее сосредотачивалась 21-я армия, соединения которой начали прибывать еще до войны.
В район Могилева первые эшелоны 110-й и 172-й стрелковых дивизий стали прибывать уже 26 июня, а к 3 июля они собрались полностью.
22-я армия начала прибывать на территорию ЗОВО еще до войны и ко 2 июля также собралась почти полностью (без 170-й дивизии, которая еще только выгружалась). Армия прикрыла стык с Северо-Западным фронтом, ее 174-я дивизия заняла полосу Полоцкого УРа.
Отступление советских войск на восток расширило полосу обороны армии на восток вдоль Западной Двины, что заставило перебросить 186-ю дивизию из Себежского УРа в район Уллы и Бешенкович. Но это было уже следствием выбора линии обороны по Двине и Днепру. Если бы полоса обороны левого фланга 22-й армии проходила западнее Лепеля (куда немецкие войска вышли только 3 июля), такого значительного увеличения полосы обороны не было бы.
Лепель - еще один важный стратегический пункт (после Бобруйска), оставленный противнику без боя. После его занятия противник смог свободно выбирать направление удара - через Бешенковичи на Витебск, на Уллу с форсированием Западной Двины или через Чашники на Сенно и Оршу. К тому же Лепель - это крупная база снабжения, которая досталась врагу.
20-я армия прибывала с задержкой, особенно ее 69-й стрелковый корпус. Но это во многом зависело от того, куда изначально планировалось прибытие соединений 20-й армии (69-й корпус - Смоленск, 61-й корпус - Могилев, 20-й корпус - Кричев, Чаусы) - то есть это вопрос о плане переброски Второго Стратегического эшелона на случай ожидаемой войны с Германией.
В то же время 1-я Московская Пролетарская мотострелковая дивизия сосредоточилась в районе Орши к 27 июня и только через три дня получила приказ выдвинуться к Борисову.
В случае выбора оборонительного рубежа по р. Березина 1-я мотострелковая должны была прибыть в Борисов до подхода к нему немецкой 18-й танковой дивизии (30 июня) и, возможно, даже до боя передового отряда 7-й танковой дивизии в районе восточнее Смолевич (27 июня).
Стрелковые дивизии 20-й армии разгружались гораздо позже. Начиная с 29 июня, в Оршу прибывала 137-я стрелковая дивизия (комдив с батальоном связи прибыл 3 июля и 4 июля установил связь со штабом 20-й армии), начиная с 30 июня - 53-я стрелковая дивизия (19 июня она начала выгрузку в районе Гомеля, затем была перенацелена на Оршу, при этом ее один стрелковый и один артполк остались в районе Гомеля). Управление 18-й стрелковой дивизии прибыло в район Орши 3 июля, к этому времени ее основные силы уже прибыли и вели окопные работы. Полностью отмобилизованная 73-я стрелковая дивизия прибыла в район восточнее Орши (Гусино и Красное) 4 июля (на 18.00 - 31 эшелон из 33) и на следующий день начала смену 137-й дивизии в районе Орши. Вслед за 73-й в район Орши начала прибывать 144-я стрелковая дивизия. Полностью отмобилизованная 73-я стрелковая дивизия прибыла в район восточнее Орши (Гусино и Красное) 4 июля (на 18.00 - 31 эшелон из 33) и на следующий день начала смену 137-й дивизии в районе Орши. Вслед за 73-й дивизией в район Орши начала прибывать 144-я стрелковая дивизия. Сведений о сроках прибытия 233-й дивизии у меня нет, но к началу Лепельского контрудара она уже заняла оборону; 229-я стрелковая дивизия прибывала позже и к началу советского контрудара на Лепельском направлении собралась на треть.
Но даже при таком медленном сосредоточении войска 20-й армии могли вступить во взаимодействие с отступившими от Минска частями и соединениями 13-й армии (двумя дивизиями 2-го стрелкового корпуса и 50-й стрелковой дивизией) и "подпереть" их, позволив восстановить сплошной фронт и взять под контроль переправы через Березину. По мере прибытия советских войск имелась возможность уплотнять оборону по Березине, а учитывая, что передовые отряды немецких танковых дивизий не обладали большой ударной мощью, можно было удерживать обороняемый рубеж и обогнать противника в деле сосредоточения войск.
Действительно, ударная сила продвигавшихся к Березине подвижных соединений вермахта была невелика. Из состава 3-й танковой группы у переправы в районе Зембина сосредоточилась одна 7-я танковая дивизия (еще одна дивизия - 20-я моторизованная - находилась поблизости, в районе Плещеницы-Бегомль, а 20-я танковая дивизия направлена на Лепель в обход по шоссе через Докшицы).
Из состава 2-й танковой группы Гудериана 1-2 июля к Березине вышли всего пять дивизий, действовавших порознь: 18-я танковая - в районе Борисова, 10-я танковая - в районе Березино, дивизия СС "Райх" - чуть южнее, в районе Бродец, Якшицы, 4-я танковая дивизия - в районе Свислочи, а 3-я танковая дивизия контролировала район Бобруйска и уже форсировала Березину.
Выбор рубежа по линии Полоцкого УРа, далее по озерному краю Ушачского района и по р. Березина от района западнее Лепеля до Бобруйска в качестве рубежа сосредоточения войск Второго Стратегического эшелона вполне позволял сковать немецкие подвижные силы и прикрыть дальнейшее сосредоточение советских войск на линии Днепра (19-й армии в районе Витебска и 16-й в районе Смоленска или Орши), а также 24-й и 28-й армий в районе Вязьмы и Рославля (или западнее). Противнику не удалось бы к концу первой декады июля выйти на исходные позиции для наступления через линию Днепра.
Даже в случае прорыва советской обороны по р. Березина все последующие события происходили бы гораздо восточнее рубежей реально случившейся истории, а противник принужден был действовать по вполне предсказуемым направлениям, определяемым имеющимися дорогами.
Однако решением Ставки от 25 июня Группа армий Резерва готовила оборонительные рубежи гораздо восточнее - по линии Сущево, Невель, Витебск, Могилев, Жлобин, Гомель, Чернигов, р. Десна, р. Днепр до Кременчуга, находясь в готовности "по особому указанию Верховного Командования к переходу в контрнаступление".
В итоге истекающие кровью остатки Западного фронта так и остались без поддержки, а те из них, что оказались вне "котлов", с трудом сдерживая противника, отходили на восток, продолжая терять людей и тяжелое вооружение.
Можно сказать, что поражение в Беларуси - это поражение Генерального штаба РККА. Ведь это Генштаб отвечает за:
— дислокацию войск (когда большая часть войск ЗОВО была расположена в Белостокском выступе);
— план переброски войск из внутренних округов СССР и сосредоточения Второго Стратегического эшелона;
— рекогносцировку оборонительных рубежей на случай войны.
Но конечно же, в первую очередь, поражение в Беларуси - это поражение военно-политического руководства СССР, которое готовилось к войне, но не готовилось к отражению германской агрессии. И именно таким образом ориентировало Генеральный штаб.
В любом случае начало войны поставило перед советским военно-политическим руководством задачу стратегической обороны. Однако пассивное ожидание наступления противника в попытке предугадать его действия, предоставление ему инициативы - не лучший вариант обороны страны. Иначе говоря, оборонительная стратегия не отрицает активных действий.
Активизацию действий советских войск связывают с прибытием на Западный фронт маршала С. К. Тимошенко 4 июля (к тому же 2 июля по сути началось формирование Западного фронта заново). Наиболее значимым "выпадом" нового фронта стал контрудар двух мехкорпусов на Лепельском направлении.
Однако попытка советского командования перехватить инициативу завершилась провалом: во время контрудара на Лепель два советских мехкорпуса ничего не смогли сделать с двумя танковыми дивизиями вермахта.
Советская 117-я стрелковая дивизия под Жлобиным также потерпела поражение.
При ближайшем рассмотрении уже сама идея Лепельского контрудара вызывает вопросы: действительно ли исходно речь шла о контрударе? К моменту прибытия на Западный фронт маршала С. К. Тимошенко (не говоря уже о дате появления замысла "удара на Лепель") конфигурация "ударных кулаков" противника еще не была ясна, тем более не было ясно, что он будет делать и как далеко ему удастся продвинуться на восток.
А. Исаев пишет: "Если попытаться сформулировать идею Тимошенко одной фразой, то она будет звучать примерно так: "Дуэль подвижных соединений в пустом пространстве между пехотными корпусами".
Думается, такой идеи у маршала С. К. Тимошенко не было. Скорее всего, вначале появилась идея не "контрудара на Лепель" (который к 4 июля был только-только занят противником). Речь могла идти о выдвижении мехкорпусов (возможно, поначалу только 7-го) в район Лепеля - кстати, самого слабого места обороны в линии УРов по старой советско-польской границе (в месте запланированного, но непостроенного УРа) и одновременно одного из ключевых пунктов обороны по р. Березина.
Напомню: предыдущая директива Военного совета Западного фронта № 14 от 1 июля, подписанная А. И. Еременко, определяла необходимость обороны именно по р. Березина: "Справа и слева фланги армий открыты. Задача армий фронта - не допустить противника выйти на рубеж р. Днепр и до 7.7.41 г. удерживать рубеж р. Березина на фронте Борисов, Бобруйск, Паричи, обеспечивая себя от обхода танков справа, севернее Борисова…"
Однако к 4 июля оборона по р. Березина уже была прорвана во многих местах: западнее Лепеля, в районе Борисова и севернее (Зембин), а также в районах Бродец, Якшицы и Свислочь; еще раньше противник занял Бобруйск. Имели место как досадные ошибки и случайности (захват противником моста в Борисове, захват моста в Свислочи, досадная ошибка генерал-майора А. Н. Ермакова, не отошедшего своевременно на восточный берег Березины - две кадровые дивизии РККА могли оказать более достойное сопротивление 46-му мотокорпусу, чем конвойная бригада НКВД и десантники), так и системные ошибки - оставление Бобруйска и Лепеля.
Так что, вполне возможно, никакого антагонизма между директивами Еременко № 14 (на оборону по р. Березина) и маршала Тимошенко № 16 (на контрудар на Лепель), о котором пишет А. Исаев, не было. - Речь идет принципиально об одной и той же задаче удерживать рубеж по р. Березина до 7 июля, только разными силами и в разных обстоятельствах.
У генерал-лейтенанта А. И. Еременко не было под началом войск Второго Стратегического эшелона. Весь его Западный фронт - уже весьма потрепанные соединения (за исключением разве что 20-го механизированного и 4-го воздушно-десантного корпусов).
Зато после формирования нового Западного фронта можно было смело ставить новые задачи. Вариантов было два: либо восстановить положение, либо отходить на новые рубежи обороны. С одной стороны, оборонительный рубеж по Днепру еще готов не был. С другой, противник только-только занял Лепель, поэтому виделось вполне возможным восстановить положение в районе Лепеля - т. е. восстановить линию обороны по р. Березина, которая предоставляла большие преимущества обороняющимся.
Дополнительный психологический аргумент заключался в прибытии маршала в войска. Это М. И. Кутузов в 1812 году мог прибыть в войска и скомандовать продолжать отступать. Маршал С. К. Тимошенко так поступить не мог. Он выбрал самый активный вариант, и думается, это был не только его личный выбор.
Когда же было принято решение нанести контрудар (в ночь на 5 июля), казалось, все должно было ему благоприятствовать. Он наносился в стык двух танковых групп (3-й танковой группы Гота и 2-й группы Гудериана). Немецкие танковые дивизии, уже понесшие потери в ходе боев первой недели, вырвались далеко вперед и оторвались от своей пехоты. Отстали даже моторизованные дивизии: в разгар Лепельского контрудара 20-я мотодивизия 39-го мотокорпуса еще только достигла Лепеля (и вот самонадеянность немецких генералов! - повернула на Уллу для форсирования Двины), а 29-я мотодивизия 47-го мотокорпуса только-только подошла к Борисову.
Сил и средств, выделенных для контрудара, также было вполне достаточно. Советская 20-я армия имела поначалу большое преимущество над противником, как количественное, так и качественное.
5-й механизированный корпус переходил в наступление "с колес", но 7-й мехкорпус прибыл заблаговременно и находился в районе Лиозно в течение нескольких дней. Он провел рекогносцировку местности, его передовые отряды достигли Лепеля.
В указанных обстоятельствах исход столкновения советской и немецкой танковых армад юго-западнее Витебска ("в пустом пространстве между пехотными корпусами") полностью зависел от готовности командования и войск к современной маневренной войне. Неудача советского контрудара ясно показала, что советские войска в умении вести маневренную войну уступали немецким.
Готовность к современной войне складывается из многих факторов. Не последнюю роль играет организационно-штатная структура подвижных соединений.
В настоящее время в ходу тезис, что советский мехкорпус образца 1940-41 годов был "перегружен" танками (по штату - 1031 танк) и имел совершенно недостаточное количество моторизованной пехоты и артиллерии. Но именно такое или даже большее количество танков имела немецкая танковая группа Клейста во время успешной Французской кампании 1940 года (1250 танков), и, вероятнее всего, именно по ее образу и подобию перед войной создавались советские мехкорпуса. Мимо внимания советского руководства прошел тот факт, что танковая группа была войсковым объединением аналогичным армии, тогда как советский мехкорпус - войсковое соединение с соответствующим уровнем обеспечения.
Безусловно, структура немецких дивизий образца лета 1941 года позволяла им успешно наступать и успешно обороняться, причем они могли делать это совершенно самостоятельно, в отрыве от основных сил.
Но едва ли фактор неудачной структуры советского мехкорпуса играл определяющую роль конкретно в Лепельском контрударе. В нашем случае "перегрузка танками" мехкорпусов уменьшена более чем вдвое, т. к. 5-й и 7-й мехкорпуса не имели всех танков, положенных по штатам. Оба корпуса волею обстоятельств были лишены моторизованных дивизий, но в отличие от контрударов под Гродно, танковые дивизии сохранили и использовали собственные мотострелковые полки.
20-я армия была усилена артиллерией, в т. ч. зенитной. Планировалась авиационная поддержка: в распоряжении фронта на 8 июля 1941 года имелось 389 самолетов.
Кроме того, в полосе наступления находились стрелковые дивизии. Предполагалось, что в случае успеха они должны были выделить отдельные части с артиллерией для его закрепления.
На самом деле, кроме "перегруженности советских мехкорпусов танками", "недостатка в них мотопехоты" и так далее, существуют гораздо более веские причины неудачи советского контрудара на Лепель и вообще неудач советских танковых контрударов в 1941 году. Основа маневренной войны - организация и управление. С. П. Иванов в своих мемуарах писал, что "крайне слабой была организация взаимодействия. Штаб 20-й армии был фактически отстранен от руководства корпусами. Как говорил мне Павел Алексеевич Курочкин, предполагалось, что заниматься координацией действий танков будет генерал Д. Г. Павлов. С. К. Тимошенко назначил его своим заместителем по автобронетанковым войскам. Но Сталин распорядился по-иному, и Дмитрий Григорьевич оказался в руках Берии…"16
Ни в какой день, ни в каком эпизоде контрудара мы не видим взаимодействия мехкорпусов между собой. Действовали порознь даже танковые дивизии 7-го мехкорпуса! Удар "бронированным кулаком" превратился в удар растопыренными пальцами - причем 7-й мехкорпус бил по "бронированной плите" ставших в оборону немецких танковых дивизий.
Совершенно недостаточной оказалась проработка чисто технических вопросов, включая организацию материально-технического снабжения, особенно с учетом того, что тылы 5-го мехкорпуса остались в эшелонах или на Украине.
Помощник командующего Западного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майор А. В. Борзиков писал в своем докладе начальнику ГАБТУ РККА: "Корпуса (5-й и 7-й) дерутся хорошо, плохо только то, что штабы малооперативны и неповоротливы, и еще плохо, что много машин достается противнику из-за неисправности пустяшной. Организовать ремонт, эвакуацию не умеют ни дивизия, ни мехкорпус, ни армия, ни фронт. Нет запчастей, нет резины, снабжают плохо. У мехкорпусов нет авиации, а отсюда они слепы, подчас бьют по пустому месту и отсутствует связь между ними. Потери у 5-го и 7-го большие. Сейчас 5-й <в районе> Орши и 7-й <в районе> Витебска и юго-западнее, будут действовать во взаимодействии с пехотой. Противник применяет поливку зажигательной смеси... танки горят. Самые большие потери от авиации. Потеряно 50 % матчасти и большая часть танков требует ремонта".
В ходе наступления на Лепель советский 5-й мехкорпус генерал-майора И. П. Алексеенко (профессионала танковых войск) достиг определенных результатов. Но 7-й мехкорпус полностью провалил свою задачу. Не было обеспечено взаимодействие с 153-й стрелковой дивизией, из полосы которой он наступал. После столкновения 14-й танковой дивизии с противотанковым рубежом противника на р. Черногостница, вместо того чтобы попытаться сманеврировать или усилить артиллерийскую поддержку, командир 7-го корпуса генерал-майор В. И. Виноградов приказывал ей продолжать атаки. По итогам боя 6 июля командующий 20-й армией генерал-лейтенант П. А. Курочкин доносил маршалу С. К. Тимошенко: "Отсутствие успеха в корпусе объясняю неумением командования организовать бой, отсутствием взаимодействия между артиллерией и танками, слабой работой штабов, недостаточной поддержкой и прикрытием со стороны авиации, позволяющей авиации противника безнаказанно бомбардировать части корпуса…"
В приказе П. А. Курочкина на продолжение наступления в ночь на 7 июля указывалось на необходимость привлечения артиллерии 69-го корпуса. Однако времени на сосредоточение и подготовку артиллерии отпущено не было. Кроме всего прочего, В. Суворов упоминал в своей книге "Последняя республика", что слабая эффективность действия советской артиллерии может быть объяснена полным отсутствием карт района боевых действий, что не позволяло эффективно стрелять с закрытых позиций. То же говорится в Журнале боевых действий Резервного фронта: "Нет карт. Штарм 20 имеет всего лишь несколько комплектов. 69 ск и 73 сд прибыли совершенно без карт. Частично снабжены за счет штаба группы <армий Резерва Ставки>".
Бой 14-й танковой дивизии 7 июля иначе, как бойня, не назовешь: в атаке на неподавленную противотанковую оборону потери составили более половины танков, личный состав был деморализован. Весь важный день 8 июля обескровленная дивизия приходила в себя. А. Исаев справедливо полагает, что поменяй ей В. И. Виноградов задачу и направление удара уже 7 июля, она могла бы поддержать 18-ю дивизию в районе Сенно, что позволяло сохранить единый фронт советских танковых дивизий.
Вполне вероятно, В. И. Виноградов не мог предположить, что на рубеже р. Черногостница 14-я дивизия столкнулась не со слабым передовым отрядом, а с "достойным противником" - целой танковой дивизией, что и заставило его продолжать самоубийственные атаки.
В конце концов, именно из полосы провалившего задачу 7-го мехкорпуса был нанесен удар со стороны Сенно в тыл 5-го мехкорпуса, который можно посчитать классикой!
В любом сражении главное - не только удачно разработать план. С началом сражения начинается борьба темпов: кто из противников сумеет быстрее наращивать силы на нужных направлениях. Но с советской стороны мы видим отсутствие взаимодействия между корпусами и даже между дивизиями самого 7-го мехкорпуса, тем более отсутствие взаимодействия мехкорпусов с остальными соединениями и частями 20-й армии! В итоге ни действия 18-й танковой дивизии в районе Сенно, ни наметившийся прорыв 5-го мехкорпуса на Лепель не получили поддержки. Стрелковые части не двинулись с места, танковые дивизии продолжали действовать без подкреплений даже на участках наметившихся прорывов, а запоздалые приказы генерал-лейтенанта П. А. Курочкина о поддержке наступления стрелковыми батальонами на машинах так и не были выполнены - поддерживать было уже нечего (приказ пришел в 153-ю дивизию, например, уже после того, как контрудар был приостановлен).
Что касается немецкой стороны, то, как ни странно, стык двух танковых групп не стал "слабым местом". Именно сюда была введена в бой 17-я танковая дивизия (очевидно, с целью глубокого охвата 1-й мотострелковой дивизии и выхода к ней в тыл в район Коханово). Сюда же была направлена 12-я танковая дивизия, прибытие которой окончательно сняло все вопросы.
Надо сказать, что даже успешные действия 5-го мехкорпуса или удержание Сенно 8 июля не решало основной проблемы - восстановление рубежа обороны по р. Березина. Без занятия района Лепеля советские войска не могли реально противодействовать форсированию Двины на вытянутом на восток фланге 22-й армии (на участке от Уллы до Бешенкович), что и решило исход сражения в районе Витебска.
В этом смысле советский контрудар на Лепель имел шанс на успех только в случае быстрого продвижения и захвата Лепеля (5-го, максимум 6 июля). Позже должна была сказаться недооценка сил противника в районе южнее Западной Двины, которых хватило не только на отражение контрудара и нанесение поражения двум мехкорпусам, но даже на форсирование Двины и захват Витебска.
Прорыв обороны немецкой 7-й танковой дивизии на рубеже р. Черногостница выводил советские части в тыл 20-й танковой дивизии, изготовившейся к форсированию Западной Двины у Уллы. Но уже 7 июля в район Лепеля подходила 20-я моторизованная, позже подошла 12-я танковая дивизии. Таким образом, никакого оперативного простора в случае прорыва немецкой обороны для советских мехкорпусов не открывалось. И конечно, передовому отряду 5-го мехкорпуса взять Лепель 7 июля было не под силу.
8-9 июля в подчинении штаба 39-го мотокорпуса оказались уже 3 танковые (7-я, 12-я и 20-я) и две моторизованные (20-я и 18-я) дивизии. С учетом 17-й танковой дивизии 47-го корпуса - сил более чем достаточно, чтобы нанести поражение советской 20-й армии!
Но лишенное оперативной разведки советское командование ничего этого не знало.
Однако и быстрое занятие Лепеля, например, 5-6 июля было совершенно недостаточно для стабилизации положения на северном фланге Западного фронта. Важным условием успеха Лепельского контрудара было восстановление контроля над переправой через Березину в районе Борисова. В противном случае противник легко изолировал советскую группировку в районе Лепеля силами 47-го мотокорпуса (тем же выдвижением 17-й танковой дивизии севернее Борисова).
Именно поэтому в Директиве № 16 ставилась задача 1-й мотострелковой дивизии захватить переправы через Березину в районе Борисова. Однако сил для этой задачи выделялось недостаточно. 1-я мотострелковая дивизия не только не вернула Борисов, но продолжала пятиться на восток; ее единственный успех - бои в районе Толочина, которые не позволяли обойти 5-й мехкорпус с юга.
Судя по всему, оказалось невозможным выделить сразу достаточное количество сил, чтобы восстановить линию обороны по Березине в нескольких местах. А без этого рассчитывать на удачный исход наступательных действий не приходилось.
События первой декады июля 1941 года показали, что оборона по рубежу р. Березина могла быть успешной только в случае ее заблаговременной подготовки. Директива № 14 от 1 июля явным образом запоздала. Только нацеливание войск из внутренних округов СССР на рубеж Березины позволял надолго остановить здесь противника. Но заблаговременной подготовки обороны по р. Березина не планировалось; войска Второго Стратегического эшелона сосредотачивались на рубеже рек Западная Двина, Днепр.
Показателен пример Полоцка, где заполненный войсками и поддержанный артиллерией укрепрайон остановил "блицкриг" и заставил немецкий мотокорпус ожидать подхода пехотных соединений. - Просто именно в районе Полоцка линия УРов совпала с рубежом сосредоточения войск Второго Стратегического эшелона.
Вот почему уже 30 июня маршалы К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников настаивали, что "…основным рубежом обороны может быть только река Днепр, и то при условии, если самым форсированным порядком будут брошены свежие дивизии и механизированные части на этот рубеж…"
Отдельную тему составляют действия советской авиации в Лепельском контрударе. История Лепельского контрудара лишний раз подтвердил истину, что использовать крупные механизированные соединения без господства в воздухе или хотя бы надежного авиационного прикрытия - значит, обрекать их на разгром. Для примера можно привести действия опытных немецких танковых дивизий в Нормандии в 1944 году (в описании К. Типпельскирха), где англо-американские союзники имели подавляющее превосходство в воздухе:
"Намеченный на 7 июня контрудар, который предполагалось осуществить сосредоточенными усилиями находившихся в районе боевых действий 21-й танковой дивизии и подтягивавшихся в течение ночи 12-й танковой дивизии СС и учебной танковой дивизии, распался на ряд частных контратак. В нормальных условиях нетрудно было бы своевременно подтянуть и выдвинуть на исходное положение как 12-ю танковую дивизию СС, находившуюся в районе Эвре, то есть примерно в 100 км от района боевых действий, так и учебную танковую дивизию, которой предстояло покрыть от Шартра, где она была сосредоточена, до района намечавшегося контрудара около 200 км. В данном же случае это удалось лишь в отношении 12-й танковой дивизии СС. Однако в исходном районе у Кана она подверглась сильной бомбардировке и фактически осталась на своих исходных позициях. Учебная танковая дивизия после выделения ее в качестве подкрепления для борьбы с высадившимся противником во второй половине дня 6 июня по приказу командующего 7-й армией немедленно выступила из Шартра, но уже на марше была атакована с воздуха. В течение ночи она из-за разрушенных дорог и мостов смогла выйти лишь к Фалезу. При попытке в спешном порядке выдвинуться в район боевых действий она подверглась таким сильным ударам с воздуха, что всякое дальнейшее продвижение в этот день оказалось невозможным. В итоге обе дивизии смогли в течение дня лишь приостановить продвижение противника севернее и северо-западнее Кана. В силу необходимости произвести необходимую перегруппировку и тщательно выбрать и занять исходное положение новое наступление удалось предпринять лишь через день. Но и на этот раз из-за подавляющего превосходства противника в воздухе и продолжающегося расширения плацдарма оно не вышло за рамки частных успехов местного характера. С другой стороны, оборонявшиеся теперь на широком фронте севернее и юго-западнее Кана немецкие танковые дивизии отразили все попытки англичан выйти на оперативный простор южнее и юго-восточнее этого города. В местном масштабе это означало успех, который, однако, был сопряжен со сковыванием танковых дивизий на данном участке фронта и с изматыванием их в ходе оборонительных боев…"
Вспомним предпосылки победы над японцами под Халхин-Голом в 1939 году: Г. К. Жуков вспоминал, что когда он прибыл в район сражения, то "быстро сообразил", что без господства в воздухе провести удачную наземную операцию не представлялось возможным. Уже тогда было ясно, что победа в авиационном сражении обязательно должна предшествовать победе на земле. Однако первые столкновения советских авиаторов с японскими в районе Халхин-Гола принесли одни разочарования. Только прибытие в район боевых действий по требованию Жукова летчиков - Героев Советского Союза, имевших опыт воздушных сражений в Испании, позволило переломить ситуацию. Победа в воздухе Монголии стала предтечей разгрома противника на земле. Немаловажно, что японцы были лишены воздушной разведки, то есть оперативной информации о противнике. Все приготовления Жукова перед наступлением остались для японцев terra incognita. За этим последовали внезапные глубокие танковые удары и полная победа.
В 1941 году все немецкие приготовления оказывались terra incognita уже для РККА. Тогда как немецкая авиаразведка легко вскрывала все передвижения советских войск, например, в районе Витебска, где, по отчету частей 20-й танковой дивизии вермахта, "постоянная авиаразведка предоставляла сведения о передвижениях вражеских войск. Они подтверждались жестким сопротивлением, на которое передовой отряд натолкнулся в Витебске…"
Одним из творцов победы при Халкин-Голе был Я. В. Смушкевич, арестованный 8 июня 1941 года (в звании генерал-лейтенанта авиации) и расстрелянный в октябре того же года (уже после начала войны).
Один из важных сюжетов 1941 года - "чистка" авиации, без которого события этого страшного года непонятны. Под сталинский топор попали организаторы и командиры ВВС. Уже в первые дни войны в числе репрессированных оказались вчерашний командующий ВВС РККА генерал-лейтенант П. В. Рычагов, начштаба ВВС РККА генерал-майор П. С. Володин, командующий ВВС Северо-Западным фронтом генерал-майор А. П. Ионов, командующий ВВС Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Е. С. Птухин, его начштаба генерал-майор Н. А. Ласкин, заместитель командующего ВВС Западного фронта генерал-майор А. И. Таюрский (список можно продолжать). Командующий ВВС Западного фронта генерал-майор И. И. Копец в первые дни войны застрелился (и не только, думается, вследствие разгрома авиации фронта). Именно недостаток организации советских ВВС - одна из причин господства в воздухе люфтваффе. Описание авиабоев лета 1941 года оставляет ощущение полной беспомощности советской авиации.
Попытка решить проблему созданием элитных авиаполков "особого назначения" ничего не дала - господство в воздухе осталось у противника. "Прибытия Героев Советского Союза" оказалось недостаточно - организация авиационного сражения осталась слабой. Уже в августе 1941 года элитные авиаполки были расформированы, а оставшиеся в живых летчики отбыли в распоряжение НИИ ВВС.
Немецкое же командование успешно использовало ограниченное количество авиации в нужном месте и в нужное время. Решить приоритет целей и количество используемых частей - вот задача организаторов. Но в этот момент в руководстве ВВС Западного фронта не оказалось руководителей нужного масштаба. Н. С. Скрипко (в 1941 году - полковник, командир 3-го авиакорпуса ДБА, впоследствии маршал авиации) вспоминал, как 30 июня он получил телеграмму из штаба, которая перенацеливала действия бомбардировочной авиации Западного фронта с правого фланга на левый: "…Чувствовалось, что телеграмма написана в спешке, что штаб ВВС фронта потерял управление своими соединениями и частями…"
Потеря управления авиационными частями сводила на нет даже те немногие козыри, которые оставались у советского командования. Например, переброска 4-го штурмового авиаполка на новейших Ил-2 из Харьковского ВО в район Старого Быхова в конце июня 1941 года стала полной неожиданностью для немецкого командования. Однако авиаполк действовал самостоятельно, боевые задачи получал эпизодически и в самом общем виде, не было обеспечено взаимодействие не только с сухопутными войсками, но даже с истребителями. Соответственно, вылеты штурмовиков происходили без истребительного прикрытия и сопровождались большими потерями.
Здесь же выяснилась еще одна особенность боев 1941 года: война застала РККА в процессе перевооружения. Этот в общем-то нормальный и естественный процесс перед самой войной приобрел резкий скачкообразный характер. В итоге войска вступили в бой с техникой, которую не знали и которую не освоили. Самые печальные последствия этот фактор имел для специальных родов войск: авиации, танковых войск, артиллерии, связи.
В документальной повести В. Б. Емельяненко ("В военном воздухе суровом", 1972) описано, как 27 июня советские штурмовики Ил-2 4-го авиаполка появились над немецкой мотомеханизированной колонной, двигавшейся по Слуцкому шоссе в сторону Бобруйска. Немецкие панцерваффе в этот период действовали в обстановке "чистого неба" и продвигались на восток по шоссе безо всякой опаски. И тут выяснилось, что советские летчики, пересаженные с самолетов предыдущего поколения, не имели времени освоить новейшие машины и не смогли использовать их преимущества и мощное вооружение в бою. Обучение проходило непосредственно в боевых условиях при активном противодействии противника. Не было создано и доведено в войска тактики применения новых машин - она разрабатывалась под огнем и ценой больших потерь. Именно поэтому выведение целого штурмового авиаполка (более 50 машин с мощным вооружением) на объект штурмовки (немецкую танковую дивизию на марше) не дало никаких результатов.
В итоге, в то время как немецкая авиация прекрасно справлялась с задачей непосредственной поддержки сухопутных войск и останавливала советских танкистов под Гродно и под Витебском, советской авиации подобные подвиги в 1941 году были не под силу.
Такой же скачкообразный процесс перевооружения происходил в танковых войсках: дивизии получали современные танки Т-34 и КВ, однако пользоваться ими не умели, механики-водители пересаживались на тяжелые машины (Т-34 весил около 26 тонн, КВ - порядка 50-ти) прямо с легких Т-26 и БТ (весом 10-15 т) безо всякой подготовки и возможностей машин не знали. В отчете 14-й танковой дивизии, участвовавшей в наступлении на Лепель, описано получение машин КВ непосредственно перед началом боевых действий: "Фактически в дивизию прибыло 14 КВ <из 20-ти>. Остальные разбросаны по маршруту из-за технических неисправностей, ремонтировались заводскими бригадами. Водительский состав неопытен - главным образом бывшие шофера колесных машин и танков Т-26. Первый практический опыт вождения ими получен при следовании своим ходом от ст. выгрузки Смоленск к месту сосредоточения дивизии (Заольша) - всего 75 км…"
Воевать на хороших, но неосвоенных машинах сложно. Например, согласно тому же отчету 14-й танковой дивизии, в бою на р. Черногостница завязли в болотистой местности 17 танков, в том числе 2 КВ и 7 Т-34. Думается, опытные водители, знающие свои машины, смогли бы избежать таких потерь.
Еще сложнее обеспечить ремонт и восстановление неосвоенных машин.
Таким образом, танковое сражение под Витебском, как до того бои под Гродно, наглядно продемонстрировало, что большое количество прекрасных танков и наличие хороших танкистов недостаточно для того, чтобы остановить и разгромить умелого врага. Воздушное сражение на Западном фронте в июле 1941 года показало, что наличие прекрасных самолетов и хороших летчиков также мало что решает. Так сложилось оперативно-тактическое преимущество вермахта над РККА - за счет прекрасного владения двумя определяющими для середины ХХ века инструментами войны: танковыми и авиационными соединениями.
Сказались недостаточный опыт применения танковых соединений и авиации РККА и отсутствие военачальников, способных создать организационные структуры, соответствующие прекрасной военной технике, созданной в СССР.
По опыту применения подвижных соединений Генеральный штаб РККА 8 июля 1941 года принял решение о расформировании корпусного звена автобронетанковых войск и переформировании оставшихся танковых дивизий (количество танков в дивизии было уменьшено, вместо гаубичного артполка в штат дивизии включали полк противотанковой артиллерии) .
15 июля 1941 года издано Директивное письмо Ставки, посвященное дальнейшему реформированию РККА. Указывалось на необходимость "постепенно, без ущерба для текущих операций", расформировать механизированные корпуса и перейти к структуре танковых бригад (однополкового строения) как основному тактическому соединению советских автобронетанковых войск. И дело, думается, не только в том, что механизированные корпуса оказались слишком громоздкими в управлении и обеспечении или что они были "перегружены" танками, "недогружены" пехотой или артиллерией. - Вопрос и в том, что в РККА не было (не осталось?) командиров, которые были способны управлять таким сложным инструментом войны.
Все четыре командира мехкорпусов первой линии Западного фронта (Хацкилевич, Ахлюстин, Мостовенко, Оборин), а также генерал танковых войск Д. Г. Павлов выбыли из строя в первых же боях, и мы никогда не узнаем их танковых талантов. Но если Хацкилевич и Ахлюстин пали в боях, а Мостовенко еще выходил из окружения, то Павлов и Оборин были "назначены" главными виновниками разгрома и расстреляны.
Что касается командира 7-го мехкорпуса В. И. Виноградова, то он прошел путь от командира стрелкового батальона до комполка, затем 7 лет начальствовал Рязанским пехотным училищем, после чего последовал стремительный взлет: в октябре 1939 года Виноградов возглавил стрелковый корпус, участвовал с ним в Финской войне, а в июне 1940 года получил под свое начало 7-й механизированный корпус. Где, когда он мог получить опыт вождения танковых соединений в боях?
После провала Лепельского наступления В. И. Виноградов был переведен на тыловую работу, но сохранил доверие Сталина и получил повышение в чинах (в мае 1942 года сделан генерал-лейтенантом, войну окончил в звании генерал-полковника).
Генерал-майор И. П. Алексеенко был тяжело ранен под Смоленском и умер 2 августа 1941 года.
Генерал-лейтенант П. А. Курочкин получил возможность реабилитировать себя и возглавил армию, затем Северо-Западный фронт. Войну он закончил в чине генерал-полковника и должности командующего армией, после войны возглавлял Академию Генерального штаба и стал генералом армии.
Стиль Сталина заключался именно в том, чтобы вознести человека на несколько ступеней вверх, дать ему власть и ответственность - и смотреть, что из этого получится. В 1941 году из этого вышла трагедия. В июне 1941 растерялся и не справился с управлением Д. Г. Павлов, в июле пришел черед генерал-майора В. И. Виноградова - сталинского выдвиженца, которому поручили дело не по его опыту, не по его способностям.
Интересный материал для размышления дает сравнение возрастов командиров дивизий, корпусов и армий вермахта и РККА (см. таблицу 2-5).
| Вермахт | РККА | ||||
| Соединение | Командир | Год рождения | Соединение | Командир | Год рождения |
| Группа армий "Центр" | Бок | 1880 | Западный фронт | Павлов | 1897 |
| Западный фронт | Еременко | 1892 | |||
| Западный фронт | Тимошенко | 1895 | |||
| 4-я армия | Клюге | 1882 | 3-я армия | В. И. Кузнецов | 1894 |
| 9-я армия | Штраус | 1879 | 4-я армия | Коробков | 1897 |
| 2-я армия | Вейхс | 1881 | 10-я армия | Голубев | 1896 |
| 3-я танковая группа | Гот | 1880 | 13-я армия | Филатов | 1893 |
| 2-я танковая группа | Гудериан | 1888 | 19-я армия | Конев | 1897 |
| 20-я армия (13-я) | Ремезов | 1896 | |||
| 20-я армия | Курочкин | 1900 | |||
| 21-я армия (13-я) | Герасименко | 1900 | |||
| 21-я армия | Ф. И. Кузнецов | 1898 | |||
| 22-я армия | Ершаков | 1893 | |||
Армейские (стрелковые) корпуса: |
|||||
| 5 АК | Руофф | 1883 | 1 СК | Рубцов | 1896 |
| 6 АК | Ферстер | 1885 | 2 СК | Ермаков | 1899 |
| 7 АК | Фармбахер | 1888 | 4 СК | Егоров | 1891 |
| 8 АК | Гейтц | 1878 | 5 СК | Гарнов | 1895 |
| 9 АК | Гейер | 1882 | 21 СК | Борисов | 1902 |
| 12 АК | Шрот | 1882 | 25 СК | Честохвалов | 1891 |
| 13 АК | Фельбер | 1889 | 25 СК (зам.) | Горбатов | 1891 |
| 20 АК | Матерна | 1885 | 28 СК | Попов | 1894 |
| 42 АК | Кунце | 1883 | 34 СК | Хмельницкий | 1898 |
| 43 АК | Г. Хейнрици | 1886 | 44 СК | Юшкевич | 1897 |
| 53 АК | Вайсенбергер | 1890 | 45 СК | Магон | 1899 |
| 47 СК | Поветкин | 1895 | |||
| 61 СК | Бакунин | 1896 | |||
| 62 СК | Карманов | 1892 | |||
| 63 СК | Петровский | 1902 | |||
| 69 СК | Могилевчик | 1890 | |||
Моторизованные (механизированные) и кавалерийские корпуса: |
|||||
| 39 МК | Шмидт | 1886 | 5 МК | Алексеенко | 1899 |
| 57 МК | Кунтцен | 1889 | 6 МК | Хацкилевич | 1895 |
| 47 МК | Лемельзен | 1888 | 7 МК | Виноградов | 1895 |
| 46 МК | Фитингоф | 1887 | 11 МК | Мостовенко | 1895 |
| 24 МК | Швеппенбург | 1886 | 13 МК | Ахлюстин | 1896 |
| 14 МК | Оборин | 1892 | |||
| 17 МК | Петров | 1898 | |||
| 20 МК | А. Г. Никитин | 1891 | |||
| 6 КК | И. С. Никитин | 1897 | |||
Пехотные (стрелковые) дивизии: |
|||||
| 5 ПД | Альмендингер | 1891 | 2 СД | М. Д. Гришин | 1898 |
| 6 ПД | Олеб | 1887 | 8 СД | Фомин | 1902 |
| 7 ПД | Габленц | 1891 | 13 СД | Наумов | 1891 |
| 26 ПД | Вайсс | 1890 | 17 СД | Бацанов | 1894 |
| 28 ПД | Синнхубер | 1887 | 24 СД | Галицкий | 1897 |
| 34 ПД | Белендорф | 1889 | 27 СД | Степанов | 1893 |
| 45 ПД | Шлипер | 1892 | 37 СД | Чехарин | 1892 |
| 52 ПД | Рендулич | 1887 | 42 СД | Лазаренко | 1895 |
| 87 ПД | Штудниц | 1888 | 50 СД | Евдокимов | 1898 |
| 102 ПД | Ансат | 1890 | 55 СД | Иванюк | 1900 |
| 268 ПД | Штраубе | 1887 | 64 СД | Иовлев | 1899 |
| 86 СД | Зашибалов | 1898 | |||
| 100 СД | Руссиянов | 1894 | |||
| 112 СД | Копяк | 1897 | |||
| 113 СД | Алавердов | 1895 | |||
| 126 СД | Кузнецов | 1896 | |||
| 143 СД | Сафонов | 1895 | |||
| 153 СД | Гаген | 1895 | |||
| 155 СД | Александров | 1899 | |||
| 170 СД | Силкин | 1893 | |||
| 174 СД | Зыгин | 1896 | |||
| 186 СД | Бирюков | 1901 | |||
Моторизованные, мотострелковые, танковые и кавалерийские дивизии: |
|||||
| 18 МД | Херрлейн | 1889 | 1 МСД | Крейзер | 1905 |
| 20 МД | Цорн | 1891 | 29 МД | Бикжанов | 1895 |
| 29 МД | Больтенштерн | 1889 | 204 МД | Пиров | 1898 |
| МД "Райх" | Хауссер | 1880 | 205 МД | Кудюров | 1898 |
| 208 МД | Ничипорович | 1900 | |||
| 209 МД | Муравьев | 1900 | |||
| 3 ТД | Модель | 1891 | 4 ТД | Потатурчев | 1898 |
| 4 ТД | Лангерман | 1890 | 7 ТД | Борзилов | 1893 |
| 7 ТД | Функ | 1891 | 13 ТД | Грачев | 1899 |
| 10 ТД | Шааль | 1889 | 14 ТД | Васильев | 1897 |
| 12 ТД | Гарпе | 1887 | 17 ТД | Корчагин | 1898 |
| 17 ТД | Арним | 1889 | 18 ТД | Ремизов | 1895 |
| 18 ТД | Неринг | 1892 | 22 ТД | Пуганов | 1901 |
| 19 ТД | Кнобельсдорф | 1886 | 25 ТД | Никифоров | 1898 |
| 20 ТД | Штумпф | 1887 | 27 ТД | Ахманов | 1898 |
| 29 ТД | Студнев | 1902 | |||
| 30 ТД | Богданов | 1894 | |||
| 31 ТД | Калихович | 1902 | |||
| 33 ТД | Панов | 1901 | |||
| 38 ТД | Капустин | 1900 | |||
| 1-я кавдивизия | Фельдт | 1887 | 36-я кавдивизия | Зыбин | 1894 |
| 6-я кавдивизия | Константинов | 1900 | |||
На каждой из сторон много одногодок, но на немецкой стороне - это поколение полевых и штабных офицеров Первой мировой войны, а на советской стороне это поколение "пропало". Здесь после "тщательной прополки" на высших командных постах оказалось совсем другое поколение.
Надо сказать, репрессированные в 1936-38 годах советские военачальники были ровесниками командиров 1941 года: И. П. Уборевич и И. Э. Якир родились в 1896 году, И. Ф. Федько - в 1897 году; участник испанских событий, Хасана и Халкин-Гола генерал-полковник Г. М. Штерн (расстрелянный в октябре 1941 года) родился в 1900-м. М. Н. Тухачевский и И. П. Белов были 1893 года рождения, и только маршал А. И. Егоров относился к предыдущему поколению (1883 года) и к моменту выхода России из Первой мировой войны имел звание полковника.
То есть выбивание в России поколения немецких ровесников произошло гораздо раньше, в период революции и Гражданской войны.
РККА полностью разорвала преемственность с Русской императорской армией, несмотря на большое количество перешедших на ее сторону царских генералов и офицеров.
Именно поэтому командиры вермахта 1941 года в Первую мировую войну были, в массе своей, капитанами и майорами, а командиры РККА - в лучшем случае, поручиками.
Репрессии 1936-38 годов, кроме всего прочего, позволили изменить очередность выдвижения молодых военачальников. В итоге командовавший в 1936 году корпусом К. К. Рокоссовский встретил войну генерал-майором и командиром только формирующегося мехкорпуса, а его бывшие подчиненные к 22 июня 1941 года стали: Г. К. Жуков - генералом армии и начальником Генерального штаба, Д. Г. Павлов - генералом армии и командующим Западным Особым военным округом.
Таким образом, скачкообразное перевооружение в СССР касалось не только техники, но даже кадров, офицерского состава. - В то время как 45-тилетние немецкие военачальники командовали полками и набирались опыта управления частями и соединениями, их советские ровесники были уже комкорами и командармами. Некоторые участники боев в Белоруссии стали впоследствии знаменитыми военачальниками, но в 1941 году опыта им явно не хватало.
Рабоче-Крестьянская Красная армия постепенно перестраивалась. Кроме решения о расформирования мехкорпусов, Директивное письмо от 15 июля 1941 года указывало на необходимость перехода к системе небольших армий "в пять-максимум шесть дивизий без корпусных управлений и с непосредственным подчинением дивизий командующим армий". А. М. Василевский в своих мемуарах указывал: "Ставка и Генштаб были также вынуждены пойти на такую временную меру, как упразднение корпусного звена. Мы решились на это потому, что не могли быстро восполнить потери командных кадров. Создалось такое положение, когда на корпусное управление не хватало людей, в результате чего оно оставалось сильно недоукомплектованным и не могло выполнять своих функций, эффективно руководить частями и соединениями…"
Колоссальная потеря танков, артиллерии, автомобилей и самолетов потребовала изменения структуры соединений. По штату от 29 июля 1941 года в стрелковой дивизии остался один артполк вместо двух, личный состав сократился примерно на треть, число автомобилей и, соответственно, мобильность дивизии была снижена на 2/3. Авиадивизии стали двухполкового состава, а количество самолетов в полках было уменьшено сначала до 30, затем до 22. Создавались легкие кавалерийские дивизии численностью до 3 тыс. человек. Вместо противотанковых артбригад создавались ПТ артполки пяти-, затем четырехбатарейного состава (по 16 орудий). Артполки Резерва ГК также переводились на сокращенные штаты.
14 июля издан Приказ Ставки ВГК о сохранении оружия, 16 июля - Постановление ГКО об укреплении дисциплины в войсках и решение Политбюро ЦК о введении института военных комиссаров. - Страна готовилась к другой войне: не "на чужой земле" и не "малой кровью"…
1.
К. Симонов вспоминал о разговорах с маршалом И. С. Коневым: "О себе И. С. Конев сказал, что к началу войны он безгранично верил Сталину, любил его, находился под его обаянием. Первые сомнения, связанные со Сталиным, первые разочарования возникли в ходе войны. Взрыв этих чувств был дважды. В первые дни войны, в первые ее недели, когда он почувствовал, что происходит что-то не то, ощутил утрату волевого начала оттуда, сверху, этого привычного волевого начала, которое исходило от Сталина. Да, у него было тогда ощущение, что Сталин в начале войны растерялся. И второй раз такое же ощущение, еще более сильное, было в начале Московского сражения, когда Сталин, несмотря на явную очевидность этого, несмотря на обращение фронта к нему, не согласился на своевременный отвод войск на Можайский рубеж, а потом, когда развернулось немецкое наступление и обстановка стала крайне тяжелой, почти катастрофической, Сталин тоже растерялся.
Именно тогда он позвонил на Западный фронт с почти истерическими словами о себе в третьем лице: "Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам, товарищ Сталин сделает все, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение". Вот тут И. С. Конев почувствовал крайнюю растерянность Сталина, отсутствие волевого начала.
А когда на фронт приехал с комиссией Молотов, который, вообще говоря, человек крайне неумный, и те, кто о нем жалеет, просто плохо знают его, - вот тогда при участии Молотова попытались свалить всю вину на военных, объявить их ответственными за создавшееся положение, - вот тут у Конева возникло ощущение, что Сталин не соответствует тому представлению о нем, которое сложилось у него, Конева, представлению о чем-то бесконечно сильном. Представление это оставалось, но за ним стоял растерявшийся в тот момент человек. Растерявшийся и во многом виновный".
2.
Этот эпизод в качестве неподтвержденного, но возможного, привел в своей книге Д. Волкогонов. Он процитировал выступление маршала К. С. Москаленко 2 июля 1957 года на собрании партактива Министерства обороны: "В свое время мы с Генеральным прокурором тов. Руденко при разборе дела Берии установили, что он показал… что еще в 1941 году Сталин, Берия и Молотов в кабинете обсуждали вопрос о капитуляции Советского Союза перед фашистской Германией - они договаривались отдать Гитлеру Советскую Прибалтику, Молдавию и часть территории других республик. Причем они пытались связаться с Гитлером через болгарского посла… Это показание бывший болгарский посол дал нам совсем недавно…" Затем Волкогонов сообщил, что в частной беседе Москаленко подтвердил эту информацию и рассказал о некоторых подробностях переговоров.
3.
По одним данным ОБД "Мемориал" МО РФ, майор М. С. Черных числится пропавшим без вести с 22.06.1941 по 18.06.1943; по другим, оказался жив, преподавал тактику в Котласском военном училище, уволен в запас 20.05.1942, 21-22.08.1942 получил 10 лет исправительно-трудовых лагерей, из-под стражи освобожден и направлен в армию.
4.
Известен приказ войскам Западного фронта от 7 июля, которым за захват противником моста в Борисове был приговорен к расстрелу майор Ф. Н. Уманец. С. П. Иванов вспоминал, что команду саперов-подрывников возглавлял капитан Воликов.
5.
29-й корпус представлял собой территориальный корпус, сформированный на основе литовской армии после присоединения Литвы к СССР. Перед войной в корпусе были заменены все национальные командиры, тем не менее части не считались "благонадежными", что подтвердил опыт первых дней войны: 184-я стрелковая дивизия после недолгого сопротивления сдалась, остатки ее штаба с трудом вырвались из окружения; 179-ю стрелковую дивизию 24 июня без боя отвели в тыл, 615-й корпусной артполк в столкновениях с литовцами потерял матчасть (31 орудие и 32 трактора).
6.
166-й стрелковый полк входил в состав 98-й стрелковой дивизии, но эта дивизия подчинялась штабу 51-го стрелкового корпуса; в 126-й дивизии был 366-й стрелковый полк, так что, скорее всего, речь идет об ошибке Еременко относительно принадлежности полка. Хотя есть вероятность, что командиру 126-й дивизии подчинили именно 166-й полк.
7.
Не путать с селением Березино на шоссе Минск-Могилев. Вообще в Беларуси и России много одноименных селений и рек. Например, р. Березина есть в Гродненской области, большая Березина - приток Днепра и еще одна р. Березина - на западе Смоленской области. Так же не раз встречается р. Свислочь (бои на р. Свислочь шли в Гродненской области, другая Свислочь протекает в Минске).
8.
В своем письме жене комдива В. П. Павлыго говорит, что генерал-майор В. П. Евдокимов "тронулся рассудком" и был оставлен в некоей больнице между Сенно и Толочиным, при этом это событие датировано 15-18 июля. Сведений о дальнейшей его судьбе собрать не удалось.
9.
После того, как 2 июля Ставка приказала отвести остатки 128-й дивизии в Витебск, с этого момента на бумаге прослеживаются две 128-е дивизии: "первая" осталась в составе Северо-Западного фронта, 5 июля штаб фронта приказал сменить небоеспособную 128-ю стрелковую дивизию 183-й, однако она продолжала обороняться на рубеже р. Великая, затем 9 июля получила приказ на отвод и доукомплектование в район Пушкинские Горы. "Вторая" 128-я дивизия "вошла" в состав 22-й армии, затем 20-й армии с дислокацией в Витебске.
10.
На 6 июля из состава 229-й стрелковой дивизии в район Богушевское прибыли только управление, один стрелковый полк, один артполк, батальон связи и зенитно-артиллерийский дивизион.
11.
Однако уже 6 июля штаб 13-й армии получил приказ выйти в резерв в район Горки. Вместе с ним выводились в резерв штабы 2-го (в район Горки) и 44-го (в район Красное) стрелковых корпусов. 1-я мотострелковая дивизия перешла в непосредственное подчинение штаба 20-й армии.
А 7 июля штаб 13-й армии получил отдельную полосу обороны в районе Могилева.
12.
Командир полка Герой Советского Союза подполковник С. П. Супрун погиб в небе над Толочином 4 июля; 22 июля 1941 года ему было посмертно присвоено звание дважды Героя Советского Союза. После его гибели полк возглавил подполковник К. К. Коккинаки.
13.
Из представления: "При обороне города Витебска в июле 1941 года показал себя смелым и мужественным бойцом. Заняв выгодную позицию у моста через реку Западную Двину, в течение нескольких часов, несмотря на сильный артиллерийско-минометный огонь противника, поражал его пехоту, следовавшую на мотоциклах, не допуская ее к мосту. В этом бою уничтожил не менее 40 вражеских солдат и несколько мотоциклов. Оставался на позиции до подхода подкрепления…". Указ о награждении датирован 31 августа 1941 года.
14.
В приказе 20-й армии от 7 июля говорилось: "…6. Резерв армии: 128 сд в районе Витебск подготовляет район обороны вокруг Витебск на рубеже Улановичи, ст. Княжища, Павловичи, Васюты, Зыклино. Подготовить контрудар направлениях на Островно и на Бутежи. Штаб - Витебск…"
15.
Возможно, речь идет о 37-й стрелковой дивизии - именно о ней говорится в биографической повести Б. Полевого о И. С. Коневе и именно подразделения и части 37-й дивизии (которая до войны дислоцировалась, в том числе, в Витебске, в массе своей сгинула в окружении под Лидой и на путях отступления) участвовали в обороне Витебска.
16.
Конечно, все мехкорпуса подчинялись именно штабу 20-й армии; как можно снять с командования 20-й армии ответственность? Однако генерал-лейтенант П. А. Курочкин был назначен командармом-20 только 5 июля, за день до наступления.
