Изложение любого сражения начинают с представления противоборствующих сил.
Как известно, на Московском направлении вермахт сконцентрировал половину всех подвижных (танковых и моторизованных) дивизий. По данным М. Мельтюхова, личный состав войск группы армий "Центр" насчитывал 1 453 200 человек, имелось 2255 танков
, 15 161 орудие и миномет. Действия сухопутных войск поддерживала авиация 2-го воздушного флота (командующий - генерал-фельдмаршал А. Кессельринг; два авиакорпуса: 2-й и 8-й, зенитный корпус и воздушный округ "Позен"), а также авиация для взаимодействия с сухопутными войсками; всего 1712 самолетов.
А. Исаев в своей книге "Остановленный блицкриг" (2010) приводит несколько другие данные: численность группы армий "Центр" составляла около 1,2 млн человек. Среднемесячная численность объединений группы армий составляла:
— 3-я танковая группа - 130 657 человек.
— 9-я армия - 382 273 человека.
— 4-я армия - 490 989 человек.
— 2-я танковая группа - 181 752 человек.
Соединения группы армий "Центр" на 22 июня 1941 года представлены в таблице 1-1.
Однако если состав немецких войск известен, то численность и вооружение советских войск собираются по крупицам и нередко носят оценочный характер. На то есть как субъективная (желание политического руководства СССР скрыть правду о войне), так и объективная причина: советские войска были застигнуты в фазе развертывания, продолжали прибывать к фронту, и чем позже они вступали в бой, тем более полные штаты имели. Численность и вооружение многих соединений, вступивших в бой 22 июня и позднее, вообще до сих пор неизвестны. В число противоборствующих сторон с советской стороны следует включить войска НКВД и другие военизированные организации, которые активно участвовали в боевых действиях.
Кроме того, сравнения сил немецкой группы армий "Центр" и советских войск Западного фронта совершенно недостаточно для понимания событий. Во-первых, в любой войне важен не только состав и вооружения войск, но их распределение по фронту и глубине. Для победы необходимо быть сильнее не "вообще", а "здесь и сейчас". Немецкие войска были отмобилизованы и готовы к наступлению, тогда как советские войска были застигнуты врасплох.
Во-вторых, разграничительные линии между немецкими группами армий "Север" и "Центр" и между советскими Северо-Западным и Западным военными округами не совпадали. Одна из основных ударных группировок вермахта на Западном направлении (3-я танковая группа при поддержке 8-го авиакорпуса) первоначально участвовала в разгроме левого крыла Северо-Западного фронта. Против Северо-Западного фронта была брошена не одна танковая группа (4-я группа Гёпнера), а две (еще и 3-я группа Германа Гота в составе 2 моторизованных и 2 армейских корпусов, всего 4 танковые, 3 моторизованные и 4 пехотные дивизии).
Что можно сказать про состав и конфигурацию советских войск на Западном направлении к 22 июня 1941 года?
К началу мая 1941 года Западный Особый военный округ имел в своем составе три армии (3-я, 10-я и 4-я).
Самая мощная 10-я армия располагалась непосредственно в Белостокском выступе. В первом эшелоне находились 2 стрелковых корпуса (1-й и 5-й) и отдельная 113-я стрелковая дивизия, всего 5 стрелковых дивизий. Во втором эшелоне армии были сосредоточены главные ударные соединения фронта:
— укомплектованный по штатам 6-й механизированный корпус (4-я и 7-я танковые и 29-я моторизованная дивизии; штаб корпуса и 4-й тд - Белосток, штаб 7-й тд - Хорощ, 29-я мд перед самой войной была переведена из Слонима в район Белостока). Корпус имел в своем составе более тысячи танков (1021 или 1031, по разным данным), из них 114 новейших тяжелых машин типа КВ и 238 средних Т-34, 126 легких танков Т-26 и более 400 быстроходных БТ различных типов (БТ-2, БТ-5 и БТ-7); по данным Е. Дрига, корпус имел до 80 % тракторов от положенного по штатам и был в максимальной степени боеготовности.
— 13-й мехкорпус (25-я и 31-я танковые и 208-я моторизованная дивизии; штаб корпуса - Бельск) в стадии формирования; на 22 июня имел на вооружении 295 легких танков (в основном, в составе 25-й танковой дивизии, сформированной на основе легкотанковой бригады). Кроме того, корпусу были переданы несколько средних танков Т-34 и тяжелых КВ для обучения экипажей (в ходе отступления советских войск на железнодорожных станциях находили составы с новыми танками, предназначенными для формирующихся мехкорпусов Западного фронта); известно также, что 10 июня большое количество командиров танков и механиков-водителей убыло на завод для получения новых танков.
— 6-й кавалерийский корпус (6-я и 36-я кавдивизии, штаб корпуса и 6-й дивизии - Ломжа, штаб 36-й дивизии - Волковыск). В каждой дивизии имелось по танковому полку, на вооружении каждого - быстроходные танки БТ (по штатам - 64 машины) и 18 бронеавтомобилей.
10-й армии также подчинялись 155-я отдельная стрелковая дивизия (в Барановичах), 6-я ПТ артбригада и Осовецкий укрепрайон. Всего в армии было 6 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные и 2 кавалерийские дивизии. С марта 1941 года 10-й армией командовал генерал-майор К. Д. Голубев.
Северный фас Белостокского выступа и район Гродно занимали войска 3-й армии (с момента создания армии в сентябре 1939 года ею командовал генерал-лейтенант В. И. Кузнецов). В ее первом эшелоне располагался 4-й стрелковый корпус (2 стрелковые дивизии: 27-я и 56-я), во втором - 85-я стрелковая дивизия и 11-й механизированный корпус в стадии формирования (29-я и 33-я танковые и 204-я моторизованная дивизии).
Согласно донесению политотдела 11-го мехкорпуса Военному совету Западного фронта от 15 июля 1941 года, "…нападение фашистской Германии застало 11-й мехкорпус необеспеченным материально-техническим имуществом. Танков имелось: Т-26 - 242, огнеметных - 18, БТ-5 - 44, Т-34 - 24, КВ - 31. Танки Т-26 и БТ-5 составляли главным образом учебно-боевой парк, полученный на укомплектование из других частей.
До 10-15 % танков в поход не были взяты, так как находились в ремонте. Артполки не были укомплектованы полностью орудиями, приборами управления, транспортом и автомашинами. Автомашинами корпус был обеспечен в пределах 10-15 %. Мотоциклетный полк - пульбат, батальон связи, понтонные батальоны совершенно не были обеспечены инженерным и специальным имуществом. Батальон связи корпуса из положенных 19 раций имел одну 5-АК.
Карт топографических районов боевых действий совершенно не было. Личным составом обеспеченность была: рядовым составом - 100 % (из них до 60-65 % майского призыва), младшим начсоставом до 60 %, в других частях корпуса 13-30 % и комначсоставом до 60 %..."
Резерв 3-й армии составляли 24-я стрелковая дивизия и 7-я ПТ артбригада. Армии подчинялись также войска 68-го (Гродненского) УРа; к началу войны было создано 2 узла обороны - в Сопоцкине и Липске.
Непосредственно перед войной в состав 3-й армии включили 21-й стрелковый корпус: 17-ю, 37-ю и 50-ю стрелковые дивизии. Штаб корпуса располагался в Витебске; 20 июня он выдвинулся в район Ивье.
В районе Бреста дислоцировалась 4-я армия (с января 1941 года командующий - генерал-майор А. А. Коробков). Она имела в своем составе 28-й стрелковый корпус (2 стрелковые дивизии), 14-й механизированный корпус (22-я и 30-я танковые дивизии, сформированные на основе кадровых легкотанковых бригад, и 205-я моторизованная дивизия, всего в корпусе имелось около 528 танков, преимущественно легких Т-26) и две отдельные стрелковые дивизии (49-я стрелковая дивизия - на правом фланге, 75-я стрелковая дивизия - на левом).
В самом Бресте располагались основные силы и штабы 28-го стрелкового корпуса и 6-й и 42-й стрелковых дивизий, вблизи Бреста - штаб и основные силы 22-й танковой дивизии. 20 июня 1941 года штаб 28-го стрелкового корпуса выехал "в лагеря" - в район Жабинка.
На территории Западного Особого военного округа был сформирован также штаб новой 13-й армии, располагались штабы 3-х стрелковых корпусов (2-го, 44-го и 47-го), имелись 7 отдельных стрелковых дивизий, 2 механизированных корпуса (17-й и 20-й; оба в начальной стадии формирования), 4-й воздушно-десантный корпус (3 бригады), 8-я ПТ артбригада, а также войска укрепрайонов. Многие из этих частей окружного (фронтового) подчинения выдвигались к границе.
По плану прикрытия, 13-я армия (командующий генерал-лейтенант П. М. Филатов; формирование штаба начато 5 мая 1941 года в Могилеве, 20 июня был получен приказ передислоцироваться в район Новогрудка)должна была принять полосу на стыке 10-й и 4-й армий (на южном фасе Белостокского выступа). Ей подчинили штаб 2-го стрелкового корпуса (перебрасывался из Минска в район Бельска), который должен был принять 49-ю и 113-ю стрелковые дивизии (из 4-й и 10-й армий соответственно), 13-й мехкорпус и 311-й пушечный артполк Резерва Главного Командования (РГК).
С. П. Иванов (в 1941 - подполковник, начальник оперативного отдела штаба 13-й армии) упоминал, что в состав армии должен был войти также 44-й стрелковый корпус (с 19 июня перебрасывался из Дорогобужского лагеря на ст. Ратомка близ Заславля под Минск) в составе 64-й, 108-й и 161-й стрелковых дивизий (соответственно из Смоленска, Вязьмы и Могилева).
Всего, по современным оценкам, войска ЗОВО насчитывали 671 900 человек, имели на вооружении 13 938 орудий и минометов, 2900 танков.
Соединения и части сухопутных войск Западного фронта представлены в таблице 1-2. Их распределение представлено в таблице 1-3.
Командующему фронта оперативно подчинялась также Пинская речная флотилия (командующий - контр-адмирал Д. Д. Рогачев). Она насчитывала 2300 человек личного состава и имела на вооружении 7 мониторов, 4 канонерские лодки, 30 бронекатеров, минный заградитель и 7 тральщиков, всего 49 судов. Ее прикрывала отдельная 46-я авиаэскадрилья (18 самолетов).
Каждой армии Западного ОВО была придана смешанная авиадивизия.
3-й армии была придана 11-я смешанная авиадивизия (командир - полковник П. И. Ганичев; базировалась в районе Гродно, Лида). Она имела два хорошо подготовленных истребительных авиаполка на И-15 бис, И-153, И-16 и один бомбардировочный авиаполк, проходивший переучивание с СБ на Пе-2, всего 208 боевых самолетов (из них 19 неисправных).
10-й армии была придана наиболее мощная в округе 9-я смешанная авиадивизия Героя Советского Союза генерал-майора С. А. Черных (штаб в Белостоке). Известны количество самолетов и дислокация аэродромов 9-й САД (см. таблицу 1-4).
Таблица 1-4. |
|||
| Аэродром | Полки | Удаление от границы | Кол-во самолетов |
| Тарново | 129 ИАП | 12 км | МиГ-3 - 57; И-153 - 52 |
| Долубово | 126 ИАП | 22 км | МиГ-3 - 50; И-16 - 23 |
| Себурчин | 41 ИАП | 50 км | МиГ-3 - 56; И-153 - 52 |
| Высоке-Мазовецк | 124 ИАП | 40 км | МиГ-3 - 70; И-16 - 29 |
| Борисовщизна | 13 СБП | 70 км | Ар-2 - 22; СБ - 29 |
Как видно, авиаполки 9-й авиадивизии имели "двойной" комплект самолетов: "старые" И-153 и И-16 и новейшие МиГи (это также означает, что при наличии "одного комплекта" подготовленных экипажей часть самолетов в условиях внезапного начала войны оказалась "лишней", то есть не могла быть использована в боях). Всего в авиадивизии было 429 боевых самолетов (из них 74 неисправных). Из-за того что самолеты новых типов только еще начали осваивать, основную роль в авиабоях 22 июня сыграли "устаревшие" И-15, И-153, И-16 и СБ.
4-й армии была придана 10-я смешанная авиадивизия полковника Н. Г. Белова (штаб - Кобрин) в составе двух истребительных (на И-16 и И-153), одного штурмового и одного бомбардировочного авиаполков, всего 248 боевых самолетов (из них 19 неисправных). Как и в 9-й дивизии, самолеты располагались скученно и вблизи границы. Так, на полевом аэродроме Малые Зводы на удалении всего 20 км от границы базировались 70 самолетов И-15 бис и И-153.
Действия 13-й армии должна была поддерживать 43-й смешанная (в начале войны проходила как истребительная) авиадивизия генерал-майора Г. Н. Захарова. Она имела на вооружении 243 боевых самолета (из них 15 неисправных). Однако на момент начала войны эта дивизия еще оставалась в подчинении штаба ВВС Западного фронта на аэродромах Болбасово (близ Орши) и Могилева.
Непосредственно штабу ВВС ЗапОВО подчинялись также 12-я бомбардировочная авиадивизия (5 бомбардировочных полков, штаб дивизии - Витебск, всего 146 боевых самолетов, из них 6 неисправных) и 13-я бомбардировочная авиадивизия (5 бомбардировочных полков, штаб - Бобруйск, всего 225 боевых самолета, из них 55 неисправных).
В начальной стадии формирования практически без матчасти находились 59-я (Минск, Мачулище) и 60-я (Барановичи) истребительные авиадивизии.
Резерв Главного Командования на Западном направлении составлял 3-й дальнебомбардировочный корпус полковника Н. С. Скрипко (42-я и 52-я бомбардировочные и 61-я истребительная авиадивизии). Всего в ВВС округа насчитывалось 2129 самолетов.
Кроме вышеперечисленных войск, на территорию Западного ОВО в район Полоцка и Невеля перебрасывалась 22-я армия (создана на основе войск Уральского ВО, к началу войны из ее состава прибыли три стрелковые дивизии: 98-я, 112-я и 186-я), в район Гомеля - 63-й стрелковый корпус 21-й армии (создана на основе войск Приволжского ВО, сосредотачивалась в районе Чернигова и Гомеля; несколько стрелковых дивизий прибыли в район сосредоточения незадолго до начала войны).
Менее известен факт переброски в ЗОВО в мае 1941 года еще трех стрелковых дивизий: 224-й и 231-й из Московского ВО и 201-й - из Сибирского ВО. Эти дивизии пошли на формирование трех противотанковых артбригад и двух воздушно-десантных бригад (7-й и 8-й) 4-го воздушно-десантного корпуса. О создании полноценных боеспособных частей на основе недавно сформированных стрелковых дивизий за столь короткий срок говорить трудно, но и полностью игнорировать факт их присутствия в составе ЗОВО (Западного фронта) неверно.
Война застала Красную армию в движении. Явным образом шла подготовка к войне. Генерал армии К. Н. Галицкий (в 1941 - генерал-майор, командир 24-й стрелковой дивизии) писал в своих мемуарах: "…12 июня меня вызвали в штаб округа. В приемной я встретил выходивших из кабинета командующего командира 21-го стрелкового корпуса генерал-майора В. Б. Борисова и командира 50-й стрелковой дивизии генерал-майора В. П. Евдокимова. Лица их были озабочены. Но поговорить не успели - меня сразу пригласили к командующему. В его кабинете был и начальник штаба округа генерал-майор В. Е. Климовских.
Поздоровавшись, генерал армии Д. Г. Павлов сказал:
- С 13-14 июня необходимо провести месячные учебные сборы по переподготовке пехотинцев в специалистов других родов войск. На сборы призвать из запаса красноармейцев и младших командиров. Учить их по программам специалистов - минометчиков, пулеметчиков, артиллеристов и танкистов для того, чтобы быстрее освоить полученное вами новое автоматическое стрелковое оружие, 82-мм минометы, новое артиллерийское и противотанковое вооружение…
- Во второй половине июня, - продолжал генерал Д. Г. Павлов, - состоятся, видимо, большие учения войск округа, в ходе которых 24-я стрелковая дивизия будет переброшена на автомашинах двух автомобильных бригад в район Гродно. Сейчас надо приступить к подготовке учения: тренировать личный состав в погрузке на автомашины и разгрузке материальной части, а командиров научить управлять своими подразделениями на марше флажками и по радио. Вам необходимо наметить два-три маршрута движения и с командирами частей отрекогносцировать их.
Подойдя к карте, командующий показал мне основной маршрут движения - Молодечно-Вишнев-Лида-Скидель-Гродно.
- Имейте в виду, - сказал он далее, - по плану учения в 20-х числах июня в район Вилейка, Сморгонь, Крево выйдет 50-я стрелковая дивизия. Передайте ей ваши военные городки и подготовьте в лесах этого района места для лагерей. Все снабжение частей этой дивизии будет производиться с ваших складов. Детали по размещению частей генерала Евдокимова отработайте с начштаба округа. - И в заключение предупредил:
- Никаких письменных указаний от меня не будет. Все делать согласно моим личным указаниям <здесь и далее выделено мной - ВМ>. Доложите их командующему армией генералу Кузнецову. Неясные вопросы уточните у начальника штаба округа…" (К. Н. Галицкий. Годы суровых испытаний. 1941-44. - М.: Наука. 1973).
На соответствующий уровень секретности указано и в журнале боевых действий Западного фронта: "Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями Генерального штаба Красной Армии. Письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось. Указания командиры дивизий получали устно от начальника штаба округа генерал-майора Климовских. Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения. Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т. д.)…"
Маршал Г. К. Жуков, вспоминая разгром японской армии под Халкин-Голом, писал об обеспечении секретности той операции: "Для того чтобы к противнику не просочились сведения о наступательной операции, разработку плана генерального наступления в штабе армейской группы вели лично командующий, член Военного совета, начальник политотдела, начальник штаба, начальник оперативного отдела. Командующие родов войск, начальник тыла работали только по специальным вопросам, по плану, утвержденному командующим. К печатанию плана операции, приказов, боевых распоряжений и прочей оперативной документации была допущена только одна машинистка.
По мере приближения срока различные категории командного состава были последовательно ознакомлены с планом операции, начиная с четырех и кончая одними сутками до начала боевых действий. Солдаты и сержанты получили боевые задачи за три часа до наступления…"
Отметим: в 1941 году мастер маскировки Жуков занимал пост начальника Генерального штаба РККА. С учетом того, что война началась явным образом не так, как планировало советское руководство, о подготовке к войне можно судить по весьма обрывочным сведениям.
Вот на что еще важно обратить внимание: дивизии первого эшелона 3-й, 10-й и 4-й советских армий находились, если так можно выразиться, в "разобранном состоянии" и к рассвету 22 июня степень их боеготовности оказалась низкой: по одному стрелковому батальону от каждого полка вели строительные работы на новых укрепрайонах, артполки дивизий находились вне дивизий, зенитная артиллерия дивизий выведена на полигон в Крупки (восточнее Борисова); как нарочно, многие офицеры находились в отпусках и к 22 июня не успели вернуться в свои части.
Но вот про дивизии второго эшелона, которые выдвигались к границе, такого не скажешь. Комдив-24 Галицкий вспоминал, что еще "…в апреле <1941 года> наша дивизия, как и многие другие соединения, была переведена на штаты военного времени и хорошо укомплектована". Она имела 12 000 человек личного состава, 78 полевых орудий, 50 единиц 45-мм ПТ пушек, 12 зенитных орудий, 66 минометов крупного калибра (82-120-мм), перед самой войной разведбат дивизии получил 10 танков Т-26 и 10 бронеавтомобилей.
Разведбат 55-й стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в Слуцке, также имел на вооружении бронеавтомобили и легкие танки БТ-7.
Еще интереснее обстояло дело с дивизиями Второго Стратегического эшелона: например, по воспоминаниям Г. Д. Пласкова (в 1941 году - полковник, начальник артиллерии 53-й стрелковой дивизии), его дивизия, как и весь 63-й стрелковый корпус, прибывший в район Гомеля из Приволжского ВО, до отправки на запад была отмобилизована и переведена на штаты военного времени.
Г. Д. Пласков писал в своих мемуарах про совещание у комкора Л. Г. Петровского: "Совещание длилось недолго. Все было ясно. И хотя генерал Герасименко <командующий войсками Приволжского ВО и 21-й армией, сформированной на их основе - ВМ> намекнул, что мы следуем на учение, все понимали, что дело куда серьезнее. Еще ни разу на учение не брали полный комплект боевых снарядов. Не призывали и людей из запаса. Нет. Видно, гроза приближается. И грянет она со дня на день..."
18 июня 1941 года Военным советам приграничных военных округов приказывалось выделить управления фронтов и перевести их к 22-23 июня на основные полевые командные пункты. Военно-полевое управление (ВПУ) Западного фронта разместилось в местечке Обуз-Лесьна в 25 км юго-западнее Баранович (к началу войны в ВПУ фронта находились заместитель комфронта генерал-лейтенант В. Н. Курдюмов, начальник оперативного отдела штаба фронта генерал-майор И. И. Семенов и начальник связи фронта генерал-майор А. Т. Григорьев).
Штаб 1-го стрелкового корпуса 10-й армии перед самой войной выехал на полевой КП в Визна (в 6.00 21 июня), штаб 5-го стрелкового корпуса этой же армии переведен из Бельска в Замбров (Визна и Замбров - самые западные населенные пункты СССР).
Характерный штрих предвоенных дней - артиллерийские полки дивизий и корпусов выводились из своих соединений на учения, в полевые лагеря, так что 22 июня многие дивизии встретили без своих артполков. Так, 152-й корпусной артполк 4-го стрелкового корпуса в ночь с 21 на 22 июня был поднят по тревоге и направлен из Гродно в район Сопоцкина прямо на границу. Ранним утром 22 июня взводы управления вступили в бой с противником в рядах пехоты, а батареи располагались всего в 7-8 км от застав. В район Сопоцкина в конце мая выведен и второй корпусной артполк 4-го стрелкового корпуса
(444-й; на вооружении - 152-мм орудия на мехтяге тракторами "Сталинец-65", войну встретил без снарядов и личного оружия).
На корпусной артполигон в Червоном Бору (юго-восточнее Ломжи) начальник артиллерии 10-й армии генерал-майор М. М. Барсуков собрал три артполка РГК (124-й и 375-й гаубичные и 311-й пушечный), все четыре корпусных артполка 10-й армии (130-й и 262-й корпусные артполки 1-го стрелкового корпуса и 156-й тяжелый и 315-й корпусной артполки 5-го стрелкового корпуса), оба артполка 86-й стрелковой дивизии (248-й легкий и 383-й гаубичный), 117-й гаубичный артполк 8-й стрелковой дивизии и 7-й гаубичный артполк 7-й танковой дивизии.
Вот пример с противоположной стороны: будущий генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн (в 1939 году - командир 18-й пехотной дивизии, затем начальник штаба группы армий "Юг") сообщал, что за 2 недели до нападения на Польшу он не знал о готовящейся агрессии. Все знали о проблемах и переговорах, но главнокомандующий группой армий Рундштедт получил приказ и ясность в "польском вопросе" только 24 августа 1939 года: наступать 26.08 в 4.30 (то есть за два дня). Позже нападение было перенесено на 1 сентября.
Все участники событий лета 1941 года в Белоруссии вспоминали о своих ощущениях, что война с Германией неотвратимо надвигалась. Вся атмосфера приграничных районов дышала грозой. Однако со стороны высшего военно-политического руководства звучало бодрое: "все хорошо", "не обращайте внимания", "Германия соблюдает договор"…
Можно, конечно, утверждать, что в СССР просто происходило развертывание войск, как в любой другой стране, которая в конце 30-х - начале 40-х готовилась к войне (оборонительной или наступательной). - Как в Польше в 1939-м, как в Финляндии в том же году, которая смогла еще в мирное время развернуть войска прикрытия и достойно встретить агрессора (советские войска). Но при внимательном взгляде вырисовывается совсем другая картина.
Как бы то ни было, Красная армия готовилась совсем не к той войне, что случилась…
На рассвете после авиационной и артиллерийской подготовки началось наступление вермахта на восток.
В результате авианалетов ВВС Западного фронта понесли огромные потери. Картину разгрома авиации Западного фронта описал Дмитрий Хазанов (указ. соч.):
Основную задачу Главное командование люфтваффе (OKL) видело в разгроме авиации РККА в первые же дни. Большую работу проделала разведывательная группа OKL: начиная с зимы 1941 года, она фотографировала с больших высот западные районы СССР и выявила значительное количество приграничных аэродромов.
Наиболее разгромным получился первый удар по самой мощной 9-й смешанной авиадивизии, располагавшейся в районе Белостока: по официальным данным, дивизия лишилась 347 самолетов. Позже командир дивизии Герой Советского Союза генерал-майор С. А. Черных был обвинен в преступном бездействии, 9 июля арестован, 29 июля приговорен к высшей мере наказания и расстрелян 16 октября 1941 года.
Полковник П. И. Ганичев, командир 11-й смешанной авиадивизии, располагавшейся в полосе 3-й армии, еще около 3.00 утра получил тревожные сигналы из штаба 122-го истребительного авиаполка: там отчетливо слышали шум авиационных моторов. Объявив тревогу, Ганичев вылетел в сторону Гродно. 122-й истребительный авиаполк успел поднять в воздух до появления бомбардировщиков основные силы (15 самолетов, в основном неисправных, не смогли взлететь и были уничтожены). Ганичев приказал 122-му полку перебазироваться на аэродром Лида, где находился командный пункт дивизии, но вскоре и по этой авиабазе немецкие бомбардировщики нанесли удар, при этом комдив П. И. Ганичев был смертельно ранен. При следующем налете был ранен вступивший в командование 11-й авиадивизии подполковник Л. Н. Юзеев (дивизию принял командир 127-м истребительным авиаполком подполковник А. В. Гордиенко; молодой летчик 122-го ИАП С. Ф. Долгушин вспоминал, что дивизией фактически уже никто не управлял). Всего за первый день 11-я дивизия потеряла 127 самолетов из 189 исправных машин.
В 10-й смешанной авиадивизии (полоса 4-й армии) в результате налетов авиации противника два авиаполка сразу же полностью потеряли всю материальную часть. 74-й штурмовой авиаполк подвергся не только авиационным налетам, но и артиллерийскому обстрелу, т. к. располагался всего в 14 км от государственной границы. Ворвавшиеся на аэродром немецкие танкисты обнаружили восемь сгоревших или слегка поврежденных Ил-2, которые еще не были известны их командованию. Аэродром 39-го бомбардировочного полка подвергся 4 атакам, в результате чего полк потерял 43 СБ и 5 Пе-2. После первого налета 18 самолетов СБ сумели взлететь и в 7.00 атаковали немецкие танковые и моторизованные части, переправлявшиеся через Буг, но на обратном пути противнику удалось сбить все 18 бомбардировщиков.
Немцы оказались очень настойчивыми в достижении цели: 123-й истребительный авиаполк основные потери понес при пятом налете, 33-й истребительный авиаполк - в четвертом. В последнем случае девятка немецких самолетов Bf 109 (Мессершмитт-109) сумела обмануть бдительность постов ВНОС, подкравшись на предельно малой высоте, и в 40-минутной штурмовке сожгла 21 самолет И-16 и 5 машин И-153. Всего за 22 июня 10-я авиадивизия потеряла 180 самолетов.
Положение усугублялось диверсионными действиями противника, нарушившего всю проводную связь штаба ВВС фронта. К тому же начальник штаба ВВС Западного ОВО полковник С. А. Худяков находился в госпитале в Москве, а его заместитель по тылу полковник П. М. Тараненко, исполняющий обязанности начальника штаба в то роковое утро, плохо знал авиасоединения и не имел опыта оперативной работы.
Таким образом, уже в первые дни все три авиадивизии первой полосы понесли тяжелые потери. Марк Солонин (в статье "Удар по аэродромам - мифы и факты", 2008) указывает, что большую роль в разгроме советской авиации сыграло перебазирование авиации на восток: уже 23 июня 1941 года авиационные дивизии вывели на переформирование (а 9-ю авиадивизию уже 25 июня расформировали).
В результате советские войска окончательно лишились какого бы то ни было авиационного прикрытия (именно безнаказанность немецкой авиации, как вспоминают очевидцы тех страшных событий, сыграли важную роль в разгроме и деморализации советских частей).
По официальной статистике, в первый день войны ВВС Западного фронта потеряли на аэродромах 528 самолетов, 133 были сбиты вражескими истребителями, 18 - зенитками, 53 не вернулись с боевого задания по невыясненным причинам. Кроме того, в катастрофе разбился 1 самолет, 2 потерпели аварии и 3 совершили вынужденные посадки. Итого потери составили 738 самолетов, или почти половину численности ВВС фронта.
Реальные потери ВВС Западного фронта, по современным данным, оказались еще больше, в основном, за счет так называемых "неучтенной убыли": 1497 самолетов. - Это именно те самолеты, которые были брошены и не могли быть эвакуированы из-за отсутствия горючего или невозможности их заправить по причине отсутствия соответствующей техники.
С середины дня 22 июня командующий ВВС Западного фронта генерал-майор И. И. Копец начал активно использовать бомбардировочную авиацию 12-й и 13-й авиадивизий, в дело вступил 3-й дальнебомбардировочный корпус РГК. Однако практически все вылеты проходили без прикрытия истребителями. В ряде случаев самолеты смогли пробиться к целям, но цена, которую пришлось заплатить экипажам бомбардировщиков, была непомерно высока. Командующий немецким 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал А. Кессельринг вспоминал впоследствии:
"Начиная со второго дня войны я мог наблюдать за битвой с русскими тяжелыми бомбардировщиками, действовавшими из глубины территории России. То, что русские позволяли нам беспрепятственно атаковать эти тихоходные самолеты, передвигавшиеся в тактически совершенно невозможных построениях, казалось мне преступлением. Они как ни в чем не бывало шли волна за волной с равными интервалами, становясь легкой добычей для наших истребителей. Это было самое настоящее "избиение младенцев". Таким образом была подорвана база для наращивания русской бомбардировочной армады. В самом деле, после этого в ходе всей данной кампании русские бомбардировщики больше не появлялись…"
На следующий день после разгромного начала войны командующий ВВС Западного фронта Герой Советского Союза генерал-майор И. И. Копец застрелился...
Главное командование немецких Сухопутных войск намеревалось устроить советским войскам на Московском направлении настоящие "Канны": окружение основных сил противника сильными фланговыми группировками при слабом центре.
На левом фланге наступления немецкой группы армий "Центр" 3-я танковая группа Г. Гота из района Сувалки нанесла удар в Литве, захватила оба моста у Алитуса (39-й мотокорпус; на острие действовали 7-я и 20-я танковые дивизии) и один из двух мостов у Мяркине (57-й мотокорпус; в авангарде - 12-я танковая дивизия) и переправилась через Неман.
Под Алитусом в Литве 22 июня 1941 года произошло одно из первых танковых сражений Великой Отечественной войны. С немецкой стороны в сражении участвовали 7-я танковая дивизия генерал-майора Г. фон Функа и 20-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Х. Штумпфа (всего более 500 танков), с советской - 5-я танковая дивизия 11-й армии Северо-Западного фронта полковника Ф. Ф. Федорова (в целом около 500 танков, однако далеко не вся дивизия участвовала в бою: например, 33 танка Т-28 остались в консервации из-за отсутствия запчастей).
Командующий 3-й танковой группы генерал-полковник Герман Гот вспоминал позже: "В "исключительно тяжелом танковом бою", как об этом доложил командир полка, дивизия противника, уступавшего в умении вести одиночный бой, потерпела поражение. Остатки этой дивизии ушли на северо-восток и через несколько дней потеряли свои последние танки.
Первая попытка русских остановить наше продвижение на этом направлении провалилась".
Гот сообщал об уничтожении 70 советских танков, немецкие потери составили 11 танков, в т. ч. 4 средних Pz.-IV (очевидно, так как поле боя осталось за немцами, Гот учел только невосполнимые потери - танки, которые не подлежали ремонту).
По советским данным, исход сражения решила германская авиация.
3-й танковой группе в первый день наступления были приданы 2 армейских корпуса. Обе дивизии немецкого 5-го армейского корпуса, по воспоминаниям Г. Гота, "сразу же после перехода границы натолкнулись восточнее города Сейны на окопавшееся охранение противника, которое, несмотря на отсутствие артиллерийской поддержки, удерживало свои позиции до последнего. На пути дальнейшего продвижения к Неману наши войска все время встречали упорное сопротивление русских. И все же передовому отряду корпуса к вечеру удалось выйти к Неману и форсировать его на участке между Мяркине и Алитусом…
6-й армейский корпус встретил сильное сопротивление противника и вышел к Неману только 23 июня. Мост в Приенае был разрушен…"
Советская 3-я армия была атакована из Сувалковского выступа 8-м и 20-м армейскими корпусами 9-й армии вермахта (в первом эшелоне - 5 пехотных дивизий). Значительная часть артиллерии 3-й армии, выведенная к самой границе и о которой говорилось в преамбуле главы, была разгромлена. Имеются воспоминания о судьбе еще одного артполка, который был выдвинут к границе прямо перед началом войны - 247-го гаубичного артполка 56-й стрелковой дивизии (выведен в район Сопоцкина в 7 км от границы). Очевидец вспоминал, как его полк был разбит немецкой авиацией. "Часам к пяти <утра> от полка, вступившего в бой с более чем 40 гаубицами, остались единицы. Вероятно, погибло и было ранено и большинство артиллеристов. Убитых похоронили там же, на месте боя, а раненых положили на зеленые ветки в уцелевшие машины и арттягачи, подцепили с десяток оставшихся орудий и, с несколькими десятками здоровых бойцов, перед вечером двинулись к Неману. Скорбен был этот путь отступления остатков недавно еще могучего полка. Из 1240 человек, бывших в нем еще накануне, до Гродно добралось, насколько я помню, всего 78 человек с несколькими гаубицами!.."
Немецкая левофланговая 161-я пехотная дивизия 8-го корпуса атаковала в стык Западного и Северо-Западного фронтов (3-й и 11-й армий) и почти не встречая сопротивления вышла к Неману в районе Друскеники (Друскининкай). В дальнейшем она должна была наступать на Лиду.
С фронта советскую 56-ю дивизию, занимавшую широкую полосу северо-западнее Гродно от Липска до д. Гожа (около 50 км), атаковали 28-я и 8-я пехотные дивизии. По воспоминаниям командира 56-й дивизии генерал-майора С. П. Сахнова (только 12 июня 1941 года назначенного комдивом и только 16-го прибывшего к месту назначения), накануне он получил приказ от командарма Кузнецова отбыть на передовой КП в Свят Велки в 22 км северо-западнее Гродно, куда и прибыл к 1.00 22 июня. В итоге связь с частями дивизии, подвергшимися внезапному удару, нарушилась, и по словам самого комдива, "в первый день войны штаб дивизии, по существу, не управлял боем частей дивизии…"
К 6.00 передовой отряд противника прорвался к штабу 56-й стрелковой дивизии, управление штаба было рассеяно, генерал-майор С. П. Сахнов чудом спасся. Управление дивизии, оказавшееся в тылу противника, разбилось на 2 группы, при этом группа во главе с комдивом в течение следующего дня 23 июня отходила на Озеры.
Преодолев сопротивление советских войск, противник вышел к Неману севернее Гродно и навел понтонные переправы у Грандичи и Гожа, его передовой отряд начал движение на Озеры.
Продвигавшиеся на Гродно немецкие войска натолкнулись на сопротивление недостроенных узлов обороны Гродненского УРа, но обошли укрепления и заняли Сопоцкин.
Левофланговую 27-ю стрелковую дивизию, занимавшую столь же широкую, как и 56-я дивизия, полосу от Липска до Граево, атаковали две пехотные дивизии немецкого 20-го армейского корпуса. Правее 8-го корпуса в направлении Липск наступала 256-я пехотная дивизия, вдоль Сувалковского шоссе на Августов - 162-я пехотная дивизия.
235-й стрелковый полк 27-й дивизии, защищавший Августов, поначалу удачно отражал все атаки противника, но затем под угрозой обхода без боя оставил Августов и отошел сначала к Белобжечи, а к вечеру - в Штабинский укрепрайон на р. Бобр.
Левофланговый 239-й полк 27-й дивизии, оборонявший Граево, был оттеснен к Осовцу (в полосу 10-й армии).
По докладу командарма-3 В. И. Кузнецова комфронта Д. Г. Павлову, управление войсками было нарушено, от 56-й стрелковой дивизии "остался один номер".
В помощь сражающимся войскам выдвинулся второй эшелон 3-й армии: 85-я стрелковая дивизия (дислоцировалась в самом Гродно) и 11-й мехкорпус.
Заместитель комкора-11 по политчасти полковой комиссар А. П. Андреев писал позже в своем донесении: "Через 7 часов (29-я танковая дивизия через 3 часа и 33 тд - <еще> через 4 часа) после объявления боевой тревоги части корпуса заняли район сосредоточения и в связи с отходом с границы наших частей перешли в наступление на фронте Липск, Новый Двор, Домброво. В связи с отходом стрелковых частей 4 ск вся тяжесть боевых действий легла на части 11 мк как по прикрытию отхода частей 4 ск, так и задержке продвижения немцев; мсп 29 тд по приказу командарма-3 находился в его резерве по борьбе с авиадесантами в районе Гродно, и дивизия вела бой без пехоты и артиллерии, неся особенно большие потери от ПТ артиллерии противника…"
Советская 29-я танковая дивизия (наиболее боеготовая дивизия 11-го мехкорпуса к началу войны2) получила приказ контратаковать противника, наступавшего с юго-восточной окраины Августовской пущи, в направлении Сопоцкин, Калеты, не переходя границы. Так как артиллерия дивизии была оставлена в местах дислокации из-за отсутствия тягачей, а мотострелковый полк выведен командующим 3-й армией в резерв, дивизия атаковала противника только силой двух танковых полков. И. Г. Черяпкин (в 1941 - майор, командир 57-го танкового полка дивизии) вспоминал: "Примерно в 8 часов утра полк сосредоточился в рощах западнее Гродно и занял исходный рубеж. Экипажи завершили боевую укладку. Около 10 часов нас, командиров полков, собрал командир дивизии полковник Н. П. Студнев. Он ознакомил с приказом командующего 3-й армией генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, которым дивизии ставилась задача нанести удар в северо-западном направлении и уничтожить прорвавшиеся через границу крупные силы противника, но границу не переходить. Мы тогда подумали, что это еще не настоящая война.
Нашему полку командир дивизии приказал рассредоточенной колонной в боевой готовности к встречному бою двигаться в направлении Конюхи, Голынка. Левее, в направлении Липшаны, Селко, должен был двигаться 59-й танковый полковник. К 12 часам полк выдвинулся на рубеж Наумовичи, Лабно-Огродники. Высланная вперед разведка сообщила, что в районе Голынка появилось до батальона мотопехоты противника с танками. Продвигаясь дальше, мы вскоре пришли в непосредственное соприкосновение с противником…
Полк продвинулся до рубежа Перстунь, Голынка, где встретил сильную противотанковую оборону противника, а также стал подвергаться непрерывным атакам с воздуха. Во второй половине дня мы, по приказу, отошли к Гродно…"
Бой 59-го танкового полка 29-й танковой дивизии вспоминал А. Я. Марченко (в 1941 - замполит батальона этой дивизии): "…Помнится, как примерно в 10.30 наша колонна, насчитывающая более 50 танков, выступила через речку по дороге к Сопоцкину. На полпути к границе мы встретились с вражескими танками и БТР и с ходу вступили с ними в бой. Помнится также, как наши быстроходные танки Т-26 устремились на вражеские T-III и T-IV, как впереди и по сторонам от моей "тридцатьчетверки" начали вспыхивать немецкие и наши танки. Наши чаще, потому что броня у них была в 2 раза тоньше немецких…
Мы то отбрасывали немцев на несколько километров, то они снова после бомбежки и артобстрела шли на нас, и мы были вынуждены пятиться, оставляя на холмах горящие машины… Броня нашего танка была усеяна выбоинами и вмятинами от вражеских снарядов… Тяжелый бой вел справа от нас и другой полк нашей дивизии, которым командовал майор Черяпкин.
К вечеру мы вынуждены были отойти к Гродно. Машин в строю оставалось уже мало. В мой танк угодил снаряд из 105-мм пушки, повредил поворотный механизм и вывел из строя орудие… У нас иссякли боеприпасы, стало недоставать горючего. Не было никакого снабжения. Вечером мы узнали, что по приказу командования армии войска оставляли Гродно, а наша дивизия должна прикрывать их отход. Однако никаких конкретных указаний мы не получили. Я решил вернуться в расположение полка, чтобы пополниться всем необходимым. На складах удалось найти кое-что из продовольствия, боеприпасов, заправиться горючим. Попытки связаться со штабом дивизии не дали результатов. Никого из командования в городе не было. Решили двигаться на Лиду за отступавшими частями. Так закончился для нас первый день войны".3
Об участии 33-й танковой дивизии в контрударе 11-го мехкорпуса известно меньше. Соединение находилось в стадии формирования и проигрывало 29-й дивизии в боеготовности. На 22 июня, по данным Е. Дрига, на вооружении дивизии имелось 118 танков (из них 1 КВ и 3 Т-34) и 72 бронеавтомобиля. Об артиллерии 33-й дивизии и оснащении ее средствами связи данных нет.
Дивизия атаковала противника из района Сокулка, Индура в направлении Липск, Августов, Сувалки; из-за недостатка техники часть ее бойцов сражалась в качестве пехотинцев. Не достигнув заметных успехов, танковые дивизии 11-го мехкорпуса отошли на рубеж Домброва, Новый Двор, Конюхи. Где-то здесь, в порядках 33-й танковой дивизии, должны были оказаться две противотанковые бригады Западного фронта (Ружанысток находится в нескольких километрах восточнее Домбровы), но сведений об их боевых действиях 22 июня нет.
Современный исследователь Дмитрий Егоров привел в своей книге донесение разведотдела штаба немецкой 9-й армии от 17.40 23 июня: "Русские сражаются до последнего, предпочитают плену смерть (приказ политкомиссаров). Большие потери личного состава, мало пленных… 22.6 подбито 180 танков. Из них только 8-я пехотная дивизия в боях под Гродно уничтожила 80 танков…"
Остальные части и соединения 11-го мехкорпуса связи со штабом 3-й армии не имели и согласно предвоенному плану выдвинулись в район Гродно, Сокулка, Индура. Полковой комиссар 204-й мотодивизии Г. Я. Мандрик вспоминал: "Рядовым составом дивизия была укомплектована почти полностью, но не хватало много командиров, особенно артиллеристов и танкистов. Очень плохо дивизия была оснащена оружием и техникой. В танковом полку, вместо положенных по штату более 200 танков имелось всего 50 танков Т-26.
Из трех дивизионов артиллерийского полка укомплектован был только один, а отдельный противотанковый артдивизион вообще не имел орудий. В мотострелковых полках не хватало винтовок, почти не было автомашин…"
Поднятая по тревоге около 5.00 утра, 204-я дивизия, которая дислоцировалась в Волковыске, выдвинулась в район сосредоточения южнее Гродно. Однако из-за отсутствия автотранспорта дивизия шла пешком; около 2000 человек, не имевших оружия, были оставлены в местах дислокации. К 14.00 в район сосредоточения прибыли только 1 батальон и штаб дивизии (он расположился около д. Гибуличи), остальные части вышли в назначенный район и заняли оборону только к вечеру.
Во второй половине дня противник подошел к Гродно, который защищала 85-я стрелковая дивизия: основные силы дивизии (2 стрелковых и оба артиллерийских полка) заняли позиции по р. Лососьна на западной окраине Гродно, третий полк и разведбат прикрыл Гродно с севера.
Под угрозой окружения в ночь на 23 июня советские войска по приказу командарма В. И. Кузнецова оставили Гродно (штаб 3-й армии переместился в Лунна). При отходе взорваны мосты через р. Неман и склады с ГСМ и боеприпасами (в то же время штаб немецкой 9-й армии отметил: "В Гродно захвачены большие трофеи оружия, боеприпасов и продовольствия").
Уже после оставления Гродно в 0.38 23 июня комфронта генерал армии Д. Г. Павлов с опозданием отдал приказ удерживать Гродно.
Нельзя не признать, что решение В. И. Кузнецова оставить Гродно было поспешным. Однако, как пишет Д. Егоров, "по результатам первого дня боевых действий 3-я армия Западного ОВО оказалась неспособной выполнять задачи, возложенные на нее по плану прикрытия, потерпела тяжелое поражение и была отброшена от государственной границы на несколько десятков километров, оставив города Гродно, Августов, Граево, Сопоцкин и Липск. Была полностью разгромлена 56-я стрелковая дивизия, серьезные потери понесли 27-я стрелковая, 29-я и 33-я танковые дивизии. Относительную боеспособность сохраняли лишь занимавшие 2-ю линию обороны главные силы 85-й стрелковой и 204-й моторизованной дивизий…"
Второй эшелон 3-й армии (21-й стрелковый корпус: 17-я стрелковая дивизия еще начиная с 17 июня перебрасывалась в Лиду, 37-ю стрелковую дивизию война застала в эшелонах) около 14.00 получил приказ выдвинуться в район Скидель, Острына. Однако вскоре движение корпуса было отменено: ему было предписано сосредоточиться в районе Лида в готовности нанести контрудар в направлении Друскеники (Друскининкай) во взаимодействии с Северо-Западным фронтом.
24-ю стрелковую дивизию включили в состав 21-го стрелкового корпуса с задачей также действовать в районе Лиды.
8-я ПТ артбригада должна была прикрыть рубеж р. Дитва.
В полосе 10-й армии основной удар противника был нанесен по левофланговым 113-й и 86-й стрелковым дивизиям. Против них командующий немецкой 4-й армии генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге выставил два армейских корпуса (7-й и 9-й: в первом эшелоне - 6 пехотных дивизий).
Полосы обороны всех советских стрелковых дивизий южного фаса Белостокского выступа располагались в стороне от мест их дислокации: все они, по плану прикрытия, должны были сдвигаться на запад ("вправо"). Ранним утром 113-я стрелковая дивизия подверглась ударам артиллерии и авиации, командир 113-й стрелковой дивизии генерал-майор Х. Н. Алавердов был ранен. После приведения себя в порядок дивизия выступила для занятия своей линии обороны, но была атакована передовыми частями немецкого 9-го армейского корпуса. В считанные часы 113-я дивизия была разгромлена на марше, и противник прорвался к р. Нужец.
Точно так же немецкий 7-й армейский корпус (три пехотные дивизии) без труда прорвал оборону спешно выдвигавшейся 86-й дивизии, большая часть артиллерии которой находились на полигоне в Червоном Бору, и продвинулся в направлении Домброва, Чижев. Ушедшие к своим оборонительным позициям части 86-й дивизии оголили район Цехановца. Вот как описывал В. С. Степанов события в Цехановце в первый день войны: "В Цехановце возникла большая паника. Офицеры штаба 86 сд вместе с женами на автотранспорте выехали в направлении города Браньск (Брянск). Во дворце вспыхнул пожар, во время которого сгорели документы и знамя дивизии (по свидетельствам местных жителей, дворец подожгли советские офицеры). Не были предприняты попытки эвакуировать имущество райотдела НКВД с секретными документами, часть из которых затем подобрали местные жители (эти документы находятся в местном музее).
Попытки вывезти оружие и боеприпасы с городских складов окончились неудачей - машины были обстреляны и уничтожены. В городе появилось много раненых, которых разместили в костеле и в районе местного кладбища, где были организованы санитарные пункты. Эвакуировать раненых не смогли. Впоследствии немцы их вывезли из города в лагерь для военнопленных. Оставленный без боя Цехановец занял небольшой отряд противника (около 30 человек) около 10 часов утра, который прибыл на велосипедах со стороны поселка Нур…"
Сам Белосток, согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 13 июля, начали бомбить 22 июня в 3.58. "…Вслед за этим начали бомбить белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других объектов. Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где располагались штабы соединений 10-й армии.
4-я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 часов утра бездействовала и ни одного выстрела по противнику не произвела. При расследовании выяснилось, что 4-я бригада ПВО имела специальное приказание от помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам противника не стрелять и это приказание было отменено уже командующим 10-й армией…"
Во втором эшелоне советских войск на южном фасе Белостокского выступа располагался 13-й мехкорпус. Его штаб еще в 2.00 (то есть до начала войны) был выведен на полевой КП (помещения штаба мехкорпуса в Бельске занял прибывший из Минска первый эшелон штаба 2-го стрелкового корпуса). Наиболее боеспособные подразделения 31-й танковой дивизии (вновь формирующееся соединение, на вооружении - 40 танков Т-26 и бронеавтомобили; дислокация - Боцки) перекрыли дорогу Дрогичин-Бельск-Белосток, но к полудню были отброшены от р. Нужец на 10 км к Белостоку.
К полудню немецкая 263-я пехотная дивизия 9-го корпуса прорвалась к Браньску (Брянску), где столкнулась с разведбатом 25-й танковой дивизии 13-го мехкорпуса. На выручку разведчикам направлен корпусной 18-й мотоциклетный полк; его передовой отряд прорвался к Браньску, но основные силы полка были остановлены и отброшены.
Сосредоточение основных сил 13-го мехкорпуса задерживалось. Например, 49-й танковый полк 25-й дивизии (на вооружении - 90 танков Т-26 и 7 огнеметных), получивший приказ на выдвижение в район Браньска около 12.00 22 июня, сумел подойти к местечку только к 9.00 следующего дня.
К исходу дня немецкая 263-я пехотная дивизия выбила советские войска из Браньска, при этом передовой отряд сумел захватить целым мост через р. Нужец. Командир немецкого 9-го армейского корпуса генерал пехоты Г. Гейер писал в своих мемуарах: "Это был блестящий успех - если учесть, что значительная часть марша от Буга пришлась на ночь на 23 июня, а также что в Браньске этим частям пришлось выдержать тяжелый ночной и утренний бой.
Когда я ранним утром появился в Браньске, там еще царил большой беспорядок. Мне самому довелось столкнуться с двумя ворвавшимися в город русскими танками. Впрочем, они неуютно себя чувствовали на узких перегороженных улицах. Мы атаковали танки с трех сторон, а они пытались прорваться на свободу. Более 60 русских танков уже было уничтожено…"
К началу 23 июня с запада в Браньск ворвалась также немецкая 268-я пехотная дивизия 7-го армейского корпуса.
О судьбе артполков, которых находились на корпусном полигоне в Червоном Бору, написал Д. Егоров: "Все части дивизионной и корпусной артиллерии, а также полки АРГК, сосредоточенные на полигоне Червоный Бор, к моменту открытия немцами огня находились в состоянии "ожидания": "красные пакеты" были розданы (есть подтверждение), штабы и командование бодрствовали, ожидая дальнейших указаний, но личный состав отдыхал, то есть, попросту говоря, спал в своих палатках. Никаких других приготовлений не производилось, и когда тревога (уже после фактического начала войны) была объявлена, выяснилось, что потери незначительны, горючего для средств тяги пока хватает, а вот боеприпасы имеются только для выполнения учебных стрельб - по 5-6 выстрелов на орудие. (К сведению - боекомплект 122-мм пушки составлял 80 выстрелов, 152-мм гаубицы - 60). Однако даже с таким мизерным запасом снарядов артполки выступили на фронт; дивизионные артиллеристы отправились в свои соединения, корпусные и резерва ГК также были направлены на усиление пехоты. В оперсводке штаба фронта № 3 на 22 часа 23 июня указывалось, что 124-й, 375-й ГАП РГК и 311-й ПАП РГК находятся в подчинении командования 5-го стрелкового корпуса. Но ничтожное количество боеприпасов и невозможность пополнения ими хотя бы до боекомплекта (для целого ряда артсистем, особенно новейших крупнокалиберных) из-за уничтожения складов (или, что также возможно, из-за их отсутствия на складах) привело в скором времени к отводу бесполезной матчасти на восток и к ее полной потере на дорогах отступления…"
Фронт советской 10-й армии прикрывали 13-я стрелковая дивизия и две дивизии 1-го стрелкового корпуса: 8-я и 2-я. Здесь советские войска сковывали части немецкого 42-го армейского корпуса, которые завязали бои за Кольно и Ломжу; вместе с 8-й стрелковой дивизией весь первый день войны Ломжу обороняла 6-я кавдивизия.
Начальник штаба Западного фронта генерал-майор В. Е. Климовских докладывал в Генеральный штаб о положении 10-й армии на 18.00 22 июня: "На фронте 10-й А противник овладел рубежом Граево, Кольно, Ломжа, Петково, Чижев, Цехановец. О положении западнее Бельск, юго-западнее и южнее данных нет".
Вечером пришел приказ комфронта генерала армии Д. Г. Павлова: частям 10-й армии отойти и занять оборону по р. Нарев. КП армии переместился в район ст. Валилы.
В полосе советской 4-й армии наступали 2 моторизованных и 3 армейских корпуса. 2-я танковая группа Г. Гудериана захватила переправы через Буг и форсировала реку с обеих сторон Бреста: 47-й мотокорпус (силами 17-й и 18-й танковых дивизий) с севера и 24-й (3-я и 4-я танковые дивизии) - с юга. Непосредственно в районе Бреста наступал немецкий 12-й армейский корпус генерала В. Шрота (три пехотные дивизии).
Ранним утром авиаудару подверглись штабы 4-й армии, 14-го мехкорпуса и 10-й авиадивизии в Кобрине, связь с войсками нарушилась.
В двух дивизиях 28-го стрелкового корпуса, расположенных в Брестской крепости, - огромные потери от артиллерии. Бывший начштаба 4-й армии Л. М. Сандалов привел в своих воспоминаниях отчет о боевых действиях 6-й стрелковой дивизии: "В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня, поставленного на мосту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводный канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть не было возможности, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с разрозненными частями 42-й дивизии, а на сборное место многие не могли попасть потому, что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь…"
Сандалов продолжал: "С началом артиллерийской подготовки противника в 4 часа в городе и крепости погас свет, а было еще довольно темно. Телефонная связь с городом прекратилась. Это еще больше усилило растерянность личного состава. Средних командиров в батальонах насчитывались единицы. Командиры, сумевшие пробраться в крепость, вывести части и подразделения не смогли и остались в крепости. Так, например, командир 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии майор П. М. Гаврилов, пробравшийся в первый час артиллерийского налета к своему полку, не смог вывести его остатки из крепости и остался на месте, возглавив оборону восточного сектора крепости. По воспоминаниям товарища Гаврилова, все выходы из бастионного кольца крепости находились под таким сильным артиллерийским, минометным, а позже и пулеметным огнем, что 98-й отдельный дивизион ПТО при попытке прорваться из крепости был почти целиком уничтожен.
Следовательно, большое количество личного состава частей 6-й и 42-й стрелковых дивизий осталось в крепости не потому, что они имели задачу оборонять крепость, а потому, что не могли из нее выйти…"
131-й легкий артполк 6-й стрелковой дивизии располагался прямо на берегу р. Западный Буг, лишь полоса воды шириной 100 м отделяла его от противника. В первые же часы материальная часть полка была уничтожена или захвачена противником, а личный состав понес большие потери.
Против правофланговой 49-й стрелковой дивизии 4-й армии (которая предназначалась вновь сформированной, но не прибывшей 13-й армии) наступал немецкий 43-й армейский корпус (три пехотные дивизии). Связь с советской дивизией была сразу же потеряна, она была формально передана в 10-ю армию, но связь с ней так и не была восстановлена; остатки дивизии отошли в Беловежскую пущу и позже сгинули в Белостокском "мешке", командир дивизии полковник К. Ф. Васильев попал в плен.
В книге Д. Егорова описана судьба еще одного артполка Западного фронта - 31-го легко-артиллерийского полка 49-й дивизии на конной тяге: его командир, майор, только недавно закончивший академию, после окончания артобстрела выстроил полк в походную колонну на совершенно открытой дороге. Тут же налетела авиация и в течение 15 минут от полка ничего не осталось; он был уничтожен полностью, не успев вступить в бой. Комполка майор Т. Н. Товстик числится пропавшим без вести.
Про переправы через р. Буг в настоящее время написано много. Всего немцы захватили 6 незаминированных мостов, что позволило им наращивать наступление на восток в нужном темпе. К сказанному современным исследователем Владимиром Бешановым добавить нечего:
"Переправы через Буг немецкие штурмовые группы захватили еще до начала артподготовки. И вновь встает перед нами вопрос о мостах. В полосе армии Коробкова было 6 мостов, которые стали после раздела Польши пограничными и потому в мирное время ими никто не пользовался. Германская сторона по понятным причинам не ставила вопрос об их уничтожении. Но и советская сторона этот вопрос не поднимала. "Взрывать мосты на границе с государством, подписавшим с нами договор о ненападении, было как-то противоестественно", - объясняет нам бывший начальник штаба 4-й армии <Сандалов>. Не могли мемуаристы хрущевских времен написать, что сами собирались мыть сапоги в Висле. Вот и приходилось генералам и маршалам выставлять самих себя в 1941 году инфантильными институтками, которые, с одной стороны, чувствуют, что "фашистский зверь уже изготовился к своему коварному прыжку", а с другой - "…не желая проявить бестактность по отношению к немцам, мы не решались даже минировать переправы".
В первые же часы войны потеряла большую часть техники и советская 22-я танковая дивизия (располагалась в 4 км южнее Бреста). Позволю себе продолжить цитирование В. Бешанова: "В Бресте в Южном городке дислоцировалась и 22-я танковая дивизия. Положение дивизии совершенно не соответствовало решению каких-либо оборонительных задач. Южный городок находился на ровной местности в 2,5 км от границы и был буквально набит боевой техникой. По тревоге танковая дивизия выходила в район Жабинки, при этом дивизии предстояло переправиться через реку Мухавец, пересечь Варшавское шоссе и две железнодорожные линии. Такой маневр и в мирное время представлял определенные трудности в исполнении. А в условиях внезапного нападения? Учитывали ли вообще советские планы прикрытия такую возможность? Это ясно видно на данном примере. От ударов авиации и артиллерии дивизия сразу потеряла много личного состава, большую часть танков, артиллерии, автомашин и автоцистерн. Здесь же понес потери 205-й гаубичный артполк.
Командир 22-й танковой генерал-майор В. П. Пуганов с началом артиллерийского налета объявил боевую тревогу и приказал частям приготовиться для следования в назначенный по плану прикрытия район Жабинки. Командиры частей, как только артобстрел стал стихать, начали собирать людей, танки и автомашины. Для обеспечения сбора дивизии к реке Буг были высланы дежурные средства. Контратаковав противника в районе деревень Вулька и Волынка, батальоны 44-го танкового полка развернулись в боевой порядок на шоссе и при поддержке пеших танкистов 22-го мотострелкового полка прикрывали выход дивизии в район сбора. С 6 до 8 часов части 22-й танковой дивизии беспорядочно переправлялись через Мухавец, стремясь возможно быстрее выйти Варшавским шоссе и грунтовыми дорогами к Жабинке. Часть дивизии, оставшаяся без автомашин и танков, выходила пешком на Радваничи, вместе с ней следовали семьи офицерского состава. Значительная часть артиллерии дивизии и основных запасов была оставлена ввиду отсутствия автотранспорта. За это время погибли заместители комдива по политической и технической части, тяжело ранены начальник штаба и командир 44-го танкового полка.
Почти полностью были уничтожены немцами части, собранные по приказу штаба округа на артиллерийском полигоне для проведения запланированных опытных учений. Здесь находились два батальона 84-го стрелкового полка 6-й дивизии, подразделения 459-го стрелкового и 472-го артполков 42-й дивизии, танковая, артиллерийская и другая техника, а также 455-й полк корпусной артиллерии, выведенный для проведения стрельб…
204-й гаубичный полк сумел вывести из своего городка 33 орудия, но не смог переправиться через Мухавец, так как оба моста были забиты переправлявшейся 22-й танковой дивизией. В ожидании возможности переправиться полк нес потери от ударов авиации и, потеряв надежду, ушел на Радваничи. Таким образом, ни 84-й стрелковый, ни 204-й гаубичный полки, отвечавшие за оборону Бреста, не смогли в ней участвовать. Учитывая, что третий батальон 84-го полка остался в крепости, у его командира для защиты города была лишь полковая школа, остатки полковой артиллерии и несколько других подразделений.
Из Северного городка удалось выбраться 447-му корпусному артполку с 19 орудиями (из штатных 36) и двум дивизионам 17-го гаубичного полка. С уходом из Бреста 22-й танковой дивизии город остался беззащитным…
Таким образом, первый эшелон 4-й советской армии фактически был уже разгромлен, хотя ее командование этого не осознавало…"
К 7.00 немецкий 12-й армейский корпус занял Брест, хотя очаги сопротивления в районе железнодорожного вокзала и облвоенкомата были подавлены значительно позже.
Остатки советской 4-й армии отошли к Кобрину. Комфронта Д. Г. Павлов выразил недовольство ее отходом; по воспоминаниям начштаба армии Л. М. Сандалова, заградотряды встречали отступивших бойцов и направляли их в бой.
Только в Бресте, несмотря на внезапное нападение, немецкой 45-й пехотной дивизии не удался штурм крепости и она понесла большие потери.
Однако все необходимые для дальнейшего продвижения на восток мосты и дороги оказались под контролем немецких войск.
Севернее Бреста немецкий 47-й мотокорпус около 11.00 прорвался от Мотыкалы к Видомлю, где столкнулся с советской 30-й танковой дивизией (имела на вооружении 211 легких танков Т-26), которая приостановила продвижение немцев, но тут же подверглась ударам с воздуха. Потери в 30-й танковой дивизии составили до 25 % личного состава, 30 % танков, погибли 3 командира батальонов и 5 командиров рот. В промежуточном донесении группы армий "Центр" указывалось, что 18-я танковая дивизия "отразила сильную танковую атаку русских".
Таким образом, остановить продвижение 47-го корпуса севернее Бреста не удалось.
Атаковавшая южнее Бреста из района Кодень 3-я танковая дивизия генерал-лейтенанта В. Моделя имела задачей прорваться к Варшавскому шоссе, но неожиданно застряла в болотах. Начальник германского Генерального штаба Ф. Гальдер записал в своем дневнике: "правый фланг танковой группы Гудериана (3-я и 4-я танковые дивизии) задержался при продвижении через труднопроходимый лесной массив (сомнительно, чтобы этого нельзя было избежать) и в лучшее случае вечером выйдет на автостраду Брест-Минск".
В итоге 3-я танковая дивизия вынуждена уклониться к северу и только ближе к вечеру вышла к южной окраине Бреста, где столкнулась с частями советской 22-й танковой дивизии, все еще покидающими город.
Вторая танковая дивизия 24-го мотокорпуса (4-я) через Бродятин к вечеру 22 июня вышла к дороге Брест-Ковель и повернула на Кобрин. Однако она уже проигрывала в темпе 3-й танковой дивизии и вскоре была поставлена позади нее. А. Исаев пишет: "Модель вышел на шоссе раньше, и командир корпуса Гейер фон Швеппенбург был вынужден санкционировать смену плана наступления. В итоге два крупных танковых соединения двинулись гуськом по одной дороге…"
К исходу дня остатки 28-го стрелкового корпуса удерживали Жабинку - здесь до войны дислоцировались 459-й стрелковый полк и 472-й легко-артиллерийский полк 42-й стрелковой дивизии, которые сохранили боеспособность (в то же время часть 472-го артполка находилась на полигоне в районе Бреста и погибла).
В районе Жабинка советские войска успели уничтожить деревянный мост, имевший для противника большое значение. Мостовой парк немецкой танковой дивизии остался где-то позади в пробке, поэтому вечером через р. Мухавец перебрались только "ныряющие танки", но, как пишет А. Исаев, "это скорее была силовая разведка, нежели наступление".
На южном фланге Западного фронта немецкие 1-я кавалерийская дивизия из района Славатыче и 255-я пехотная дивизия из района Влодавы атаковали советскую 75-ю стрелковую дивизию в районе Малорита и к исходу дня заняли город.
Действия Главного командования РККА в первый день войны описать сложно. Г. К. Жуков (в 1941 - генерал армии, начальник Генерального штаба РККА) - не самый честный мемуарист, но едва ли не единственный, оставивший свидетельство о событиях утра 22 июня в высшем военно-политическом руководстве СССР, вспоминал: "В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.
И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:
- Надо срочно позвонить в германское посольство.
В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В. М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.
Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:
- Германское правительство объявило нам войну.
И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.
Наступила длинная, тягостная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
- Не задержать, а уничтожить, - уточнил Тимошенко.
- Давайте директиву, - сказал И. В. Сталин.
В 7 часов 15 минут 22 июня директива № 2 наркома обороны была передана в округа. Но по соотношению сил и сложившейся обстановке она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь…"
Директива гласила:
"Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
Копия нарком Военморфлота
22 июня 1941 года в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.
Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.
В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз приказываю:
1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили границу. Впредь, до особого распоряжения, наземными войсками границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100-150 км. Разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.
Тимошенко, Жуков, Маленков
№ 2. 22.6.41. 7.15"
Боевые действия начались около 4.00, а Директива № 2 была направлена в войска только в 7.15. Не дождавшись приказа вышестоящих инстанций, в 5.25 штаб Западного фронта отдал собственный приказ:
"Особо секретно
Командующим 3-й, 10-й и 4-й армиями
Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий
приказываю:
Поднять войска и действовать по-боевому.
Павлов
Фоминых
Климовских"
Очень скоро командование Западного фронта почувствовало угрозу окружения 10-й армии в результате прорыва обороны на южном фасе Белостокского выступа и на сокулковском направлении. Однако оно считало, что противник использует здесь танковые части.
В донесении штаба ЗФ на 10.00 22 июня указывалось:
"Прочной связи с 10-й армией до сих пор установить не удалось. По радио донесено: районе Цехановец на восток прорвались танки, для атаки по ним брошен бомбардировочный полк…"
В донесении от 18.00 говорилось:
"К Бельск-Подляски (Бельск) подходят две танковые дивизии. 13-му механизированному корпусу приказано атаковать в направлении Боцьки, Рудка…
Командующий фронтом приказал:
а) мотодивизиями закрыть разрыв направлении Сокулка. Установить связь с частями 3-й армии, находящимися на р. Лососна;
б) ночью войска 10-й армии отвести на восточный берег р. Нарев для занятия прочной обороны, имея 6-й механизированный корпус в резерве районе Михалово, Грудек.
…г) 6-й кавалерийский корпус сосредоточить районе Сокулка, Крынка для усиления сокулковского направления".
На допросе после ареста генерал армии Д. Г. Павлов показывал: "Против частей 10-й армии действует пехота противника с сравнительно небольшим количеством танков и что быстрым ударом в районе Семятичи был застигнут и окружен противником батальон связи 113-й дивизии. Противник на этот участок вывел крупные мехчасти, и наши войска ведут с ними упорный бой. В некоторых местах наша пехота под давлением танков противника отходит в общем направлении на Брянск <Браньск>. В этой же сводке говорилось, что командующий 10-й армией бросает в атаку танкистов 13-го мехкорпуса (там было около 200 танков всего) и привлекает весь корпус для участия в общем бою и что он намечает использовать для удара и 6-й мехкорпус, который ему также был подчинен…
Я оценил, что противник сковывает действия 10-й армии действиями своей пехоты с незначительным количеством танков с фронта и стремится нанести более мощный удар с направления Дрогичин на Гайновка <в тексте - Нагайновка> или севернее к горловине между Беловежской пущей и Супреневскими <вероятно, Супрасельскими - ВМ> лесами.
Командующему 10-й армией было дано указание - противотанковую бригаду немедленно вывести на свое место и развернуть в районе западнее Михалово, рубеж южнее Белостока.
Я указал также Голубеву, что ввод 6-го мехкорпуса в бой должен быть произведен для самого сильного удара, предложив хорошенько разобраться в обстановке и в соответствии с нею действовать. В этом же сообщении я ему указал, что мой заместитель Болдин выезжает к нему…"
Позже Павлов решил:
"…В соответствии с обстановкой мною было приказано <6-му мехкорпусу> нанести удар противнику из исходного положения в направлении на Брянск с задачей разгрома мехчасти противника в районе Брянск и по выполнении задач сосредоточить все в районе Волковыск в мое распоряжение. Этот приказ был продублирован делегатами с самолетов и по радио".
В 13.00 штаб Западного фронта доносил начальнику Генштаба РККА:
"Ввиду потери связи с 10-й армией, в Белосток вылетел заместитель командующего войсками Болдин с задачей установить положение на фронте 10-й армии и в зависимости от обстановки использовать 6-й механизированный корпус в гродненском или брестском направлениях..."
Исходя из принятых решений 6-й мехкорпус (который был выведен из лагерей 22 июня примерно в 2.10, так что удар немецкой артиллерии и авиации, как и в случае с 13-м мехкорпусом пришелся впустую) сосредотачивался ближе к южному фасу Белостокского выступа.
На 22.00 сообщалось, что "6-й механизированный корпус в течение дня вел разведку, до 17.40 в боях не участвовал и занимал район Хорощ, Бацюты, Сураж.
…Мотодивизиям поставлена задача подготовить оборонительный рубеж по восточному берегу р. Нарев на фронте Жултки, Сураж".
Командир 7-й танковой дивизии 6-го мехкорпуса С. В. Борзилов писал в своем отчете:
"В 22.00 22 июня дивизия получила приказ о переходе в новый район сосредоточения - ст. Валилы (вост. Белостока) и последующую задачу: уничтожить танковую дивизию, прорвавшуюся в район Белостока. Выполняя приказ, дивизия столкнулась с созданными на всех дорогах пробками из-за беспорядочного отступления тылов армии из Белостока. Дивизия, находясь на марше и в районе сосредоточения с 4 до 9 часов и с 11 до 14 часов 23 июня, все время находилась под ударами авиации противника, понеся большие потери (потеряно 63 танка, разбиты все тылы полков, в особенности пострадал тыл 13-го полка). Но так как танковой дивизии противника в районе Бельска не оказалось, дивизия не была использована…"
Еще одна ударная сила Западного фронта - 6-й кавкорпус - одной дивизией (6-й) участвовал в боях в районе Ломжи. Другая дивизия корпуса (36-я) по мобилизационному плану в течение дня совершила марш из Волковыска и сосредоточилась в районе Заблудов (юго-восточнее Белостока), имея незначительные потери. В 23.30 командир 6-го кавкорпуса приказал вывести 6-ю кавдивизию из боя в районе Ломжи и также перебросить ее в район Белостока.
В недавно опубликованной оперативной сводке Генштаба РККА № 01 (на 10.00 22 июня) указывалось, что "Противник, видимо, стремится действиями на Олита <Алитус>, Вильно выйти на тылы Западного фронта, обеспечивая свои действия ударом на Таураге, Шауляй…" Возможно, именно поэтому штаб 13-й армии получил приказ - место дислокации не Новогрудок, а Молодечно. Первый эшелон штаба 2-го стрелкового корпуса вернулся из Бельска в район Минска. Таким образом, стрелковые дивизии южного фаса Белостокского выступа (113-я и 49-я) остались без единого руководства.
К исходу дня пришла Директива НКО СССР № 3:
"Военным советам Северо-Западного, Западного и Юго-Западного и Южного фронтов.
1. Противник, нанеся удары из сувалкинского выступа на Олита <Алитус> и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.
На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями.
2. Ближайшей задачей на 23-24.6 ставлю:
а) концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкинскую группировку противника и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки;
б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6 А окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6 овладеть районом Люблин.
3. ПРИКАЗЫВАЮ:
а) Армиям Северного фронта продолжать прочное прикрытие госграницы.
Граница слева - прежняя.
б) Армиям Северо-Западного фронта, прочно удерживая побережье Балтийского моря, нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкинской группировке противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки.
Граница слева - прежняя.
в) Армиям Западного фронта, сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации во фланг и тыл сувалкинской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки.
Граница слева - прежняя.
г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с краковского направления.
д) Армиям Южного фронта не допустить вторжения противника на нашу территорию. При попытке противника нанести удар в черновицком направлении или форсировать рр. Прут и Дунай мощными фланговыми ударами наземных войск во взаимодействии с авиацией уничтожить его; двумя мехкорпусами в ночь на 23.6 сосредоточиться в районе Кишинев и лесов северо-западнее Кишинева.
4. На фронте от Балтийского моря до границы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с госграницей.
5. Авиации Главного Командования:
а) поддержать Северо-Западный фронт одним вылетом 1-го ав. корп. Д<альнего> Д<ействия> и Западный фронт одним вылетом 3-го ав. корп. ДД на период выполнения ими задачи по разгрому сувалкинской группировки противника;
б) включить в состав Юго-Западного фронта 18-ю авиадивизию ДД и поддержать Юго-Западный фронт одним вылетом 2-го ав. корпуса ДД на период выполнения им задачи по разгрому люблинской группировки противника;
в) 4-й ав. корпус ДД оставить в моем распоряжении в готовности содействовать главной группировке Юго-Западного фронта и частью сил Черноморскому флоту.
Народный комиссар обороны Союза ССР Маршал Советского Союза Тимошенко
Член Главного Военного Совета Маленков
Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков".
В своих мемуарах Г. К. Жуков вспоминал: в своем решении о контрнаступлении 23 июня "Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск…"
На Юго-Западном фронте решение Главного командования встретило большие возражения со стороны начальника штаба фронта генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева и начальника оперативного управления штаба полковника И. Х. Баграмяна. Главные аргументы: в короткие сроки подготовить контрудар нельзя, на сосредоточение корпусов необходимо время, противник владеет инициативой и имеет господство в воздухе, к тому же о его силах и планах ничего неизвестно.
Действительно, в полосе Западного фронта и соседнего Северо-Западного фронта перечислены основной удар противника из Сувалок на Алитус и "вспомогательный" в направлении Волковыска, однако какими силами они наносятся - не указано. Отсутствует упоминание о прорыве танковой группы Гудериана на Слоним. По сути, не разгадан весь замысел немецкой операции на окружение с использованием "двойных клещей": глубокие танковые прорывы (3-й танковой группой с выходом в тыл Западного фронта из Литвы и 2-й танковой группой через Брест на Слоним-Барановичи) и одновременное рассечение советского фронта пехотными соединениями (на южном фасе Белостокского выступа и с севера со стороны Гродно).
На Юго-Западном фронте "комиссар" Н. Н. Вашугин настоял на безусловном исполнении приказа, и комфронта генерал-полковник М. П. Кирпонос встал на его сторону.
Происходили ли подобные события в штабе Западного фронта - неизвестно.
Немецкие войска продолжили наступление в районах наибольшего вклинения. В Прибалтике немецкий 39-й мотокорпус 3-й танковой группы, минуя Вильнюс, направился на Михалишки; передовая 12-я танковая дивизия 57-го мотокорпуса, двигаясь от Варена, достигла Вороново.
На рассвете немецкие 161-я и 28-я пехотные дивизии 8-го армейского корпуса переправились через р. Неман севернее Гродно и с боями продвигались на восток, продолжая охват советской 3-й армии.
8-я пехотная дивизия заняла Гродно (Д. Егоров сообщает, что автодорожный мост в городе был поврежден лишь частично, и через несколько часов работы немецкие саперы сумели его восстановить) и двинулась в направлении Скидель; ее разведывательный батальон натолкнулся на сильное сопротивление только около 19.00 на рубеже р. Котра.
С фронта советскую 3-ю армию теснили также две дивизии 20-го армейского корпуса (256-я и 162-я). Командование 3-й армии доносило в штаб фронта:
"22.00 23.6.41 г. деремся без транспорта, горючего и при недостаточном вооружении.
Только у Николаева
не хватает 3500 винтовок.
Необходим срочно подвоз средствами фронта.
При оставлении Гродно уцелевшие от авиации противника мосты и склады подорваны…"
Управление советской 56-й стрелковой дивизии отсутствовало; к исходу дня часть ее подразделений сражалась на р. Котра (здесь же держали оборону пограничники; Д. Егоров обнаружил в числе защитников также 770-й мотострелковый полк 209-й мотодивизии 17-го мехкорпуса, переброшенный из Ивье), другая часть 56-й стрелковой дивизии оказалась отброшена к югу от Гродно.
213-й стрелковый полк 56-й дивизии, окруженный накануне в районе Сопоцкина, прорвался к д. Гожа и переправился через Неман по захваченному немецкому понтону.
85-я стрелковая дивизия, сдав полосу обороны 204-й мотодивизии, под ударами авиации отошла к р. Свислочь, заняв к 17.00 рубеж от устья реки до Большие Иодкевичи, где приводила себя в порядок.
11-й мехкорпус двумя своими танковыми дивизиями с вечера 22 июня и день 23 июня сражался на фронте Домброва, Новый Двор, Конюхи, но под давлением противника вынужден был отойти на рубеж Сокулка, Кузница, Фолюш.
Как видно, особенно значительным был отход левофланговой 33-й танковой дивизии. 29-я танковая дивизия к 17.00 отошла от Гродно всего на несколько километров южнее Гродно, на рубеж Гибуличи, Ольшанка.
Что касается левофланговой 27-й стрелковой дивизии, известно, что подразделения из состава ее 132-го стрелкового полка предприняли неудачную попытку отбить Домброва. Однако по воспоминаниям командира 345-го стрелкового полка дивизии В. К. Солодовникова, его полк 23 июня не принимал участие в боевых действиях и в 14.00 получил приказ отойти из Штабинского укрепленного района на 25 км на восток.
Воспоминания Солодовникова хорошо передают обстановку беспорядка и информационного хаоса: "Потерь мы не несли. Не успел я изучить новый район обороны, как получил приказ <вернуться и> взять Августов (до Августова 55 километров). Вот здесь я и подумал, что здесь измена. Срок ограниченный. Пришлось мобилизовать подводы местного населения и двинуться обратно в направлении укрепрайона. Там обратно занял оборону и через некоторое время получил приказ атаковать противника правее моего расположения на линии дороги Августов-Гродно. Это продолжение укрепленного района, которое было занято противником. Взяв работников штаба, я выехал на рекогносцировку, а своему заместителю приказал вывести полк в исходное положение, где я его и встречу. По времени полк должен быть в исходном положении, но его нет. Возвращаемся искать полк, а он уже получил приказ отходить и находился на марше…"
В оперативной сводке штаба Западного фронта на 10.00 24 июня говорилось:
"27-я стрелковая дивизия, по данным делегата связи, до 12.00 23.6.41 г. вела бои с пехотой противника на рубеже Сидра, Янув, имея до 40% потерь…"
Тем временем в тылу 3-й армии, в Супрасельской пуще, началось сосредоточение фронтовой Конно-механизированной группы (КМГ). Ее возглавил заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант И. В. Болдин, который 22 июня в 23.40 получил от Д. Г. Павлова приказ:
"Вам надлежит организовать ударную группу в составе корпуса Хацкилевича плюс 36-я кавалерийская дивизия, части Мостовенко и нанести удар в общем направлении Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника на левом берегу реки Неман и не допустить выхода его частей район Волковыск, после этого вся группа перейдет подчинение Кузнецова. Это ваша ближайшая задача. Возглавьте ее лично.
Голубеву передайте занять рубеж Осовец, Бобр, Визна, Соколы, Бельск и далее на Клещеле. Все это осуществить сегодня за ночь, организованно и в быстрых темпах..."
Таким образом, к контрудару привлекались 6-й мехкорпус и 6-й кавкорпус 10-й армии и 11-й мехкорпус 3-й армии.
Согласно планам штаба Западного фронта (приказ отправлен 23 июня в 0.38), "С утра 23.6.41 г. 6-й механизированный корпус с 36-й кавалерийской дивизией наносит решительный удар в общем направлении на Липск <в оригинале Мейск - ВМ> для уничтожения группировки противники, наступающей на западном берегу р. Неман…"
Однако соединения КМГ еще только продолжали сосредоточение и в наступление не перешли. Комфронта Д. Г. Павлов, недовольный действиями командующего 10-й армией генерал-майора К. Д. Голубева, издал приказ "О наведении порядка в управлении войсками армии" (к этому же эпизоду относятся слова Павлова на допросе, что Голубев "не пустил мехкорпус в наступление"):
"Почему механизированный корпус не наступал, кто виноват, немедля активизируйте действия и не паникуйте, а управляйте. Надо бить врага организованно, а не бежать без управления.
Каждую дивизию вы знать должны, где она, когда, что делает и какие результаты.
Почему вы не даете задачу на атаку механизированному корпусу?
Найти, где 49-я и 113-я стрелковые дивизии и вывести.
Исправьте свои ошибки. Подвозите снаряды и горючее. Лучше продовольствие берите на месте.
Запомните, если вы не будете действовать активно - Военный совет больше терпеть не будет".
В штаб Западного фронта накануне поздно вечером прибыли маршалы Б. М. Шапошников и Г. И. Кулик. Маршал Г. И. Кулик вылетел в штаб 10-й армии для координации действий 3-й, 10-й армий и КМГ, но ему пришлось добираться в штаб 10-й армии на перекладных.
Бывший комвзвода 13-го танкового полка 7-й танковой дивизии 6-го мехкорпуса Б. А. Бородин вспоминал: "Под сумерки, наконец, нашли штаб 10-й армии. Генерал-майор артиллерии М. М. Барсуков встретил Г. И. Кулика и повел его к группе стоявших неподалеку командиров. Подойдя к командирам, маршал устроил им разнос". Б. А. Бородин запомнил его слова: "Посылая меня сюда, тов. Сталин думал, что наши войска (а они здесь собраны лучшие) громят врага на его территории. А вы здесь устроили вторую Францию…"
На командном пункте КМГ, кроме заместителя командующего фронтом И. В. Болдина, собрались командир 6-го мехкорпуса М. Г. Хацкилевич и командир 6-го кавкорпуса И. С. Никитин; связь с 11-м мехкорпусом наладить не удалось. Находившийся здесь же помощник комфронта по УРам генерал-майор И. П. Михайлин погиб в результате авианалета.
В Сборнике боевых документов Западного фронта опубликован приказ 3-й, 10-й армиям и замкомфронта Болдину (имеется примечание, что подписи командующего войсками и члена Военного совета, равно как и дата на документе отсутствуют):
"С утра 24 июня вам надлежит:
1. Ударной группой в составе 6-го и 11-го механизированных корпусов, 36-й кавалерийской дивизии под командованием тов. Болдина продолжать решительное наступление в общем направлении на Гродно, овладеть этим городом и продолжать наступление по обоим берегам р. Неман на Друскининкай и Меркине. Конечной целью дня - занять местечко Меркине. Иметь в виду обеспечение операции по западному берегу р. Неман со стороны августовских лесов и со стороны Сувалки.
2. Командующему войсками 3-й армии тов. Кузнецову 85-й и 56-й стрелковыми дивизиями атаковать в общем направлении на Гродно и закрепиться к северу от этого города. 27-й стрелковой дивизией наступать на фронт Лабно, Липск, Домброва, где и закрепиться, войдя в связь со 2-й стрелковой дивизией в районе Осовец.
3. 21-му стрелковому корпусу, обеспечивая себя со стороны Вильнюс на фронте Ошмяны, ст. Беняконе 24-й и 37-й стрелковыми дивизиями, 17-й стрелковой дивизией наступать в общем направлении на Радунь, Варена (Ораны). Обеспечение с запада района Лида возлагается на 8-ю противотанковую бригаду…"
Таким образом, по новому приказу КМГ должна была не только стабилизировать положение в районе Гродно, но и продвинуться до переправ через р. Неман в районе Друскеники, Меркине (Мяркине) в полосу Северо-Западного фронта.
Вскоре связь штаба Западного фронта с 10-й армией, до сих пор работавшая с перебоями, была окончательно потеряна.
Еще один документ штаба фронта без подписей и даты (по-видимому, подготовлен начштаба В. Е. Климовским) гласил:
"…6-ю кавалерийскую дивизию 24.6.41 г. сосредоточить районе Свислочь в готовности 25.6.41 г. вести ею решительное наступление направлении Пружаны".
Видимо, поэтому 6-я кавдивизия не перечислена в составе КМГ, но, по всем данным, участвовала в действиях КМГ.
Начштаба 94-го кавполка 6-й дивизии В. А. Гречаниченко вспоминал, что дивизия, проделав 75-км марш под авиаударами, сосредоточилась к 17.00 23 июня в районе 2 км севернее Белостока. К вечеру дивизия переместилась еще на 35 км и заняла полосу на широком фронте вдоль железной дороги от Сокулка (судя по всему, исключительно) до Белостока.
36-я кавдивизия, по воспоминаниям ее начштаба майора М. П. Яхонтова, утром 23 июня получила устный приказ:
"1. Главные силы противника наносят удар на Гродно, направленный в стык с 3-й армией.
2. 36-й кавдивизии к исходу сегодняшнего дня, т. е. 23.06, перейти в район Старая Дубовая, Одельск. После сосредоточения поступить в распоряжение заместителя командующего войсками Болдина - в его резерв".
Еще одно воспоминание, на этот раз башенного стрелка бронеавтомобиля БА-10 командира разведэскадрона 35-го танкового полка 6-й кавдивизии: "23 июня полк сосредоточился в лесу северо-восточнее Белостока. Здесь находились и другие танковые части. Лес систематически бомбила вражеская авиация, нанося большой урон нашим частям.
Вечером того же дня эскадрону было дано задание провести разведку в районе Сокулки, куда предстояло выдвигаться нашему полку и где, по полученным сведениям, уже появились немецкие танки. Однако противника мы там не обнаружили. После нашего возвращения из разведывательного рейда полк начал выдвижение в направлении Сокулки. Уже ощущалась нехватка горючего и боеприпасов. Тыловое обеспечение было дезорганизовано. Наш экипаж послали разведать возможность пополнения израсходованного боекомплекта на одном из складов механизированного корпуса. Когда мы к нему подъехали, оказалось, что накануне он подвергся авиационному налету. Все наземные постройки склада исчезли. Во многих местах как бы горела земля, раздавались мощные взрывы, разбрасывавшие вокруг осколки, неразорвавшиеся снаряды, снарядные гильзы. Пришлось поскорее убираться от бывшего склада. Нам так и не удалось найти какой-нибудь уцелевший склад боеприпасов…"
Не испытывая серьезного нажима с фронта, советская 10-я армия удерживала Осовецкий УР и отбила попытку противника с ходу форсировать р. Бобр (Бебжа). 13-ю стрелковую дивизию вывели во второй эшелон и сосредоточили в Червоном Бору, 8-ю стрелковую дивизию вывели в район Тыкоцин, Кнышин.
Основные события происходили на южном фасе Белостокского выступа. Здесь советская 86-я стрелковая дивизия отошла на рубеж р. Нарев в район Суража.
В районе Браньска (Брянска) в бой вступили основные силы 13-го мехкорпуса (25-я танковая дивизия, 18-й мотоциклетный полк, 760-й мотополк 208-й мотодивизии), здесь же сражалась 9-я бригада железнодорожных войск. Браньск дважды переходил из рук в руки, в конце концов, немецкие войска выбили части 13-го мехкорпуса из города, но к исходу дня немецкая 263-я пехотная дивизия смогла продвинуться всего на несколько километров восточнее Браньска.
По свидетельству командира немецкого 9-го корпуса генерала Г. Гейера, немецкие войска стремились продвигаться как можно быстрее, наступая "острыми клиньями" без оглядки на соседей; только 263-я дивизия вынуждена была действовать в районе Браньска на широком фронте. Между немецкими клиньями оставались значительные разрывы, которые должны были "зачищать" пехотные дивизии второго эшелона: за 9-м армейским корпусом следовал 13-й (две пехотные дивизии), за 7-м корпусом - 258-я пехотная дивизия. Между 9-м и 43-м армейскими корпусами разрыв достигал 30 км.
Бывший начальник штаба немецкой 4-й армии генерал Г. Блюментритт вспоминал, что оценивая дислокацию немецких войск, командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге заметил: "Наши боевые порядки не глубоки. Мы не располагаем такими мощными резервами, как во время войны на Западе. Чем дальше мы будем продвигаться на восток, тем шире будет наш фронт и тоньше линия наших наступающих войск. Поэтому очень важно, чтобы наши войска действовали компактно и не рассредоточивались, даже если будут возникать бреши между нами и соседними армиями".
В этих "брешах" пытались собраться с силами советские дивизии первого эшелона: 113-я стрелковая дивизия - в районе северо-восточнее Семятичи, 49-я стрелковая дивизия - на южной опушке Беловежской пущи. Однако разбитые и расчлененные советские войска сражались отдельными подразделениями, без единого руководства и плана, связь с ними отсутствовала. Соответственно, остановить продвижение превосходящих немецких войск они не могли.
К исходу дня немецкая 137-я пехотная дивизия 9-го корпуса заняла Боцки - советские войска успели зажечь город и повредить мост, но другие мосты через р. Нужец уже находились в руках противника.
Только в районе Бреста советскому командованию удалось нанести контрудар. Утром около 6.00 началась атака частей 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов. К наступлению привлекли также 205-ю моторизованную дивизию: одним моторизованным батальоном усилили 30-ю танковую дивизию, другим - 28-й стрелковый корпус (сюда же направили танковый полк дивизии - около 60 легких танков).
30-я танковая дивизия (на вооружении оставалось более 120 танков Т-26) утром атаковала противника в районе Поддубно, но немецкий 47-й мотокорпус силами двух танковых дивизий (17-й и 18-й) отбросил ее к Пружанам (из боя вышло около 80 советских танков). Около 9.30 немецкие войска захватили Пружаны, но были вновь контратакованы 30-й танковой дивизией. Бой за Пружаны продолжался весь день; только во второй половине дня немецкие 17-я и 18-я танковые дивизии 47-го мотокорпуса продолжили наступление, выбили советские войска с занимаемых позиций и двинулись дальше по шоссе. Вскоре им удалось захватить мост через р. Ясельда. А. Исаев привел запись в журнале боевых действий 47-го мотокорпуса: "Захват мостов через Ясельду в неповрежденном состоянии представляет большую ценность для продолжения операций. Болотистый участок шириной 5 км, который на протяжении 50 км пересекается лишь одним шоссе, стал бы в противном случае сложным препятствием…"
К 19.00 в Пружаны была переведена оперативная группа штаба немецкой 2-й танковой группы.
Советская 22-я танковая дивизия оставшейся после 22 июня сотней легких танков Т-26 атаковала противника в направлении Жабинка, но, по воспоминаниям Л. М. Сандалова, ударами немецкой авиации, а также 3-й танковой и 31-й пехотной дивизий остановлена и отброшена к Кобрину (из боя вышло 67 танков с неполными экипажами).
В журнале боевых действий советской 4-й армии записано: "Контрнаступление успеха не имело в результате встречного боя со стороны противника…"
Современный исследователь Р. Алиев сообщает, что в отчетах 12-го армейского корпуса и 31-й и 34-й пехотных дивизий никаких сведений о советском контрударе нет; по-прежнему, "сопротивление русских - самое незначительное…" Таким образом, трудно сказать, насколько состоялось советское контрнаступление в направлении Жабинка. Но в результате утреннего боя советские части 4-й армии окончательно перемешались.
В 15.00 командующий 4-й армией генерал-майор А. А. Коробков отдал приказ на отвод войск:
"1. В результате встречного сражения части армии встретились с превосходящими силами противника (танковая дивизия, две-три пехотные дивизии) и вынуждены продолжать отход на рубеж р. Мухавец для обороны в последующем на пружанском и березовском направлениях.
…3. 28 ск занять и прочно оборонять рубеж р. Мухавец от Лищики до Мухоловки.
4. В случае наступления явно превосходящих сил противника отходить по рубежам: предельный рубеж отхода - р. Ясельда".
"Однако, - пишет Р. Алиев, - к этому времени, по меньшей мере, час назад, части армии начали отход самостоятельно, многие - слишком стремительно: "Слабо управляемые части, напуганные атаками с низких бреющих полетов ВВС противника, отходят в беспорядке, без малейших причин, не представляя собой силы, могущей парализовать действия противника. Зачинщиками паники зачастую является начсостав. Организуются отряды заграждения для задержания беглецов и транспорта… Боеприпасов в частях осталось мало"…"
Под угрозой захвата Кобрина штаб 4-й армии перебазировался в Березу.
Тем временем немецкая 3-я танковая дивизия 24-го мотокорпуса продолжила наступление вдоль Варшавского шоссе, днем выбила 22-ю танковую дивизию и части 28-го стрелкового корпуса из Кобрина, при этом захватила мост через р. Мухавец. Вечером к Кобрину подошла немецкая 4-я танковая дивизия (с юга, со стороны Малориты).
Восточнее Кобрина немецкий передовой отряд был неожиданно атакован советскими танками. Вот как этот бой описан в "Боевом пути немецкой 3-й танковой дивизии": "1-й батальон 6-го танкового полка в 15.40 неожиданно сталкивается с русскими танками у Буховичей. Вражеские боевые машины вырвались внезапно из близлежащего леса и берут под обстрел немецкие колонны. Майор Шмидт-Отт немедленно разворачивает свои подразделения и в завязавшемся бою уничтожает 36 русских танков типа Т-26".
В этом бою в районе аэродрома у д. Именины погиб командир 22-й танковой дивизии генерал-майор В. П. Пуганов; остатки дивизии принял полковник И. В. Кононов; на вооружении оставалось еще 40 танков.
Далее немецкий 24-й мотокорпус продолжил наступление на Березу и к 19.30 достиг рубежа р. Ясельда, где держали оборону подразделения 205-й моторизованной дивизии и 67-й инженерный батальон 14-го мехкорпуса.
Согласно написанному позже боевому донесению штаба 4-й армии в штаб Западного фронта, "авиация противника к исходу 23.6.41 г. совместно с танковыми частями атаковала наши части на рубеже р. Ясельда. Разрозненные части 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов, не успевшие привести себя в порядок, не выдержали этой атаки, поддержанной большим количеством авиации, и начали отход, который превратился, несмотря на ряд заградительных пунктов, в неорганизованное сплошное отступление перемешанных частей за р. Ясельда…"
В подчинение 4-й армии переданы 55-я стрелковая дивизия (еще в 20.00 22 июня началась ее переброска автотранспортом из Слуцка к Березе двумя маршрутами: большая часть дивизии - по Варшавскому шоссе, а 107-й стрелковый полк и 84-й легко-артиллерийский полк - через Несвиж, Барановичи, Ружаны) и 121-я стрелковая дивизия, направленная из Слонима к Ружанам. Однако вскоре 121-й стрелковой дивизии был отдан новый приказ - немедленно поднять дивизию по боевой тревоге и двумя ночными маршами перейти в район Волковыска.
В Пружанах и Кобрине советские войска при отступлении взорвали склады с ГСМ и боеприпасами.
Первая сводка о боевых действиях советской 4-й армии была написана только 24 июня 1941 года. В ней говорилось: "Основные потери в материальной части - от авиационного и артиллерийского налетов и внезапного нападения в первый день (почти целиком выведены 447, 455-й корпусные артиллерийские полки и в значительной части 31-й артиллерийский полк, 202-й
и 17-й гаубичные артиллерийские полки и свыше 75 % материальной части 14-го механизированного корпуса).
От постоянной и жестокой бомбардировки пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части приходится останавливать и поворачивать на фронт командирам всех соединений, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали…"
Про части усиления: "120-й гаубичный артиллерийский полк почти не использовался из-за скоротечности боев…"
Это было не совсем так: 120-й гап большой мощности (24 гаубицы калибра 203-мм; командир - полковник Н. И. Лопуховский), находившийся на начало войны на полигоне в районе Обуз-Лесьна, уже вечером 23 июня (после 20.00) одним дивизионом поддержал оборону 800-го стрелкового полка 143-й стрелковой дивизии (прибывала из Гомеля на станцию Бытень), при этом подвергся удару и понес большие потери; в ночь на 24 июня и днем следующего дня было потеряно 10 тяжелых английских гаубиц "Мидвейл", 21 трактор, 13 прицепов и 14 автомашин. В этом же бою погиб участник испанской войны командир 800-го полка 143-й дивизии подполковник Д. А. Цурюпа.
К вечеру 47-й мотокорпус занял Ружаны, а 24-й мотокорпус (вырвавшийся далеко вперед передовой отряд немецкой 3-й танковой дивизии) захватил мост через р. Щара (за это отличие командир 39-го саперного батальона майор Фриц Байгель 9 июля 1941 года первым в дивизии получил Рыцарский крест Железного креста).
Заметно отставшие пехотные дивизии 12-го корпуса продвинулись только до рубежа Тевли-Кобрин.
Тем временем в Бресте продолжали сопротивление советские подразделения, оставшиеся в цитадели. Немецкое командование повторило штурм крепости с использованием дивизиона штурмовых орудий, который был вновь отбит.
Позже немецкое командование вынуждено было устроить расследование событий, связанных с большими потерями в 45-й и 31-й пехотных дивизиях при взятии Бреста.
На Пинском направлении началось бегство советских частей. Оборона возложена на 20-й мотоциклетный полк 14-го мехкорпуса (дислоцировался в Дрогичине и до сих пор не участвовал в боях). Задачу держать оборону здесь поставили также 75-й стрелковой дивизии, однако она оставалась в районе Малорита, контратаковала противника и даже несколько потеснила его на запад.
Судьбоносное событие для советского Западного фронта произошло в полосе Северо-Западного фронта: немецкие войска взяли Вильнюс. Между Западным фронтом и Северо-Западным фронтом образовался разрыв шириной около 130 км, в который вошла 3-я танковая группа, начав охват советских войск, находящихся в Белостокском выступе, с севера.
Юго-западнее Гродно началось наступление фронтовой Конно-Механизированной группы. Главной ударной силой был 6-й механизированный корпус. Маршал Г. И. Кулик и командующий КМГ генерал-лейтенант И. В. Болдин поставили задачу стабилизировать положение в районе Гродно, продвинуться к переправам через Неман в район Друскеники (Друскининкай) и Мяркине и уничтожить противника на левом берегу Немана. 4-я танковая дивизия действовала в направлении Индура, Гродно; 7-я танковая - Сокулка, Кузница, Гродно. 29-я моторизованная дивизия должна была прикрывать левый фланг наступления по линии Сокулка, Кузница.
Действия КМГ приходится восстанавливать буквально по крупицам, многие подробности до сих пор неизвестны. Советским войскам противостояли две пехотные дивизии 20-го армейского корпуса, которые, по данным А. Исаева, имели на 24 июня следующую задачу:
— 256-я пехотная дивизия должна была выйти в район Индуры;
— 162-я пехотная дивизия - в район Сидры.
К 2.00 24 июня части 256-й пехотной дивизии заняли Кузницу, при этом захватили переправы через р. Лососьна. В течение ночи противник сосредоточил в Кузнице крупные силы (5,5 батальонов пехоты с артиллерией, два дивизиона САУ "Штуг"), после чего в 7.00 продолжил наступление к Индуре.
Однако вскоре немецкие войска в Кузнице и Сидре были атакованы передовыми отрядами группы генерала Болдина. Сюда в качестве прикрытия для выходящих на исходные позиции танковых дивизий 6-го мехкорпуса подошли части советской 29-й мотодивизии (в этот же район отходили части советской 27-й стрелковой дивизии).
Один отряд 29-й мотодивизии вышел к Сидре, где натолкнулся на части 162-й пехотной дивизии, был остановлен и закрепился в 3 км южнее Сидры. Второй отряд 29-й мотодивизии (в который входил, по данным немецкой разведки, 47-й танковый полк мотодивизии с легкими БТ) ранним утром 24 июня натолкнулся на части 256-й пехотной дивизии в районе Кузницы. В атаках на Кузницу участвовали также части 11-го мехкорпуса (очевидно, 33-я танковая дивизия, так как в это время основные силы 11-го мехкорпуса действовали юго-восточнее Гродно).
В книге Д. Егорова приведены воспоминания участника тех боев из состава 106-го мотострелкового полка, который действовал отдельно от основных сил 29-й дивизии (можно предположить, что именно этот полк составил костяк первого отряда). Находившийся на КП 29-й мотодивизии командир 6-й кавдивизии генерал-майор М. П. Константинов принял решение ударом в направлении Богуше, Новый Двор во взаимодействии с 29-й мотодивизией окружить и уничтожить противника в перелеске восточнее Сидры.
Около 16.00 передовой 94-й кавполк советской 6-й кавалерийской дивизии, усиленный конно-артиллерийским артдивизионом, выступил в направлении Верхолесье, Жуки, Сидра. В 21.00 в долине р. Бобр (Бебжа) южнее Сидры полк вошел в соприкосновение с противником и отбросил его за реку. Как пишет немецкий исследователь Хайдорн, "это весьма энергично начатое наступление привело к панике в Сидре".
Вторая дивизия 6-го кавкорпуса (36-я кавалерийская) в соприкосновение с противником в этот день не входила, оставаясь в резерве командующего КМГ в районе Одельск.
Тем временем танковые дивизии 6-го мехкорпуса выходили на исходные позиции для наступления. Насколько можно судить, из состава 7-й танковой дивизии в наступлении не участвовал мотострелковый полк (Д. Егоров пишет: "из состава 7-го мотострелкового полка <командарм-10 Голубев> забрал два батальона для охраны штаба армии. Третий батальон полка, судя по всему, еще не был вооружен…"). Согласно показаниям командира 4-й танковой дивизии генерал-майора А. Г. Потатурчева в немецком плену (представлены А. Исаевым), "Стрелковый полк с артиллерийским дивизионом получил приказ оборонять переправы через Нарев на отрезке Страбле (железнодорожный мост на дороге Белосток-Бельск) - Плоски (дорога Белосток-Бельск). Дивизия была, таким образом, разделена на две части…"
Получается, что как и 11-й мехкорпус под Гродно 22 июня, 6-й мехкорпус наступал, в основном, только танковыми полками. Не участвовавшие в контрударе под Гродно части советских 4-й и 7-й танковых дивизий оборонялись на южном фасе Белостокского выступа.
Из артиллерии советский контрудар поддерживали только 124-й артполк РГК (23 июня снялся с огневых позиций в районе Замброва и перешел в район северо-восточнее Белостока) и 77-й артполк 29-й мотодивизии. По данным Д. Егорова, расстреляв за 2-3 ч непрерывного огня почти весь боезапас и не получив подкреплений, 124-й артполк снялся с огневых позиций и направился в сторону Волковыска.
Оба гаубичных артполка танковых дивизий к поддержке наступления не привлекались: артполк 4-й танковой дивизии, несмотря на полную укомплектованность, к наступлению даже не планировался (согласно нарисованной Потатурчевым в плену схеме, он находился на рубеже р. Нарев), затем отходил к Волковыску и прекратил существование на путях отступления.
Артполк 7-й танковой дивизии, находившийся на полигоне в Червоном Бору, на марше подвергся авиаударам, потерял связь с командованием и отошел к Белостоку, затем к Волковыску, где также растаял при неорганизованном отступлении.
Противник, по данным Исаева, оценил силу артиллерии КМГ в 3 тяжелых и 2 легких артполка по два артдивизиона в каждом.
С воздуха действия КМГ должны были прикрывать, согласно боевому распоряжению генерала армии Д. Г. Павлова, не менее 80 бомбардировщиков, однако приказ был отослан только утром 24 июня в 9.10, к тому же разгромленная авиация Западного фронта боевой ценности к этому времени уже не представляла.
Имелись и другие недостатки организации удара. Как показывал Д. Г. Павлов на допросе 7 июля 1941 года: "Штабом фронта 23 июня 1941 была получена телеграмма Болдина, адресованная одновременно и в 10-ю армию, о том, что 6-й мехкорпус имеет только одну четверть заправки горючего. Учитывая необходимость в горючем, ОСГ <отдел снабжения горючим> еще в первый день боя направил в Барановичи для мехкорпуса все наличие горючего в округе, то есть 300 тонн. Остальное горючее для округа по плану Генштаба находилось в Майкопе. Дальше Барановичи горючее продвинуться не смогло из-за беспрерывной порчи авиацией противника железнодорожного полотна и станций".
Выдвижение большого количества советских танков было замечено германской авиацией, которая приступила к штурмовке танковых колонн. В воздух был поднят 8-й авиакорпус В. фон Рихтгофена, которому 6-й мехкорпус без достаточного зенитного и авиационного прикрытия ничего не мог противопоставить (по отчету командира 7-й танковой дивизии, его отдельный зенитный артдивизион в начале войны находился на окружном полигоне в Крупках восточнее Минска).
Согласно отчету командира этой дивизии генерал-майора С. В. Борзилова, его дивизия начала наступление, как и было приказано:
"…дивизия, выполняя приказ командира корпуса и маршала т. Кулика, наносила удар 14-м танковым полком Старое Дубовое и далее Гродно, 13-м танковым полком Кузница и далее Гродно с запада, где было уничтожено до двух батальонов пехоты и до двух артиллерийских батарей. После выполнения задачи части дивизии сосредоточились в районе Кузница и Старое Дубовое, при этом части дивизии потеряли танков 18 штук сгоревшими и завязшими в болотах…"
О действиях 4-й танковой дивизии и корпусного мотоциклетного полка сведения крайне скудные. Только в сообщении штаба Западного фронта от 25 июня указано, что через командующего 3-й армией донесено положение 4-й дивизии - Индура и западнее, при этом дивизия не имеет боеприпасов.
Основной удар советских танков приняла на себя 256-я пехотная дивизия 20-го армейского корпуса. В донесении группы армий "Центр" на 19.45 24 июня говорилось: "Сильный вражеский контрудар с применением танков против Кузница и Гродно с юга и юго-востока. Здесь идут тяжелые бои (по атакующим вражеским танкам действовали пикирующие бомбардировщики; отдан приказ о переброске сюда 129-го противотанкового дивизиона, одной зенитной батареи 8-го АК, а также 129-й пехотной дивизии в полосу 20-го АК)".
Однако танковые дивизии РККА образца 1941 года без дополнительной артиллерийской и авиационной поддержки и без противовоздушного прикрытия не обладали достаточной ударной силой. В итоге наступление советской танковой армады было остановлено. К исходу дня советская 7-я танковая дивизия не продвинулась дальше рубежа Кузница, Старое Дубовое.
Отдельно действовал 11-й мехкорпус 3-й армии (связи с КМГ не имел и в ночь на 24 июня получил приказ командарма В. И. Кузнецова занять Гродно и выйти на рубеж р. Лососьна). Около 13.00 11-й мехкорпус начал наступление южнее Немана и, по донесению штаба фронта, к 20.00 одной танковой дивизией (29-й) занял район Гнойница в 3 км южнее Гродно, но остальные части были остановлены и перешли к обороне на рубеже Гибуличи, Ольшанка.
Приказ на наступление получили также три стрелковые дивизии 3-й армии: 85-й и 56-й дивизиям предписывалось наступать на Гродно, 27-й дивизии - на Лабно, Липск, Домброва. Однако к этому времени они уже понесли тяжелые потери. Командующий 3-й армией в боевом донесении от 12.20 24 июня писал: "56-я стрелковая дивизия в результате боев имеет два небольших разрозненных отряда численностью до 700-800 человек. Значительные потери понесли и части 85-й стрелковой дивизии. Потери 27-й сд до 40 %..."
Два стрелковых полка 85-й стрелковой дивизии (103-й и 141-й) все же приняли участие в контрударе в направлении Фолюш (западный пригород Гродно). Участник боев за Гродно вспоминал: "В ночь на 24 июня <85-я стрелковая> дивизия получила приказ командарма-3 перейти в контрнаступление и взять Гродно. Был дан приказ на марш для сближения с противником. Он проводился в чрезвычайно тяжелых условиях. Над колоннами частей дивизии почти непрерывно висели фашистские штурмовики и бомбардировщики. И так в течение девяти с половиной часов. От бомб и пулеметного огня штурмовиков колонны понесли очень большие потери, особенно в орудиях, специальных машинах. Потери в людях были менее значительны…
В результате активных наступательных действий <мы> выбили немцев с ряда высот и к вечеру 24 июня продвинулись с боями на 4-5 км…"
Участвовали ли части 27-й стрелковой дивизии в новой атаке на Домброва, неясно.
Тем временем немецкие войска в Литве заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы.
5-й и 6-й армейские корпуса, еще 23 июня выведенные из подчинения 3-й танковой группы, продвигались в Литве по правому берегу р. Неман.
Немецкий 20-й армейский корпус получил приказ двигаться на Лунна, 8-й корпус - на Скидель и Лиду. Но если 20-й корпус вынужден был отбивать советские танковые атаки, то 8-й корпус продолжил охват советских войск в Белостокском выступе. Оборона разрозненных подразделений на р. Котра (остатки 56-й стрелковой дивизии, некоторые подразделения 11-го мехкорпуса и войск НКВД) была прорвана. По воспоминаниям участника боев, "тут управление частями и подразделениями было совершенно нарушено. Под постоянной бомбежкой и разрывами снарядов все <части> перемешались и войска начали отступать на восток в беспорядке. Смешалось все: и пехота, и артиллеристы, и танкисты в пешем строю, и другие войска, отступающие гражданские люди. На некоторых рубежах стояли заслоны, военных останавливали, составляли взводы, роты и бросали в бой против немцев. Но обычно такие наспех собранные подразделения особого сопротивления немцам не оказывали и отходили на восток. Боеприпасов, питания не было, раненых было много и им помощи почти никто не оказывал…"
К исходу дня немецкая 8-я пехотная дивизия 8-го армейского корпуса с боем взяла Скидель.
Советская 13-я армия, штаб которой прибыл в Молодечно 23 июня около 18.00, получила приказ штаба фронта поддержать КМГ Болдина ударом на Радунь, Варена (Ораны). Ей переданы в подчинение:
— 21-й стрелковый корпус (штаб - Ивье): 37-я, 17-я и 24-я стрелковые дивизии без корпусного артполка (56-й кап остался в районе Полоцка; известно также, что 17-я дивизия оставила в месте дислокации свой 390-й гаубичный артполк и 102-й отдельный противотанковый артдивизион, позже они участвовали в обороне Полоцка).
— 50-я стрелковая дивизия (штаб расположился в 10 км севернее Вилейки)4.
— 8-я ПТ артбригада.
17-ю и 37-ю стрелковые дивизии война застала в движении: 17-ю - на дневке в районе Ивье, 37-ю - в эшелонах (ее перебрасывали в район Беняконе, Вороново севернее Лиды на границу с Литвой). Штаб армии отдал приказ 21-му корпусу поддержать действия КМГ силами 17-й дивизии, а двумя другими дивизиями (37-й и 24-й) занять оборону на широком фронте Гольшаны, Беняконе.
Г. Г. Скрипко (в 1941 - майор, командир 55-го стрелкового полка 17-й дивизии) вспоминал, что утром 24 июня его полк вышел на западную окраину Лиды, два других стрелковых полка 17-й стрелковой дивизии двигались вдоль шоссе Лида-Радунь. При подходе полка к р. Дитва он получил от высланной вперед разведки донесение, что Радунь уже занята мотопехотой и танками противника - сюда вышли части немецкого 57-го мотокорпуса 3-й танковой группы Г. Гота.
Немецкая 18-я моторизованная дивизия развернулась в боевые порядки и во второй половине дня атаковала советскую 17-ю дивизию в направлении Лида. К вечеру передовые части 17-й дивизии отошли за р. Дитва.
В районе Вороново атаке подверглись части 37-й стрелковой дивизии. Согласно оперативной сводке штаба 21-го корпуса, "слабо управляемые 247-й стрелковый полк с 170-м артполком не выдержали удара и в беспорядке отошли за р. Житна" (вероятно, Жижма - приток Гавьи).
Получилось так, что 3-я танковая группа была направлена через Молодечно на Минск (вопреки мнению главнокомандующего группой армий "Центр" Ф. фон Бока, который думал использовать ее севернее, на Полоцком направлении). Левой колонной наступал 39-й мотокорпус (в авангарде шла 7-я танковая дивизия), правой - 57-й мотокорпус (в авангарде - 12-я танковая дивизия). И если 39-й мотокорпус вышел на оперативный простор и продвигался почти не встречая сопротивления, 57-й мотокорпус столкнулся с сосредотачивавшейся 13-й армией.
Передовой отряд 12-й танковой дивизии вермахта достиг Ошмян и столкнулся с разведбатами советских 24-й и 50-й стрелковых дивизий. Советская 24-я стрелковая дивизия (начала марш с началом войны из Молодечно через Воложин и к 24 июня сосредоточилась в районе ст. Юратишки), получившая приказ выдвинуться к Гольшанам, в районе Трабы натолкнулась на передовой отряд немецкой 19-й танковой дивизии.
Таким образом, в то время как немецкий 39-й мотокорпус продолжил наступление на Минском направлении, фронт 57-го мотокорпуса стал разворачиваться к югу, образуя северную дугу окружения советских войск Западного фронта. Ему в помощь немецкие 5-й и 6-й армейские корпуса сдвинуты вправо против рубежа Лида, Вильнюс; 900-я учебная моторизованная бригада направлена к Вильнюсу для обеспечения связи с группой армий "Север".
По фронту армии 1-й стрелковый корпус продолжал отбивать демонстративные атаки противника на р. Бобр и оборонял Осовецкий УР.
На южном фасе Белостокского выступа держали оборону 86-я стрелковая дивизия и 13-й мехкорпус (сведения о действиях 113-й и 49-й стрелковых дивизий практически отсутствуют). Немецкие дивизии немецкого 7-го армейского корпуса взломали оборону 86-й дивизии в районе Суража, в контратаке управления штаба 86-й дивизии был тяжело ранен комдив полковник М. А. Зашибалов и переправлен в тыл; дивизию принял полковник А. Г. Молев. К исходу дня части немецкого 7-го корпуса заняли Заблудов.
Прикрывать Белосток с юго-запада направлен правофланговый 760-й мотострелковый полк 208-й мотодивизии, который затем сражался в отрыве от своей дивизии и 13-го мехкорпуса.
Советский 13-й мехкорпус еще в ночь с 23 на 24 июня получил приказ отойти на Гайновку. Начальник штаба батальона связи 13-го корпуса капитан С. З. Кремнев вспоминал:
"В ночь с 23 на 24 июня поступил приказ отходить в направлении Гайнувки, так как наша оборона на флангах была превосходящими силами противника прорвана и мы оказались в окружении. Подразделения корпуса, пробиваясь из окружения, вошли в Беловежскую пущу. Здесь, собрав остатки личного состава, генерал Ахлюстин отдал приказ командирам частей и подразделений выходить из пущи двумя маршрутами: 31-й танковой дивизии с остатками техники в направлении на Новый Двор, Порозово и далее через р. Зельвянку на восток, а остальным подразделениям со штабом корпуса и батальоном связи, объединившись в одну боевую группу, двигаться через м. Свислочь, Мстибово, южнее Волковыска, Зельву и далее на восток. На подступах к м. Свислочь нас обстрелял немецкий десант. После короткого боя мы вошли в местечко, но здесь снова нас встретили ураганным огнем из крупнокалиберных и ручных пулеметов, автоматов и миномета. Стрельба велась с чердаков зданий, а вдоль улицы беспрерывно поливал огнем станковый пулемет, рвались мины. В это время с нами двигались присоединившиеся еще в пуще две 45-мм пушки со своими расчетами. По команде Ахлюстина они открыли огонь по колокольне и какой-то вышке в конце улицы и эти две огневые точки замолкли. Затем были ликвидированы остальные огневые точки и колонна двинулась дальше на Мстибово и Зельву.
Вблизи Мстибово на опушке небольшого леса мы вырыли траншеи полного профиля и закрепились. Попытка немцев выбить нас из этого леса успеха не имела и тогда фашисты бросили на нас авиацию, пробомбили лес, а затем пустили танки. Но нас выручили глубокие траншеи - потерь мы не имели, за исключением нескольких человек раненых. С наступлением сумерек нам было приказано отойти на рубеж реки Зельвянки. Мост на дороге через м. Зельва уже был взорван, дома в местечке горели. Пришлось искать переправу севернее Зельвы. В районе деревень Лихиничи и Самойловичи на болотистой пойме Зельвянки была обнаружена какая-то переправа из деревянного настила. Мы с остатками машин ее форсировали и двинулись дальше…"
К полудню немецкие 263-я и 137-я пехотные дивизии 9-го корпуса армейского заняли Бельск и продолжили наступление. К 14.00 263-я дивизия подошла к р. Нарев и заняла плацдарм в районе местечка Нарев.
Немецкие 292-я пехотная дивизия 9-го корпуса и 43-й армейский корпус с трудом продвигались на восток по лесному массиву Беловежской пущи.
Для завершения окружения советских войск в районе Белостока левофланговому 7-му армейскому корпусу немецкой 4-й армии приказано наступать в направлении Волковыск. 2-ю танковую группу Гудериана подчинили командующему 4-й армией генерал-фельдмаршалу Гюнтеру фон Клюге для действий против окружаемых советских войск.
Штаб армии, развернутый с 4.00 в Миловидах, наконец, смог установить связь со штабом фронта через расположенное неподалеку фронтовое ВПУ в Обуз-Лесьна и отправил свое первое донесение.
Согласно оперативной сводке штаба фронта, 4-я армия "…потеряла средства управления. Штаб армии разделен на группы по руководству отрядами. Командующий армией, член Военного совета, начальник штаба, начальник оперативного отдела штаба выехали в войска для личного руководства боем…"
 |
ПРОРЫВ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК НА СЛУЦКОМ НАПРАВЛЕНИИ
|
Командарм-4 генерал-майор А. А. Коробков планировал продолжить контрудары остатками 14-го мехкорпуса (силами 22-й танковой дивизии; к контрудару должна была привлекаться как будто еще и 121-я стрелковая дивизия). Однако большая часть войск была уже втянута в бои, а 121-я дивизия еще только подходила в район Слонима. Контрудар наносил только отряд 22-й танковой дивизии полковника Кононова: он атаковал в направлении Ружаны, перерезал шоссе, при этом разгромил шедшую по шоссе штабную колонну 47-го мотокорпуса, вместе с которой следовал генерал-полковник Г. Гудериан (самому Гудериану чудом удалось спастись), но затем был отброшен к Бытеню.
Инициатива оставалась у противника. Немецкий 47-й мотокорпус продолжил наступление на Слоним, а частью сил атаковал советскую оборону по р. Ясельда с тыла, способствуя продвижению 24-го мотокорпуса вдоль Варшавского шоссе. Большая часть советского 14-го мехкорпуса оказалась в тылу противника.
Преследуя советские войска, передовые части 2-й танковой группы столкнулись со вторым эшелоном Западного фронта в районе Слонима. В. Э. Шомоди (в 1941 - командир 1-й батареи 84-го артполка 55-й стрелковой дивизии, в последующем - генерал-майор) вспоминал: "Около 4 часов утра главные силы 155-й стрелковой дивизии
были неожиданно атакованы во фланг частями 17-й и 18-й танковых дивизий 47-го немецкого танкового корпуса; дивизия понесла большие потери от танков и авиации противника и начала отходить на восток…
В сложившейся обстановке штаб фронта приказал 121-й стрелковой дивизии остановить выдвижение на запад и организовать оборону района Слонима с задачей прикрыть барановичское направление и разгрузку продолжавших прибывать частей своей и 143-й стрелковой дивизий, однако, ввиду отсутствия времени на организацию обороны, удержать западную часть Слонима дивизия не смогла и к 9 часам утра заняла оборону по р. Щара в районе восточной части города.
155-я стрелковая дивизия главными силами заняла оборону по р. Щара южнее - на участке Чепелево, Добрый Бор, а частью сил - севернее 121-й стрелковой дивизии.
143-я стрелковая дивизия выдвинула отряд прикрытия на рубеж Добрый Бор, Говеновичи.
В этой обстановке 84-му легкому артиллерийскому полку 55-й стрелковой дивизии имени К. Е. Ворошилова, которым командовал майор Иван Кириллович Воропаев…, было приказано следовать ускоренным маршем из района Барановичей, где он со 107-м стрелковым полком дивизии в это время подходил, на Слоним и поддержать бой наших войск на рубеже р. Щара.
Около 12 часов полк занял огневые позиции в районе Альбертина (восточнее Слонима) и приступил к выполнению поставленной задачи.
В период с 8 до 14 часов танковые дивизии 47-го танкового корпуса противника атаковали наши войска в районе Слонима, однако успеха не добились: несмотря на то, что часть сил 143, 155 и 121-й стрелковых дивизий не заняли заблаговременно оборонительного рубежа, они сумели закрепиться на рубеже р. Щара в районе Слонима и, не имея единого управления
, каждая из них дралась самостоятельно, смогла остановить наступление превосходящих сил противника, и атаки в первой половине дня закончились для него потерями в живой силе и танках…
В 14 часов после мощного артиллерийского и авиационного налета танковые дивизии 47-го немецкого танкового корпуса, наступлением которых руководил лично командующий 2-й танковой группой генерал Гудериан, начали атаку на 121-ю и 155-ю стрелковые дивизии, но сломить их оборону не смогли, и это вынудило его ввести в бой второй эшелон корпуса - 29-ю моторизованную дивизию.
Подоспевшие на помощь нашим войскам 22-я танковая дивизия полковника И. В. Кононова и действовавший с ней вместе отряд <6-й стрелковой дивизии> полковника Осташенко неожиданной атакой во фланг 47-му немецкому танковому корпусу оттянули на себя значительные силы противника и едва не пленили самого Гудериана.
Однако некоторым подразделениям 18-й танковой дивизии удалось прорваться на Обузь-Лесная, что создало угрозу захвата противником боевой техники и боеприпасов 143-й стрелковой дивизии, выгруженных на ст. Лесная, и это вынудило часть 143-й стрелковой дивизии отойти с рубежа р. Щара в район ст. Лесная.
К исходу 24 июня немцам не удалось форсировать р. Щара под Слонимом в полосе 155-й и 121-й стрелковых дивизий. А юго-западнее Барановичей в районе ст. Лесная противник получил жестокий отпор от выгрузившихся здесь частей 143-й стрелковой дивизии и прекратил наступление…"
Советские части, оставшиеся в тылу прорвавшихся к Слониму немецких танковых дивизий, не прекращали атак немецких колонн, что привело, по словам Ф. Гальдера, к "временному кризису" в районе Слонима. А. Исаев привел в своей книге выписку из журнала боевых действий 47-го мотокорпуса: "Противнику удается неоднократно прорваться на шоссе юго-западнее Слонима. Около 15.30 одна из этих проводимых при поддержке многочисленных танков вражеских атак, сила и упорство которых все время увеличиваются, приводит к прорыву, сопровождающемуся уничтожением множества машин с горючим, которые двигались по шоссе для пополнения запасов топлива у танковых полков. В 15.30 противник пересек шоссе в восточном и юго-восточном направлениях. Тем самым частично обездвиженные и испытывающие недостаток боеприпасов части обеих танковых полков отрезаны в Слониме".
Вечером обстановка еще более накалилась; до полуночи в штаб 47-го мотокорпуса потоком шли тревожные радиограммы из 18-й танковой дивизии. В конце концов, связь с дивизией прекратилась; в журнале боевых действий появилась запись: "Приходится предположить, что русским удалось уничтожить штаб 18-й тд…"
Кроме того, понесшая катастрофические потери советская авиация продолжала огрызаться: около 10.00 советские бомбардировщики атаковали продвигавшуюся по шоссе на Слоним вслед за танковыми дивизиями 29-ю мотодивизию в 15 км юго-западнее Ружан и приостановили ее продвижение; к тому же в Ружанах рухнул мост.
Хуже для советских войск обстояло дело на Слуцком направлении: основные силы 55-й стрелковой дивизии должны были сменить потрепанную 205-ю мотодивизию, оседлавшую Варшавское шоссе на рубеже р. Щара (на участке Говеновичи, Волька), однако их переброска задерживалась, в т. ч. потому, что навстречу двигался поток беженцев. К тому же немецкому передовому отряду уже удалось взять под контроль мост через р. Щара. В итоге части 55-й дивизии заняли оборону много восточнее Щары, а 143-я стрелковая дивизия юго-западнее Баранович лишилась соседа слева.
В боевой сводке 4-й армии говорилось, что "остатки частей 6-й и 42-й стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса после ряда оборонительных боев к 18 часам отошли в район Русиновичи, Тальминовичи, где приводятся в порядок. Эти остатки не имеют боеспособности…
55-я стрелковая дивизия после разгрузки с автотранспорта перешла к обороне по рубежу Стрелово, Кулики
; в 14 часов, не выдержав нападения пехоты с мотомехчастями противника при сильной авиационной подготовке, начала отход и к 18 часам [отошла] на рубеж Воньки, Мазурки
".
В бою с передовым отрядом немецкой 3-й танковой дивизии, поддержанном авиацией, части 55-й дивизии, которые сражались без зенитного дивизиона (к началу войны он находился на окружном полигоне в Крупках), понесли большие потери, особенно в артиллерии, погиб командир 141-го гап дивизии майор Г. В. Серов
.
В Боевом пути немецкой 3-й танковой дивизии также отмечены ощутимые потери в бою в районе Завинье, Мариново. Однако инициатива продолжала оставаться у противника. После еще одного тяжелого боя на р. Щара в ночь на 25 июня советская 55-я дивизия отошла на восток, оставив на рубеже, где р. Щара второй раз пересекает Варшавское шоссе, только прикрытие.
Поздно вечером немецким войскам удалось создать предмостное укрепление на р. Щара и за ночь построить новый мост.
В боях на Слуцком направлении принял участие также 120-й гаубичный артполк БМ. Около 11.00 военком 14-го мехкорпуса полковой комиссар И. В. Носовский приказал создать из артиллеристов батальон, который занял оборону 10-12 км западнее Ляховичи (позже приказом командарма-4 это распоряжение было отменено); артиллерия поддерживала оборонявшихся огнем.
Однако артиллерия большой мощности плохо подходила для маневренной оборонительной войны. После начавшегося около 18.00 массового отхода советских частей 120-й гап БМ вынужден был также отступить, в результате боя и отступления было потеряно еще 7 тяжелых гаубиц "Мидвейл" и множество другой техники.
Части 3-й армии продолжили наступление по южному берегу р. Неман в направлении Гродно и достигли определенных успехов.
85-я стрелковая дивизия, отразив несколько атак противника, продолжила наступление, заняла несколько высот и линию старых редутов перед Гродно, захватила свой летний лагерь в Солы на берегу Немана, отдельные подразделения ворвались в Гродно и вышли в район северо-западнее города.
204-я моторизованная дивизия во взаимодействии с 29-й танковой дивизией достигла района Коробчицы, Каролин, охватывая Гродно с юго-запада, но затем 29-я танковая дивизия отошла и закрепилась на восточном берегу р. Лососьна.
Однако общая обстановка в полосе 3-й армии и обход ее противником с севера привели к приостановке наступления. Вечером 25 июня комдив 85-й дивизии полковник А. В. Бондовский отдал приказ: "Атаки прекратить, отойти на исходный рубеж обороны - р. Свислочь".
11-й мехкорпус, так же как и 85-я дивизия, получил приказ отступить на рубеж р. Свислочь, однако по решению комкора генерал-майора Д. К. Мостовенко остался на рубеже Погораны, Гибуличи, Кузница, Сокулка, который удерживал до исхода 26 июня.
С учетом прорыва немецких частей от Кузница на Индуру полоса обороны 11-го мехкорпуса от Погораны до Сокулка уже была разорвана на две части, и 33-я танковая дивизия оказалась отрезана от основных сил корпуса и отброшена в полосу Конно-Механизированной группы Болдина.
В ходе боев 11-й мехкорпус понес большие потери. По данным полкового комиссара Андреева, "в танковых дивизиях осталось не более 300-400 человек, а в мд - по одному неполному батальону в полку, танков - до 30 штук и до 20 бронемашин. Все небольшие тылы дивизий были сожжены или расстреляны авиацией противника, которая гонялась буквально за отдельными машинами…"
Неудачей закончилось и наступление Конно-Механизированной группы генерал-лейтенанта И. В. Болдина.
Артподготовки перед началом новых атак танковых дивизий 6-го мехкорпуса не проводилось, наступление проходило под непрерывным воздействием авиации противника. Неудивительно, что танковые атаки на неподавленную противотанковую оборону противника, без должного зенитного прикрытия и без поддержки мотопехоты сопровождались большими потерями.
К 13.00 советская 4-я танковая дивизия вышла к Индуре и, повернув на запад, нанесла удар во фланг противнику перед фронтом советской 7-й танковой дивизии в направлении Кузница. Однако продвинуться далее Старого Дубового советские танкисты не смогли.
Тем временем немецкая 162-я пехотная дивизия атаковала правый фланг советской 29-й мотодивизии - 128-й мотострелковый полк в районе Кузница. Полк вынужден был отойти южнее, на рубеж Новики-Заспиче. В поддержку 29-й мотодивизии выступили подразделения 7-й танковой дивизии. К исходу дня 29-я мотодивизия занимала рубеж Сокулка-Орловиче.
На рассвете подверглась атаке и 36-я кавдивизия, которая практически не имела артиллерии (ее конно-артиллерийский дивизион был разбит авиацией во время марша из Волковыска; прибывшие во второй половине дня два уцелевшие 76-мм и одно 45-мм ПТ орудия, по воспоминаниям Яхонтова, были сразу поставлены в строй). Около 18-19.00 36-я кавдивизия силами 8-го танкового и 42-го кавалерийского полков контратаковала противника (на вооружении 8-го танкового полка на начало войны находилось 54 танка и 3 бронеавтомобиля, но часть танков находилась на консервации и была уничтожена в первый же день войны) и отбросила его к железной дороге Кузница-Сокулка. Однако налет немецкой авиации заставил отойти кавалеристов на исходный рубеж (эта дивизия, как и 7-я танковая и многие другие соединения, сражалась без своего зенитного дивизиона, который остался на полигоне в Крупках восточнее Минска).
По воспоминаниям заместителя командира 8-го танкового полка интенданта 3-го ранга С. Г. Жунина, советские войска понесли тяжелые потери: в ночь на 26 июня на сборном пункте у Береставицы вышло всего 89 человек личного состава 8-го полка, один танк и один штабной автобус.
В 20.00 начштаба 36-й кавдивизии майор М. П. Яхонтов был вызван на командный пункт к Болдину, который отдал следующий приказ:
"1. Главные силы противника стремятся отрезать войска 10-й армии в Белостокском выступе.
2. Наши части начали отход в восточном направлении.
3. 36-й кавдивизии в 22.00 (с началом темноты) оставить занимаемый рубеж и методом подвижной обороны сдерживать наступление противника с северо-запада, обеспечивая отход частей из Белостокского выступа. Первый рубеж р. Свислочь".
К исходу 25 июня приказ отойти за р. Свислочь получили также дивизии 6-го мехкорпуса.
На левом фланге КМГ происходили не менее драматичные события.
Шедший в авангарде 6-й кавдивизии 94-й кавполк под командованием подполковника Н. Г. Петросянца, сосредотачивавшийся в районе Маковляны, Стефановка южнее Сидры, подвергся ударам немецкой авиации, был рассеян и отошел в леса юго-западнее Нова Воля, комполка погиб
.
Основные силы дивизии все же продолжили наступление. Во избежание недоразумений следует помнить, что в условиях недостаточной моторизации кавалерия в 1941 году имела функцию "мобильной пехоты" - боевое применение ее в конном строю не предусматривалось, она на лошадях прибывала к месту боевых действий, спешивалась и таким образом вела бой. Как вспоминал кавалерист 3-го кавполка 6-й кавдивизии, "кавалеристы в пешем строю пошли в прорыв. А лошади им должны быть поданы тогда, когда завяжется бой. Повести эту часть бойцов должен начальник штаба, который остался с коневодами и лошадьми".
Наступление основных сил дивизии, как и ее передового полка, также закончилось неудачей, дивизия была рассеяна.
Вечером, судя по воспоминаниям Яхонтова, части 6-й кавдивизии должны были поддержать атаку 36-й дивизии в направлении Сокулка. Что из этого вышло, сказать трудно. По крайней мере, в приказе штаба 6-го кавкорпуса от 24.00 25 июня указывалось:
"25.6.
Штакор 6 кавалерийского корпуса Богуше.
1. Противник неустановленной численности, используя господство в воздухе, медленно продвигается на юг.
2. 6 КК (6 КД, 4 СК, 33 ТД) за ночь 25-26.6. привести себя в порядок.
3. Правее 29 МСД обороняется фронтом Сокулка, Орловиче. Левее 27 СД. 8 СД [на] рубеже Ясенувка, Кнышин, Погорелки.
4. 6 КД собраться и привести себя в порядок в основном районе Шидзель, Лебедин, кол. Заснянки (все пункты в 3-5 км западнее Богуше),
в дополнительном районе Верхолесье, Лазниск, кол. Ровек (все пункты 10-14 км южнее Сокулки).
5. 27 СД постепенно отойти и упорно оборонять фронт Нова-Воля, Черный Сток (3 км юго-восточнее Ясенувки). Штадив лес восточная окраина Рудавка, что в 5 км южнее Ясенувка.
6. 33 ТД основная задача прикрыть направление на Белосток в районе южная окраина Сокулка, кол. Курылы, кол. Велихловце.
7. Командиру 4 СК сборным отрядом оборонять подступы со стороны Жуки, занимая отрядом район обороны фланг Шидзель, Козловы Луг, Шидзель.
27 СД остается подчинении командира 4 СК, выполняя поставленную задачу.
КП лес севернее кол. Заснянка, что в 3 км западнее Богуше.
8. Продфураж брать за плату у местного населения.
9. Мой КП - лес у Еленя-Гура, что в 6 км юго-западнее Сокулка.
Никитин (подпись) Панов (подпись)"
Как видно, в результате боев 25 июня 6-я кавдивизия оказалась небоеспособна. Начштаба 94-го кавполка В. А. Гречаниченко вспоминал, что, приняв командование над остатками своего полка, он отвел их за железную дорогу Белосток-Сокулка. Связь с вышестоящими штабами полностью отсутствовала.
"…Примерно в 21 час у нас появился заместитель командира дивизии подполковник Трембич, тоже разыскивавший штаб дивизии. Он сообщил, что некоторые части отходят на Волковыск за реку Рось. Мне он приказал собирать всех выходящих из боя бойцов и командиров и, если до полуночи не установим связи со штабом дивизии, отходить на Волковыск. В полночь собралось около 300 человек - нашего и 48-го кавалерийского полков… Посоветовавшись, приняли коллективное решение отходить к м. Крынки. В течение второй половины ночи мы прошли сожженные Крынки и остановились на высотах с перелесками северо-западнее Большой Береставицы, выставив боевое охранение".
Тем временем к позициям КМГ отошли части, отступавшие на восток из района Кольно, Граево: 8-я стрелковая дивизия 1-го корпуса, прикрывавшего Белосток с запада, 27-я стрелковая дивизия (возможно, в том числе 239-й полк, отошедший из Граево) со штабом 4-го стрелкового корпуса. Командир 6-го кавкорпуса генерал-майор И. С. Никитин объединил под своим началом все части северо-западнее и севернее Белостока.
Он также ставил задачу на оборону 33-й танковой дивизии (11-го мехкорпуса), которая до войны дислоцировалась в районе Сокулка и откуда она ушла на войну. Очевидно, здесь в районе Сокулка оставались ее тылы и сюда, возможно, отошли ее части после неудачного контрудара на Гродно. При этом на КП 6-го кавкорпуса в Богуше оказался командир 33-й танковой дивизии полковник М. Ф. Панов.
Одновременно, как верно указывает Д. Егоров, 36-я кавдивизия получала приказы напрямую от И. В. Болдина и уже не подчинялась Никитину.
Таким образом, фронтовая конно-механизированная группа оказалась скована немецкими пехотными дивизиями 9-й армии: двумя дивизиями 20-го армейского корпуса (256-й и 162-й), им в помощь перебрасывалась 129-я пехотная дивизия.
Господство в воздухе немецкой авиации не только вело к прямым потерям в живой силе и технике, но и способствовало полной дезорганизации тыла - нарушению обеспечения боя боеприпасами и ГСМ.
Еще раньше была потеряна связь командования КМГ со штабом фронта (сведения о положении 4-й танковой дивизии на 20.00 24 июня были переданы с "оказией", через штаб 3-й армии к 16.45 25 июня; сведения о действия КМГ оказались в донесении штаба фронта от 29 июня). Трудно сказать, как поддерживалась связь между участвовавшими в боях соединениями. По сути, советская фронтовая КМГ распалась на две части. Поддерживали ли они какую-либо связь между собой, где находился генерал-лейтенант И. В. Болдин и чем реально он управлял?
Интересны замечания, оставленные с немецкой стороны по поводу советского контрудара под Гродно. Главнокомандующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Федор фон Бок в своем дневнике записал 26 июня, что "Грейфенберг <начштаба группы армий> отправился самолетом в расположение 9-й армии для выработки общего подхода относительно создавшейся ситуации. Попутно он выяснил, что положение XX корпуса на правом крыле армии опасений больше не внушает. В любом случае, он не "испепелен дотла", как об этом кое-кто говорил вчера, и даже находится во вполне боеспособном состоянии. Как бы то ни было, такие слухи свидетельствуют о том, что противник предпринимал отчаянные попытки выбраться из "котла"…"
Начальник германского Генштаба Ф. Гальдер привел в своем военном дневнике (запись от 28 июня) впечатления немецкого генерал-инспектора пехоты Отта о боях в районе Гродно: "Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это недопустимо".
Наступающие корпуса немецкой 4-й армии заняли Сураж, Заблудов, Нарев южнее и юго-восточнее Белостока и продолжили продвижение в направлении Волковыска.
Таким образом, в Белостокском выступе оказались охвачены с флангов основные силы советской 10-й и часть сил 3-й армии. Немецкие 161-я и 28-я пехотные дивизии 8-го армейского корпуса направлены на юг для завершения окружения. Им навстречу в направлении Волковыска клином продвигались 7-й, 9-й и 43-й армейские корпуса 4-й немецкой армии.
Во второй половине дня штаб Западного фронта отдал приказ на отход 3-й и 10-й армий.
3-я армия должна была отступать на Новогрудок, 10-я армия - на Слоним.
Как пишет А. Исаев, "3-я армия приказ, судя по всему, получила. Во всяком случае, Кузнецов отдавал распоряжения, вполне ему созвучные и совпадающие по времени начала отхода. Штаб 10-й армии, напротив, спасительного приказа на отход не получил… Начальник оперативного отдела 10-й армии полковник Маркушевич впоследствии писал: "Об отходе с рубежа р. Бобр, р. Нарев приказа от командующего Зап. фронтом не было. Этот отход был осуществлен решением командарма-10. Приказ был отдан в 14.00-15.00 25.06.41 г." …Начальник штаба 10-й армии генерал-майор Ляпин впоследствии подтвердил эти слова полковника Маркушевича…"
Продолжил сосредоточение в районе Лиды советский 21-й стрелковый корпус. Учитывая, что назначенные рубежи были уже заняты противником, командир корпуса генерал-майор В. Б. Борисов принял решение атаковать противника, выйдя к исходу 26 июня на линию Гольшаны, Билякопцы, Эйшишки, Нача.
17-я стрелковая дивизия, не встречая сопротивления со стороны противника, сосредоточилась на восточном берегу р. Дитва.
37-я стрелковая дивизия одним полком вышла к Трокели, не встретив противника, но ее 91-й стрелковый полк в районе Трабы был атакован и рассеян.
24-я стрелковая дивизия форсированным маршем подошла на восточный берег рр. Гавья и Клева, переправилась через р. Клева, но далее была остановлена.
8-я противотанковая артбригада занимала позиции западнее Лиды, прикрывая сосредоточение корпуса. Распоряжением штаба 13-й армии у бригады отобрали рацию, лишив ее связи. Одновременно этим же распоряжением у бригады отняли 87 автомашин, из них большинство ЗИС - тягачи орудий.
Тем временем немецкая 7-я танковая дивизия 39-го мотокорпуса по шоссе Вильнюс-Молодечно почти без боя прорвалась к Минску; ее передовой отряд занял Вилейку. Советская 50-я стрелковая дивизия была сбита с позиций в районе Вилейка-Молодечно и начала отход в район Плещеницы.
Вслед за 7-й танковой продвигалась немецкая 20-я танковая дивизия.
Наступавшая со стороны Ошмян немецкая 12-я танковая дивизия 57-го мотокорпуса заняла Воложин. В районе Ошмян ее атаковала 5-я танковая дивизия (до того понесшая потери в районе Алитуса и Вильнюса), но была отбита. Г. Гот вспоминал о больших потерях с немецкой стороны (без подробностей: "12-я танковая дивизия, повернувшая от Ошмян на Воложин, также пробивала себе дорогу к участку кольца окружения западнее Минска, при этом дивизия понесла значительные потери").
Бой 5-й танковой дивизии в районе Ошмян описан в донесении ее бригадного комиссара Г. В. Ушакова, которое привел в своей книге Д. Егоров: "25.6 в 3.30 командир дивизии полковник Федоров отдал приказ командиру 9 танкового полка захватить м. Ошмяны, после чего двигаться на Вильно. Командиром 9 тп был сформирован отряд под командой капитана Новикова, в состав которого вошли 4 БТ-7, 6 БА-10. В 6.30 25.6 отряд, достигнув восточной окраины Ошмян и установив движение колонны танков и мотопехоты противника, атаковал его с тыла. Противник частью был уничтожен, частью рассеян… Капитаном Новиковым в этом бою была захвачена легковая автомашина с документами одного немецкого офицера. Документы доставлены в штаб ЗапФ. Отряд танков под руководством командира 9 тп полковника Веркова, действовавший в другом районе, был окружен превосходящими силами противника. На помощь ему командир 2-го батальона старший лейтенант Вержбицкий послал 2 танка Т-34, а оставшиеся 2 танка поддерживали их продвижение. Эти два экипажа, посланные на помощь тов. Веркову, смело врезались в колонну противника…
Огневой взвод младшего лейтенанта Романова в районе Сморгонь прикрывал отход частей дивизии. В период с 14 до 19 ч. 25.6 2 танка Т-34 9 тп прикрывали отход Виленского пехотного училища по маршруту Сморгонь-Молодечно. В районе м. Лебедь
эти танки и несколько бронемашин, которыми руководил секретарь партбюро 9 полка политрук Нужный, были окружены танками и мотопехоты противника. Под сильным напором наших танкистов враг вынужден был отступить. В этой схватке фашисты потеряли 3 танка и 10 ПТО. В этом бою особенно отличился старший лейтенант Вержбицкий, лейтенант Ботин, политрук Нужный и капитан Новиков. Но вскоре противник подбросил свежие силы, которые пошли в обход с целью окружить и уничтожить наш отряд. Предприняв отход по переправе через реку, 2 танка Т-34 застряли, и вытянуть их было нельзя. Бронемашина т. Нужного была подбита пушкой противника. Танкисты, испортив оружие и механизмы, забрав пулеметы с дисками, вышли из окружения, прибыли в свою часть, пройдя пешком 80 км.
…После боев в р-не Ошмяны-Сморгонь, где части дивизии вели героические бои до последнего танка, в м. Молодечно был сформирован отряд по борьбе с танками противника. В отряд вошли бойцы 5 мсп во главе с оперуполномоченным 3 отделения дивизии т. Жихаревым, членом ВКП(б). Этот отряд мужественно сражался с врагом. 25.6 части дивизии, осуществляя планомерный отход, временно сосредоточились в районе м. Радошковичи. Устроив завалы с целью замедлить продвижение противника, части начали отход по дороге Минск-Москва, подвергаясь неоднократным бомбардировкам с воздуха…"
Таким образом, где почти без сопротивления, где прорвав слабые заслоны и отразив спешные контрудары, с северо-запада к Минску подошли три немецкие танковые дивизии из состава 3-й танковой группы (7-я, 20-я и 12-я), всего около 700 танков (большей частью легкие, половина танкового парка - легкие танки чешского производства LT-38).
Оборона Минска возложена на 44-й стрелковый корпус (командир - комдив В. А. Юшкевич). Перед войной штаб корпуса располагался в Смоленске, летом 1941 года он был выведен в Дорогобужский лагерь, а с 19 июня перебрасывался на ст. Ратомка в район Минска. К 24 июня КП корпуса расположился в Ждановичах. Корпусу подчинили 64-ю, 108-ю и 161-ю стрелковые дивизии, 34-й артполк 100-й стрелковой дивизии, оперативно подчинена также сама 100-я стрелковая дивизия (вечером передана прибывшему штабу 2-го стрелкового корпуса).
В полдень произошло первое столкновение передового отряда немецкого 39-го мотокорпуса с передовыми отрядами советской 64-й стрелковой дивизии в районе Радошковичи, Заславль. На исходе дня разведчики 64-й и 108-й стрелковых дивизий атаковали оперативную группу штаба 39-го мотокорпуса и захватили карту боевого развертывания группы армий "Центр" (позже передана в штаб Западного фронта).
Вечером около 20.00 подразделения немецкой 20-й танковой дивизии атаковали штаб 13-й армии. С. П. Иванов в донесении начальнику штаба Западного фронта так описывал эти события:
"В 20.00 25.6.41 г. группа танков с мотопехотой напала на штаб 13-й армии в лесу 4 км севернее Городок, отражение производили посты от батальона связи и начсостав. Танки в упор расстреливали машины и людей, генерал-лейтенант <Филатов> отдал приказ о смене командного пункта, который было предположено заменить в район Воложин, некоторые машины рванулись в разные направления; основная масса штаба направилась через Городок под командованием заместителя начальника штаба армии подполковника Иванова. В Городок хвост колонны штаба армии был подвергнут атаке танков противника, где убит в бронемашине начальник Организационно-мобилизационного отдела штаба 13-й армии Литвин, взвод охраны.
В последнее время, сдерживая бегущих, я получил приказание члена Военного совета <13-й армии> бригадного комиссара Фурт идти через Раков, куда я и повел колонну: около деревни Довгули (12 км южнее Городок) колонна была обстреляна пехотой и были встречены мотоциклисты немцы. Один мотоцикл захвачен и испорчен: также были получены сведения о наличии танков в Раков, пришедших из Воложин, который они занимали к 14 часам 25.6.41 г.
Отбив мотоциклистов, колонна в течение ночи совершала марш по маршруту Довгули, Татарская, Эпимахи, Гиревичи, Пеликшты, Метково.
В Метково прибыли к 5.00 26.6.41 г. Установили связь с 64-й стрелковой дивизией и штаб 13-й армии сосредоточивает в район командного пункта 44-го стрелкового корпуса.
Отсутствует генерал-лейтенант Филатов, который был непосредственно под огнем и, по противоречивым показаниям, жив, уехал на бронемашине или автомашине с начальником штаба комбригом Петрушевским, отдав приказ уходить, но может быть и погибли…"
Только 27 июня генерал-лейтенант П. М. Филатов появился в расположении своего штаба в сопровождении начштаба армии комбрига Петрушевского. Он сообщил, что "во время происшедшего 25.6.41 г. нападения танков на штаб армии пропало без вести до 50 лиц начсостава. Захвачена большая часть машин, в том числе и с шифрдокументами…"
Штабу немецкого 47-го мотокорпуса удалось восстановить связь со своими танковыми дивизиями, которые сумели отразить все советские контратаки. К тому же 29-я мотодивизия уже подошла к Слониму и сменила 17-ю танковую дивизию, которая получила возможность продолжить наступление.
В итоге, преодолев сопротивление советских войск в районе Слонима, мотокорпус продолжил наступление на Барановичском направлении и во второй половине дня достиг Баранович.
Оборону здесь держали 143-я, 121-я и 155-я стрелковые дивизии. В район Шишицы (25 км севернее Слуцка) прибыл штаб 47-го стрелкового корпуса (командир корпуса - генерал-майор С. И. Поветкин) с задачей объединить эти дивизии под своим командованием, однако связи с ними установить не смог: дивизий в указанных штабом 4-й армии районах не оказалось.
В связи с быстрым продвижением немецких подвижных сил фронт советской 4-й армии между Барановичами и Березой, по словам начальника ее штаба Л. М. Сандалова, представлял собой "слоеный пирог". В районе Коссово, Ивацевичи сражались в окружении основные силы 205-й моторизованной дивизии полковника Ф. Ф. Кудюрова, отряд 22-й танковой дивизии полковника И. В. Кононова, отряд 6-й стрелковой дивизии полковника Ф. А. Осташенко и остатки некоторых других частей.
Немецкая 3-я танковая дивизия около 14.00 преодолела рубеж р. Щара и продолжила наступление на восток.
Занявшие оборону на рубеже Русиновичи, Тальминовичи (перед железной дорогой Барановичи, Лунинец) части советской 55-й стрелковой дивизии, усиленные отрядом 30-й танковой дивизии полковника С. И. Богданова, подверглись новому удару и снова понесли большие потери. Но к этому времени к 55-й дивизии подошла ее артиллерия на конной тяге; оборону усилили вышедшие в этот район подразделения 6-й и 42-й стрелковых дивизий.
Только вечером немецкая 3-я танковая дивизия преодолела оборону советских войск и продолжила наступление на Слуцк. Сдержать противника пытались пешие подразделения 14-го мехкорпуса (большая часть корпуса оставалась в тылу наступавшего противника), командир корпуса генерал-майор С. И. Оборин тяжело ранен и эвакуирован; остатки 14-го мехкорпуса принял полковник И. В. Тутаринов.
К исходу дня немецкие войска продвинулись до Филиппович на старой советско-польской границе.
Комфронта Д. Г. Павлов отдал приказ готовить полосу обороны в Слуцком УРе и на р. Случь.
По предложению маршала Б. М. Шапошникова Ставка Главного Командования приказала отвести войска на линию старых УРов. Однако "линия старых УРов" (так называемая "линия Сталина") не представляла из себя к 1941 году подготовленного оборонительного рубежа.
Отдан также приказ о формировании группы армий резерва Главного Командования (командующий - маршал С. М. Буденный, член Военного Совета - Г. М. Маленков, начштаба - генерал-майор А. П. Покровский). Ему подчинены:
— 22-я армия (штаб с 24.06 - Великие Луки): два стрелковых корпуса - 62-й (Себеж, Идрица) и 51-й (Витебск, Дретунь)
— 20-я армия (штаб с 25.06 - Смоленск): четыре стрелковых корпуса - 61-й (Могилев), 69-й (Смоленск), 20-й (Кричев, Чаусы) и 41-й (Дорогобуж)
— 21-я армия (Чернигов): пять стрелковых корпусов - 66-й (Чернигов, Остер), 63-й (Гомель, Новозыбков), 45-й (Чернигов, Краснянский лагерь), 30-й (Батуринский лагерь, выгрузка Бахмач) и 33-й (Городня, Бахнянка)
— 19-я армия (Черкассы): три стрелковых корпуса - 34-й (Черкассы. Белая Церковь), 25-й (Ржищев, Золотоноши, Лубны) и 67-й (Корсунь); а также 25-й мехкорпус (Тараща, Стеблев, Богуслав).
Задача группы армий - приступить к обустройству оборонительного рубежа по линии Сущево, Невель, Витебск, Могилев, Жлобин, Гомель, Чернигов, р. Десна, р. Днепр до Кременчуга.
Немецкие дивизии группы армий "Центр" продолжили охват советских войск в Белостокском выступе.
Части 11-го мехкорпуса (29-я танковая и 204-я моторизованная дивизии) остались удерживать позиции юго-восточнее Гродно до исхода 26 июня. 85-я стрелковая дивизия к утру 26 июня вернулась на позиции по р. Свислочь.
А в это время немецкий 8-й армейский корпус, продвигаясь по северному берегу р. Неман, сделал попытку переправиться через р. Неман в районе Лунна. К Лунна были переброшены кавполк и танковый полк 36-й кавдивизии, которые остановили продвижение противника. Однако с фронта противник атаковал 36-ю кавдивизию, занявшую оборону по р. Свислочь, со стороны Индура.
Части дивизии начали отход к р. Рось, при этом постоянно подвергались авиаударам, в районе Большая Береставица был рассеян 144-й кавполк. Связь между частями и подразделениями нарушилась.
Вечером 85-я стрелковая дивизия также получила приказ на отход на рубеж р. Рось.
Атакам подверглись и соединения 6-го мехкорпуса, которые без боеприпасов и горючего потеряли свою ударную силу.
Еще накануне 4-й танковая дивизия переправилась через р. Свислочь и отошла на восток. О ее дальнейших действиях известно мало, кроме того что она участвовала в прорыве советских войск на восток.
Командир 7-й танковой дивизии генерал-майор С. В. Борзилов писал в своем отчете: "К исходу 26 июня противник, использовав резерв, перешел в наступление. В 21 час части 36 кд и 128 мсп 29 мсд беспорядочно начали отход. Мною были приняты меры для восстановления положения, но это успеха не имело. Я отдал приказ прикрывать отходящие части 29 мсд и 36 кд в районе м. Крынки, сделал вторую попытку задержать отходящие части, где удалось задержать 128 мсп и в ночь на 27 июня переправился через р. Свислочь восточнее м. Крынки (это было начало общего беспорядочного отступления), в это время нарушилась связь со штабом корпуса. Связь удалось восстановить к исходу 27 июня на переправах у Волковыска…"
Большое количество техники приходилось уничтожать из-за поломок и отсутствия горючего. Комвзвода 13-го танкового полка 7-й дивизии лейтенант Б. А. Бородин вспоминал:
"…после тяжелого боя приказали прибыть на сборный пункт полка. Там дали команду проверить танки, и те, которые не выдержат 300-400 километров марша, - взорвать, а ГСМ и боеприпасы передать экипажам надежных танков. Наш танк <Т-34> порядком потрепало. После каждого боя механик-водитель считал попадания вражеских снарядов, а таких было 22, и уже требовался ремонт. Пришлось расстаться с замечательной машиной. Всего взорвали оставшиеся без горючего и поврежденные 16 танков. Их экипажи рассадили по другим машинам. Полк, как боевая единица, перестал существовать. С оставшимися 25-30 танками двигались по маршруту Малая и Большая Берестовица-Волковыск. К вечеру под Волковыском собралась колонна разнотипных танков из различных частей корпуса. По слухам, команду над группой принял какой-то генерал…"
Танкист того же 13-го танкового полка Н. Я. Кульбицкий вспоминал: "После боев под Крынками из сорока с лишним танков в нашем первом батальоне осталось шесть. Погиб наш комбат. Тяжело ранило командира нашей роты. Погибли и получили ранения многие наши товарищи. Днем 26 июня, уже под Волковыском, получили приказ отходить на Слоним. Вскоре попали под сильную бомбежку - и остались две машины: наша "КВ" и тридцатьчетверка…"
Примерно к этому же времени относится воспоминание В. К. Солодовникова о бое его 345-го стрелкового полка 27-й дивизии на рубеже Малая Береставица-Крынки, в котором он был ранен, а командир гаубичного полка дивизии убит.
Штаб 6-го кавкорпуса оставался на своем месте в Еленя-Гура до вечера, но уже в 14.00 командир корпуса генерал-майор И. С. Никитин отдал приказ на отход на восток вверенных ему частей (следующий КП 6-го кавкорпуса - в районе Тальковщизна в 11 км западнее Крынки).
В Супрасельскую пущу отходили стрелковые дивизии с фронта 10-й армии (2-я, 8-я и 13-я), при этом они подвергались непрерывной бомбежке, несли большие потери, связь между соединениями и частями нарушилась.
2-я стрелковая дивизия оставила Осовец, город заняла 87-я пехотная дивизия 42-го армейского корпуса. Вечером советские войска оставили Белосток. На следующий день части 23-й пехотной дивизии генерал-майора Хельмиха и 87-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта фон Штудница без боя заняли город.
Таким образом, разгромленные части Конно-Механизированной группы, 3-й и 10-й армий под натиском противника отступали на восток. Связь штаба Западного фронта с ними отсутствовала.
Части 3-й армии отступали на Мосты, куда уже подходили немецкие части. Один мотострелковый полк 204-й мотодивизии переброшен для обороны переправ через р. Неман в район Мосты, другой оставлен в арьергарде вместе с 29-й танковой дивизией.
Советская 10-я армия отступала на Волковыск, теряя по дороге технику и людей. Комвзвода мотоциклетного полка 13-го мехкорпуса вспоминал: "Последним оборонительным рубежом, занятым остатками нашего полка и других разрозненных подразделений, были холмы восточнее Волковыска. К Волковыску сходились две колонны наших отходящих войск: одна с направления Браньск, Свислочь, по которой отходил наш полк, и другая, наверное, основная, из Белостока, по которому отходила основная группировка наших войск из так называемого Белостокского выступа. Из Волковыска на Зельву, Слоним и Барановичи двигались уже неуправляемые, разрозненные, но многочисленные остатки пехоты, моторизованных, артиллерийских и других частей. Они были легкой добычей для авиации и артиллерии противника…"
Штаб 10-й армии расположился в районе Волковыска (Замковый лес северо-восточнее города). Однако находившиеся на острие немецкого пехотного "клина" на южном фасе Белостокского выступа передовые части 9-го армейского корпуса достигли уже местечка Свислочь в непосредственной близости Волковыска.
Здесь, в районе Свислочь, по свидетельству сослуживца В. К. Солодовникова, приняла свой последний бой 27-я стрелковая дивизия, которая была оставлена прикрывать отход 10-й армии.
По свидетельству командира 208-й мотодивизии 13-го мехкорпуса, приказ прикрывать отход 10-й армии с юга получила также его мотодивизия.
По донесению штаба Западного фронта от 20.00 27 июня, "накануне части 10-й армии совершали плановый отход и к 10.00 26.6.41 г. головами колонн подошли к р. Зельвянка, переправы которой были заняты противником. Сведений о дальнейшем положении частей не поступало…"
Действительно, немецкая 29-я моторизованная дивизия, вышедшая в район Ружаны, Слоним, еще 25 июня продвинулась по шоссе до Зельвы и взяла под контроль мост в Зельве и восточный берег р. Зельвянка. Подразделения дивизии заняли район Деречина и Голынки. Штаб 29-й мотодивизии расположился в Озернице.
К Зельве направлен передовой отряд из состава немецкого 43-го армейского корпуса, который после первого дня боев 22 июня далее продвигался по Беловежской пуще практически без боя (запись от 24 июня: "противник не оказывает существенного сопротивления и отходит на восток", 25 июня: "соприкосновения с противником нет…"). В приказе по корпусу о задачах на 26 июня говорилось (приведен Исаевым):
"Задача 43-го корпуса заключается в том, чтобы как можно более глубоким продвижением на северо-восток облегчить положение 47-го корпуса и как можно быстрее достичь Щары. Задачи 131-й и 134-й дивизий на вечер 26 июня: как можно более сильными передовыми частями в своей полосе достичь трассы Слоним-Волковыск. Запереть ее для отступающих русских войск. Кроме того, частью сил 134-й дивизии необходимо захватить шоссейный мост на дороге Зельва-Деречин".
Однако позже, в связи с новой оценкой сил отступавших советских войск, штабом 43-го корпуса задачи дивизий корпуса были изменены: вместо передовых отрядов на соединение с 29-й мотодивизией должны были направиться основные силы дивизий.
Советский 21-й стрелковый корпус пытался вести наступательные действия, но утратив связь со штабом 13-й армии, вскоре прекратил наступление "в связи с неясностью обстановки".
Однако, сам того не зная, 21-й корпус препятствовал немецким пехотным дивизиям замкнуть кольцо окружения советской белостокской группировки с севера. Немецкая 161-я пехотная дивизия 9-й армии вышла к Лиде и атаковала 17-ю дивизию.
Когда разгорелся бой за железнодорожную станцию, на ней еще стояли составы с боеприпасами и военной техникой. Вечером в бой за станцию вступил бронепоезд № 44
с десантом и под огнем противника эвакуировал железнодорожные составы в сторону Молодечно и Баранович. Молодечно уже был занят противником, назавтра он захватил Барановичи. Тем не менее, бронепоезд сумел прорваться на восток. Далее он сражался под Столбцами, после чего отошел на восток через Минск, Осиповичи, Могилев, Кричев, Рославль (боевой путь бронепоезда № 44 описан в книге "Бронепоезда в ВОВ").
Новые танки Т-34 и КВ-2 (судя по всему, предназначались 11-му мехкорпусу), которые успели сгрузить в Лиде с платформ, достались противнику.
Тем временем подчиненная штабу 21-го корпуса 24-я стрелковая дивизия вместо наступления на Гольшаны весь день отбивала атаки немецкой 19-й танковой дивизии, которая пыталась переправиться через р. Гавья у Суботников и Жемыславля. Обе стороны понесли большие потери.
Командующий 3-й танковой группой Г. Гот записал в своих мемуарах: "19-й танковой дивизии, совершавшей 25 июня марш через Вороново, Трабы на Минск, пришлось прокладывать себе дорогу через массы войск противника, отрезанные 18-й моторизованной дивизией и теперь пытавшиеся пробраться через Сурвилишки. Правый фланг 19-й дивизии, где находился командир корпуса, постоянно подвергался атакам противника при поддержке 50-тонных танков. Поэтому дивизия была вынуждена из длинной походной колонны развернуться фронтом на юг. До 28 июня она отражала атаки противника с южного направления…"
Части немецкой 7-й танковой дивизии 39-го мотокорпуса заняли Молодечно и Радошковичи. Немецкая 12-я танковая дивизия пробилась к Минску со стороны Воложина и Ракова. Между 7-й и 12-й дивизиями на Минск наступала 20-я танковая дивизия. Продвигавшиеся на восток дивизии 39-го мотокорпуса отбросили советскую 50-ю стрелковую дивизию на Ковали и Кривичи, связь штаба фронта с ней была потеряна.
Минск обороняли:
— 44-й стрелковый корпус (комдив В. А. Юшкевич): 64-я и 108-я стрелковые дивизии
— 2-й стрелковый корпус (генерал-майор А. Н. Ермаков) - принял под свое начало 100-ю и 161-ю стрелковые дивизии.
Советский 44-й стрелковый корпус располагался на территории Минского УРа, справа соседа не имел, слева стык со Слуцким УРом должен был обеспечивать 20-й механизированный корпус, который пешим порядком выдвигался в места сосредоточения южнее Минска.
МиУР простирался от Плещениц севернее Минска до Могильно Узденского района, имел по фронту 160 км и в глубину 1-2 км. Он включал 206 построенных ДОСов (долговременных огневых сооружений), но еще 15 ноября 1939 года решением Главного Военного совета РККА был частично разоружен и демонтирован. Перед самой войной работы в МиУРе были возобновлены (4 июня 1941 года), но к началу войны было развернуто только 2 отдельных пулеметно-артиллерийских батальона.
Как вспоминал впоследствии С. П. Иванов, на его вопрос об использовании сооружений Минского УРа начальник штаба 108-й дивизии полковник Белышев ответил: "Использовать доты нелегко, а многие и вовсе невозможно, поскольку демонтированы вооружение и приборы; не функционируют связь, вентиляция и освещение; нет никакой документации по системе огня…"
Начштаба 44-го стрелкового корпуса А. И. Виноградов также вспоминал после войны: "…Использование уже имеющихся огневых точек Минского укрепленного района затруднялось тем обстоятельством, что Минский УР с 1940 года был законсервирован, и огневые точки были закрыты особыми запорами и проникнуть вовнутрь было просто невозможно. Комендант УРа просто исчез и найти его не удалось. Связь в укрепленном районе также не действовала, так как была размонтирована еще до войны…"
Все же случаи использования укреплений Минского УРа известны: например, дот (четырехорудийный капонир) в районе д. Мацки держал оборону с 26 по 29 июня на старом тракте Вильнюс-Минск. Более того, современные исследователи говорят о том, что "большинство дотов, несмотря на имевшиеся трудности, было использовано в бою. Хотя о полноценном использовании УРа как системы говорить не приходится…
Судя по повреждениям от снарядов и от подрыва штурмовыми группами противника, серьезное сопротивление немцам оказывали артиллерийский полукапонир у деревни Жуки, пулеметные доты у Лумшина, в окрестностях Заславля, в районе Брестского шоссе и самохваловичской дороги у Ляховичей. Более того, тщательный осмотр дотов выявляет все больше следов боевых повреждений, и список дотов, задействованных в боях, все время растет
…" (В. Каминский).
Немецкая 20-я танковая дивизия с боями через линию УРа рвалась к Минску в полосе 64-й стрелковой дивизии. Вскоре оказалась потеряна связь с правофланговым 288-м стрелковым полком 64-й дивизии (как вспоминал после войны С. П. Иванов, "почти лишенный артиллерии
, рассредоточенный на двадцатикилометровом участке, он не смог сдержать натиск танков противника на своем открытом левом фланге…"). В этот же день в бою погиб командир левофлангового 159-го стрелкового полка 64-й дивизии подполковник А. И. Белов5.
Так как 44-й корпус не имел соседа справа, с этой стороны его обошли части немецкой 7-й танковой дивизии. Они нацелились на Минск со стороны Белоручья и Логойского тракта; разведка советской 100-й стрелковой дивизии доложила, что в районе Острошицкий Городок (севернее Минска) высажен воздушный и посадочный десант, а в 8.00 туда вошли танки.
100-ю дивизию выдвинули на оборонительный рубеж севернее Минска, на котором она была атакована около 15.00. Артиллерия дивизии и 2-го стрелкового корпуса подошла только 27 июня, поэтому командир дивизии генерал-майор И. Н. Руссиянов (он же после отъезда генерал-лейтенанта И. В. Болдина - начальник гарнизона г. Минск) приказал использовать для борьбы с танками бутылки с зажигательной смесью6.
В итоге противник, атаковавший Минск со стороны Острошицкого Городка, был остановлен. Однако на исходе дня передовой отряд 7-й танковой дивизии вермахта, обойдя Минск с севера, направился к Смолевичам.
Противник двумя танковыми дивизиями 47-го мотокорпуса (17-й и 18-й) продолжил атаки. Штаб советской 4-й армии своими соединениями в районе Баранович не управлял. Объединить под своим командованием 121-ю, 143-ю и 155-ю стрелковые дивизии, а также 17-й мехкорпус и некоторые отошедшие на восток части 13-го мехкорпуса должен был помощник комфронта по военно-учебным заведениям генерал-майор И. Н. Хабаров. Что ему удалось, сказать сложно, но современный исследователь Л. Лопуховский привел приказ командира 121-й стрелковой дивизии генерал-майора П. М. Зыкова:
"Ввиду отсутствия централизованного управления 155, 143 и 121 сд и гарнизон г. БАРАНОВИЧИ для координации действий указанных Ставкой, с сего числа с 11:00 принял Вр<еменное> командование на себя с немедленным донесением Военному Совету фронта…"
Об участии 17-го мехкорпуса в обороне города остались весьма скудные сведения. Мехкорпус находился в начальной стадии формирования, насчитывал до 30 тыс. бойцов с 10 тыс. винтовок, значительное количество артиллерии без снарядов, отсутствовали штабы и средства связи.
В донесении штаба Западного фронта от 27 июня говорилось, что "17-й механизированный корпус сосредоточился в Барановичи, организовал противотанковую оборону и разновременно уничтожил до сорока танков противника…"
В. Бешанов привел в своей книге донесение зам. начальника политуправления Западного фронта Л. З. Мехлису: "27-ю танковую дивизию военные действия застали неподготовленной, т. к. формирование части не было закончено. Матчасти не было, личный состав был вооружен винтовками на 30-35 %. Небоеспособной и невооруженной дивизии было приказано занять оборону в районе Барановичей. На линию обороны вышло 3000 человек, а остальные, до 6000 человек, были сконцентрированы в лесу в 18 км от Барановичей, все 6000 бойцов не имели оружия…
Дивизия натиска мехчастей противника не выдержала и начала отступать. Невооруженные толпы красноармейцев подвергались нападению со стороны мотомехчастей противника. В результате часть была уничтожена, а большая часть красноармейцев была рассеяна по лесу… Аналогичное положение было и в других механизированных и артсоединениях…"
Об участии в боях 209-й моторизованной дивизии 17-го мехкорпуса сведений нет. Известно только (со слов советского писателя Ивана Стаднюка, служившего в дивизии политруком), что штаб ее в этот период дислоцировался в лесу севернее городка Мир недалеко от шоссе Барановичи-Минск.
Все же атака на Барановичи силами 47-го мотокорпуса успеха не принесла, поэтому командующий 2-й танковой группой Г. Гудериан привлек к наступлению 4-ю танковую дивизию 24-го мотокорпуса, которая повернула на север и на следующий день заняла аэродром и способствовала взятию города.
Оборонявшиеся советские части были рассеяны и отброшены, погиб командир 143-й стрелковой дивизии генерал-майор Д. П. Сафонов; дивизию принял начштаба полковник С. Перелехов.
Остатки советских частей продолжили сопротивление восточнее Несвижа.
В Барановичах и Молодечно противник захватил большие склады с ГСМ. По воспоминаниям Л. М. Сандалова, на окружном полигоне юго-западнее Баранович (район Тартак) противник захватил большую часть из находившихся там 480 орудий калибра 152-мм. По данным Сандалова, здесь планировалось формирование 10 новых полков артиллерии РГК. До сих пор идут споры, идет ли речь об ошибке Сандалова или нашем незнании, но пока разыскать следы формирующихся полков или 480 орудий калибра 152-мм не удалось.
В книге "Июнь. 1941 год. Запрограммированное поражение" (2010) Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик дали свое объяснение этой тайне: речь идет о 45-мм противотанковых и 76-мм дивизионных орудиях, предназначенных для вооружения танковых полков новых формирующихся мехкорпусов (13-го, 17-го и 20-го). На полигоне могло быть также несколько десятков 152-мм орудий, передаваемых в конкретные полки, на базе которых должны были формироваться согласно схеме развертывания новые артчасти.
В связи со значительным продвижением танковых дивизий 2-й танковой группы на восток и отставанием пехотных дивизий 12-го армейского корпуса, которые должны были поддерживать связь между расходящимися 47-м и 24-м моторизованными корпусами, командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Г. Гудериан еще раньше отдал приказ о выдвижении 46-го мотокорпуса генерала танковых войск Г. фон Фитингофа. В этот день передовые части 46-го корпуса вышли в район Тартак (близ Баранович), куда переместилась оперативная группа штаба 2-й танковой группы. 46-й мотокорпус имел в своем составе 10-ю танковую дивизию и моторизованную дивизию СС "Рейх" (лейб-штандарт "Великая Германия" остался в распоряжении главнокомандующего группой армий).
Теперь 24-й мотокорпус получил возможность акцентировать удар в направлении Бобруйска.
Слуцкий укрепрайон представлял картину еще более печальную, чем Минский. Все 129 ДОСов находились в фазе строительства, войсками УР занят не был. Начштаба советской 4-й армии Сандалов описал, что доклад коменданта Слуцкого УРа полковника П. П. Денисова буквально обескуражил командарма Коробкова: "Прошу иметь в виду, - спокойно сказал комендант, - что все построенные долговременные сооружения в начале весны демонтировали и ни в одном из них нет оружия. Оно направлено в Брестский укрепрайон. Гарнизон наш - всего один батальон, охраняющий сооружения…"
Немецкая 3-я танковая дивизия 24-го мотокорпуса на плечах отступавших советских войск быстро подошла к линии Слуцкого УРа и ранним утром прорвала оборону потрепанной 55-й стрелковой дивизии и остатков 14-го мехкорпуса в районе Филипповичи, после чего двинулась на Слуцк. Штаб 4-й армии, только около 2.00 развернутый в районе д. Гулевичи, уже около 8.00 подвергся атаке, личный состав полевого управления армии понес большие потери. Противника на несколько часов удалось задержать на рубеже Лядно, Малышевичи (на подступах к Слуцку) силами 30-го мотострелкового полка (30-й танковой дивизии), однако уже около 11.00 противник возобновил наступление на Слуцк.
В этот день пропал без вести командир 55-й стрелковой дивизии полковник Д. И. Иванюк; дивизию принял подполковник Г. А. Тер-Гаспарян.
Оборона Слуцка возложена на сводный отряд 28-го стрелкового корпуса генерал-майора В. С. Попова; здесь же держали оборону 161-й запасной стрелковый полк (дислоцировался в районе Уречье восточнее Слуцка, в месте летнего военного лагеря) и остатки 120-го гап БМ (последние 3 тяжелые гаубицы; есть сведения о привлечении к обороне еще одного полка РГК).
В результате упорного боя противник занял город, однако был остановлен на рубеже р. Случь. Кроме всего прочего, продвижению немецкой колонны сильно мешали различные советские подразделения, отброшенные от шоссе.
К исходу дня штаб 28-го стрелкового корпуса направлен для организации обороны на р. Птичь. Оборона в районе Слуцка возложена на командира 14-го мехкорпуса полковника И. В. Тутаринова.
В районе Малориты остатки советской 75-й стрелковой дивизии вырвались из окружения. Из-за того, что основной путь отступления на Пинск был перекрыт, советские подразделения тремя группами отходили через Полесье на Сарны (Ровенская область Украины).
Немецкая 161-я пехотная дивизия усилила нажим и к утру выбила из Лиды советскую 17-ю стрелковую дивизию, которая начала отход в направлении Новогрудка. Еще раньше 37-я стрелковая дивизия оставила Вороново.
24-я стрелковая дивизия, усиленная сводным танковым батальоном (3 роты: рота тяжелых КВ - 8 машин, разгружены на ст. Юратишки, рота средних Т-34 - 10 машин и рота легких Т-26 - 15 машин), провела атаку на Гольшаны и заняла Трабы, но далее была остановлена: на помощь немецкой 19-й танковой дивизии пришла 18-я мотодивизия.
К вечеру выяснилось, что 21-й стрелковый корпус действует в окружении, поэтому командир корпуса генерал-майор В. Б. Борисов отдал приказ отходить на юго-восток (начало движения было намечено на 20.00 28 июня; 24-я и 37-я стрелковые дивизии начали отход на восток только 29 июня).
Начальник германского Генштаба Ф. Гальдер записал в своем дневнике: "В районе Новогрудка давление скопившихся здесь войск противника на правый фланг танковой группы Гота все время возрастает, и уже отмечено появление частей противника севернее Немана
. Это требует немедленного выдвижения частей 5-го армейского корпуса (9-й армии) на юг. Вместо 5-й пехотной дивизии, которая выдвигается в этом направлении, 5-му армейскому корпусу переподчиняется 161-я пехотная дивизия.
6-й армейский корпус должен выйти в район гораздо южнее Вильнюса, в связи с чем 900-я бригада направлена на Вильнюс, чтобы прикрыть брешь, постепенно образующуюся между группами армий "Центр" и "Север"…"
Советская 3-я армия отступала на Новогрудок (здесь на некоторое время остановился ее штаб). Немецкий 8-й армейский корпус взял Лунна (советские саперы успели взорвать мост) и направился к Мостам, где захватил автодорожный мост через Неман (из-за отсутствия взрывчатки мост уничтожить не удалось). Здесь сражались уже оба мотострелковых полка 204-й мотодивизии. Как удалось установить Д. Егорову, в результате кровопролитного боя немецкая 28-я пехотная дивизия была выбита из Мостов, а контроль советских войск над переправой был восстановлен.
Однако немецкие войска не оставляли попыток переправиться на южный берег р. Неман.
Много восточнее Мостов, в районе д. Орля, передовой отряд направленной на юг 5-й пехотной дивизии сумел форсировать р. Неман, создал предмостное укрепление и начал продвижение на юго-запад, к Щаре. К вечеру он начал наведение понтонной переправы через Щару в районе д. Короли.
В то же время переправиться через Неман пытались не только немецкие соединения.
Д. Егоров описал боевые действия советских войск на северном берегу Немана, включая отряд, которым командовал командир 56-й стрелковой дивизии генерал-майор С. П. Сахнов:
"Генерал С. П. Сахнов вспоминал: "…утром 27 июня я двинулся в направлении Мосты-Лунно. Подходя к м. Рожанка, встретились с вражескими войсками. Завязался бой, в котором вражеские части были разбиты. Мы захватили два малокалиберных орудия, несколько пулеметов и винтовок и 8 пленных, в том числе одного офицера. При допросе пленные отказались давать показания. Они были расстреляны, а полк продолжил движение по вышеуказанному маршруту. На всем пути полк неоднократно подвергался обстрелу с воздуха".
Не дойдя до Мостов примерно 4-5 км, 184-й СП снова столкнулся с фашистским частями. Завязался бой, который продлился с 15 до 22 часов 27 июня. В этом бою советские подразделения прорвали оборону противника, пробились к Неману и по захваченному мосту ушли на южный берег.
В. А. Короткевич писал, что бой, который вели за овладение мостом остатки 184-го Краснознаменного полка, был крайне ожесточенным и стоил жизни большинству бойцов и командиров. Берега Немана у моста и сам мост были вперемешку завалены телами убитыми и умирающими, течение несло трупы в сторону Гродно. В этом бою командир 184-го КрСП подполковник П. М. Чугунов был тяжело ранен и вскоре умер на руках своего заместителя батальонного комиссара Т. Т. Ильюхина. Поздним вечером 27 июня наступило затишье. Взяв на себя командование, Т. Т. Ильюхин отдал последний приказ по 184-му Краснознаменному: оставшимся в живых уходить на восток группами. Большую группу он повел сам. В донесении командующего 9-й армией вермахта об этих событиях было записано так: "28 пд должна удерживать плацдарм у Лунны. У Мосты идут тяжелые бои. Автодорожный мост у Мосты вновь захвачен противником". А в нашей истории подвиг красноармейцев и командиров 184-го полка в том кровавом последнем бою вообще никак не отразился.
Группа военнослужащих, во главе которой находился комдив-56 и которая насчитывала 50 человек, была в ходе этих боев отрезана от полка. Генерал решил пробиваться в направлении деревни Орля, но когда подошли к ней, установили, что она уже занята немцами. Разбившись на группки в 3-5 человек, пошли в восточном направлении".
Советская 10-я армия, пытаясь сохранить пути отхода на восток, вела бои в районе Волковыска и Зельвы. А. Исаев привел в своей книге показания пленного "командира танковых войск" 10-й советской армии (из книги Хайдорна): "Оперативный приказ обеим танковым дивизиям <4-й и 7-й тд 6-го мк> от 27 июня: достичь рубежа Зельвянки 28 июня, рубежа Щары 29 июня. Попытка прорваться на восток, двигаясь от Щары в северо-восточном (7-я тд) и юго-восточном (4-я тд) направлениях. Последняя заправка в Волковыске; здесь половина запасов погибла под бомбами".
Утром передовой отряд из состава 137-й пехотной дивизии 9-го армейского корпуса перерезал дорогу Белосток-Волковыск. Однако сам Волковыск противнику пока захватить не удалось.
Д. Егоров в своей книге описал эпизод, как один тяжелый танк КВ остановил продвижение 263-й пехотной дивизии 9-го корпуса.
"27-го июня на дороге, проходящей через лес у д. Лесняки (она существует и сейчас и находится в 8-10 км южнее Волковыска), одиночный танк КВ задержал продвижение 263-й пехотной дивизии 9-го армейского корпуса. Сильно заболоченная местность не давала возможности обойти храбрецов, а имеющаяся под руками у немцев артиллерия ничего поделать с танком не смогла. Все попытки расстрелять "Клима Ворошилова" заканчивались потерей орудий и расчетов. И тогда фашисты вызвали на помощь самоходку "Штуг" № 331 из 263-го дивизиона штурмовых орудий. Броня советского танка выдержала все попадания, но все же 75-мм бронебойными снарядами САУ удалось заклинить башню и повредить ходовую часть КВ. В итоге, обозленный бессилием что-либо поделать с русским танком, командир самоходки пошел на таран (Heinz F. Kruger. Bildband der rheinisch-pfaleischen 263 Infanterie-Division 1935-1945. 1962, Bad Nauheim: Podzun Velag, с. 134).
Справка. На опубликованном в немецком источнике фото изображен танк КВ-2 со 152-мм гаубицей…"
Пехотные дивизии немецкого 43-го армейского корпуса, продвигавшиеся на северо-восток (в направлении Зельвы), ранним утром на широком фронте (до 18 км) подверглись атаке советских войск, стремившихся вырваться из "белостокской ловушки". Атаке подверглись боевые группы 134-й и 131-й пехотных дивизий. С советской стороны, по немецким данным, действовали остатки 13-го мехкорпуса генерал-майора П. Н. Ахлюстина (по-немецки - "корпусная группа Ахлюстина") и части 4-й танковой и 6-й кавалерийской дивизий.
Интересно, что передовой отряд 292-й пехотной дивизии 9-го корпуса, подойдя к Порозово с запада, не знал о проблемах соседа и продолжил продвижение на север. А между тем именно здесь, в районе Порозово, Новый Двор, 43-й корпус в результате атак отступавших советских войск попал в тяжелое положение. О кризисе в полосе 43-го корпуса писал в своих дневниках генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок.
Командование 43-го корпуса направило в помощь атакуемым частям передовой отряд следовавшей во втором эшелоне 252-й пехотной дивизии (истребительно-противотанковый дивизион и пехотный батальон). По указанию командования немецкой 4-й армии, на помощь дивизиям 43-го корпуса должна была придти правофланговая 292-я дивизия 9-го корпуса, однако основная часть 292-й дивизии еще продвигалась по Беловежской пуще, а связи с ее передовым отрядом не было (вечером он достиг Кобыляки в нескольких километрах южнее Волковыска).
А. Исаев привел в своей книге выдержку из записи оперативного отдела штаба 134-й дивизии, представленную Хайдорном:
"В течение ночи, к сожалению, не прибыли ни 252-й батальон истребителей танков, ни 252-й разведбатальон, ни снабжение по кегельбану, не прибыли вновь перешедшие в подчинение дивизии 134-й разведбатальон и дивизион истребителей танков из Лысково.
В 2.00 положение было следующим: русские постоянно просачивались по полям зерновых на наши позиции вокруг Нового Двора, связь с группой Рейн и центральной боевой группой Лилиенхофф была прервана - включая радиосвязь по причине плохой погоды. Отдельные подходившие солдаты докладывали об уничтожении стоявшей позади центрального участка батареи тяжелых гаубиц, вокруг и в самой деревне постоянная стрельба, патронов к стрелковому и пулеметному вооружению исключительно мало, артиллерия в Новом Дворе имела по 20 снарядов на орудие, ни с юга, ни с востока не прибыли обещанные подкрепления.
Командир дивизии, проинформировав штаб 43-го корпуса, принял в связи с этим важное решение отвести дивизию на восток, прорвавшись через заслон находившихся там русских частей, чтобы спасти хотя бы основную часть подразделений дивизии от грозящего им при любых обстоятельствах в течение немногих часов, если не минут, полного уничтожения…"
Учитывая кризис в полосе 43-го корпуса и что этот корпус не сможет поддержать немецкую 29-ю мотодивизию, ей в помощь направлен 12-й армейский корпус: подошедшая к Ружанам 31-я пехотная дивизия направлена для занятия позиций вдоль Зельвянки до Кошелей.
Накануне из состава 12-го корпуса выведена 45-я пехотная дивизия, которая продолжала штурмовать Брестскую крепость. В этот день дивизия была усилена отрядом бронепоездов с трофейными французскими средними танками Somua, однако советской стороне удалось отбить очередной штурм.
Все же, несмотря на сопротивление, коридор для отступления советских войск из Белостокского выступа становился все уже. Отходившим частям пришлось преодолевать три небольшие болотистые реки, текущие с юга на север в Неман: Рось, Зельвянка и Щара, причем переправы через эти реки постоянно подвергались ударам немецкой авиации.
Немецкая 12-я танковая дивизия передана из 57-го мотокорпуса в 39-й. Таким образом, все немецкие соединения 3-й танковой группы, прорвавшиеся к Минску, были объединены под единым командованием.
В этот же день утром руководство над советскими войсками на Минском направлении принял командующий 13-й армией П. М. Филатов:
"Боевой приказ № 1 штарм 13, пл. Здановичи,
27.06.41 8.50
Войскам армии
1. С сего числа вступаю в командование войсками на Минском направлении и подчиняю себе 2-й и 44-й стрелковые корпуса, Минский УР, все части и соединения на этом направлении.
2. Народный комиссар обороны приказал: Минск ни в коем случае не сдавать, даже при условии полного окружения войск, его обороняющих".
Генерал-лейтенант П. М. Филатов находился на КП 44-го стрелкового корпуса в Ждановичи (позже штаб 13-й армии и штаб 44-го корпуса отходили на восток вместе). Однако уже во второй половине дня была потеряна связь со штабом 2-го корпуса.
Накануне советские войска, оборонявшие Минск, утратили связь со штабом фронта (по донесению командира 44-го корпуса, с 7.00 26 июня, когда штаб Западного фронта покинул столицу и начал перебазирование в район Могилева).
Таким образом, о едином руководстве советскими войсками в районе Минска говорить сложно. Управление поддерживалось делегатами. Связь была тем более плохая, что 28 июня в боевом донесении штаба 13-й армии в штаб Западного фронта говорилось: "Четвертый раз докладываю, что шифр штаба армии попал в руки противника… Прошу сформировать для армии батальон связи".
Немецкая 20-я танковая дивизия возобновила наступление в полосе 64-й стрелковой дивизии. К 12.00 она прорвала первую полосу обороны, связь с 30-м полком была утрачена и не восстановлена до конца дня; еще раньше была потеряна связь с правофланговым 288-м полком, который сражался в окружении северо-западнее Минска. По донесению штаба 100-й дивизии, около 20.00 отмечен отход 30-го полка, до того отражавшего атаки противника, из района Городок Семков в тыл 100-й дивизии, отчего той пришлось отвести назад свой левофланговый 355-й полк.
Кроме того, противнику удалось вытеснить части 64-й дивизии из Заславля. Сюда же вскоре подошел авангард немецкой 20-й моторизованной дивизии. Штабы 13-й армии и 44-го корпуса были вынуждены отойти на восток, при этом связь с 64-й дивизией стала работать с перебоями, а в 8.00 28 июня прекратилась вообще.
Положение усугублялось тем, что советские войска испытывали острый недостаток снарядов, "так как подвоза с тыла совершенно не было. Посланные командиром 64-й стрелковой дивизии 15 машин за снарядами в Минск… не возвратились. Особенно острый недостаток сказывался в снарядах 152-мм артиллерии и совершенно отсутствовали гаубичные снаряды 122-мм…" (из донесения командира 44-го ск).
Тем временем севернее Минска советская 100-я стрелковая дивизия при поддержке возвращенной ей артиллерии, а также подошедших на правый фланг частей 161-й дивизии (603-го полка), провела контратаку в направлении Острошицкий Городок. Как пишет А. Исаев, контрудар оказался весьма результативным; согласно журналу боевых действий 3-й танковой группы, "У 39-го ак 7-я тд отрезана от своих тыловых колонн и вынуждена с боями освобождать свои линии снабжения в западном направлении…"
Неприятности немецкой 7-й дивизии на этом не закончились: ее передовой отряд, занявший в ночь на 27 июня Смолевичи (на шоссе Минск-Москва западнее Борисова), был контратакован советскими войсками западнее Борисова при участии танков и бронепоездов. Советские атаки были отбиты (противник доложил об уничтожении бронепоезда, 20 танков, 15 грузовиков, 5 противотанковых орудий и 6 пушек), но в результате погиб командир 25-го танкового полка полковник К. Ротенбург (он был легко ранен, эвакуировался на автомобиле на запад, оказался на территории, занятой советскими войсками и был убит; посмертно представлен к званию генерал-майора).
Противнику удалось отбить атаку на Острошицкий Городок, при этом контрударом он отрезал 331-й стрелковый полк 100-й дивизии и 603-й полк 161-й дивизии от основных сил корпуса. В попытке прорыва из окружения погиб командир 331-го стрелкового полка полковник И. В. Бушуев
.
Наступавший на Минск с юга 47-й мотокорпус, по свидетельству Ф. фон Бока, "застрял" в боях за Барановичи. По крайней мере, в документах советской 13-й армии указано, что в полосе 108-й дивизии противник 25, 26 и 27 июня не появлялся. Фон Бок писал:
"Пора бы уже с ними разделаться, особенно учитывая то обстоятельство, что Гот основательно продвинулся в направлении Минска, где вынужден в одиночку отбивать сильные контратаки русских танков. Между тем, если мы хотим создать новый, более крупный "котел", клещи в том районе необходимо начать смыкать, пусть даже ценой кое-каких издержек. Если обойдется без них, то это следует рассматривать как чистой воды удачу! В этой связи я вывел танковую группу Гудериана из состава 4-й армии и напрямую подчинил ее штаб-квартире группы армий…"
Продолжившая продвижение на Минск 17-я танковая дивизия 47-го мотокорпуса вышла к Столбцам. Станцию Столбцы обороняли 6-я железнодорожная бригада и два бронепоезда (в т. ч. бронепоезд № 44, ранее участвовавший в бою в районе Лиды). В ходе боя оба бронепоезда были серьезно повреждены и вынуждены были отойти к Минску.
В разведсводке Западного фронта говорилось: "В 6.00 27.6.41 г. группа противника в составе 6 средних танков, 40 мотоциклистов при 3 орудиях атаковала Столбцы с направления ст. Новоселки, но была отбита и отошла с потерями.
27.06.41 г. в районе Мезиновка группа противника в составе 8 танков, 6 пушек и одного орудия противотанковой обороны перехватила дорогу Столбцы, ст. Негорелое. Разведывательный дозор 20-го механизированного корпуса, действующий в направлении Столбцы, с хода атаковал противника, подбил несколько танков, потеряв своих 2 танка. Один танк противника прорвался на Столбцы…"
После взятия Слуцка передовой отряд немецкой 3-й танковой дивизии натолкнулся на оборону отряда 14-го мехкорпуса полковника И. В. Тутаринова на рубеже Омгомичи-Калита; южнее, в районе Уречье, оборонялись остатки 55-й стрелковой дивизии. В бою близ Калиты под огнем оказался командир немецкой дивизии генерал-лейтенант В. Модель (будущий генерал-фельдмаршал), дивизия понесла тяжелые потери, при этом тяжело ранен командир мотопехотного батальона майор Кратценберг и убит его заместитель капитан Ортс.
Однако немецкие подразделения обошли линию обороны советских с севера и вышли к Старым Дорогам, где расположился штаб 4-й армии. Штаб армии эвакуирован в Бобруйск; остатки 55-й стрелковой дивизии отступили в Полесье в район Глуска.
К 18.00 передовой отряд немецкой 3-й танковой дивизии подошел к р. Птичь, при этом мост не удалось взорвать из-за отсутствия взрывчатки, поэтому его только подожгли. Часть немецкого передового отряда успела перебраться на восточный берег реки по горящему мосту; в неразберихе боя своими же был тяжело ранен командир отряда полковник Линнарц.
Дальнейшее продвижение противника было задержано атакой управления 28-го стрелкового корпуса под руководством начальника штаба полковника У. С. Лукина и заместителя командира корпуса по политчасти полкового комиссара В. А. Зубова.
Тем временем в район Бобруйска вернулся генерал-майор С. И. Поветкин со штабом 47-го стрелкового корпуса. Около 20.00 он принял под свое командование сводный отряд: вторые отмобилизованные эшелоны 246-го отдельного саперного батальона - 365 человек, 273-го отдельного батальона связи - 345 человек (без командного состава), сводный полк 121-й стрелковой дивизии - 1000 человек (без командного состава); 21-й дорожно-эксплуатационный полк - 400 человек; Бобруйское военно-тракторное училище - 500 человек, управление 47-го стрелкового корпуса и корпусной госпиталь.
Однако уже около 21.00 генерал-лейтенант В. Модель направил свои части на штурм Бобруйска. В 22.00 при появлении немецких танков все три моста через Березину в районе Бобруйска были взорваны. Советские войска отошли на восточный берег Березины, оставив на западном берегу лишь охранение. Около 4.50 немецкие разведчики подняли флаг над Бобруйской цитаделью. Однако попытка немецких передовых отрядов переправиться через р. Березина была отбита.
Пинск обороняли разрозненные подразделения разгромленных и отброшенных на восток советских дивизий. Общее руководство обороной отсутствовало. В обстановке паники взорваны военные склады с боеприпасами.
Штаб Западного фронта еще 26 июня покинул Минск и расположился в лесах восточнее Могилева, сюда же прибыл маршал К. Е. Ворошилов. Утром 27 июня находящемуся также при штабе маршалу Б. М. Шапошникову была представлена захваченная в боях карта боевого развертывания войск группы армий "Центр" - советское Главное Командование окончательно убедилось, что главный удар вермахт наносит именно на Западном направлении.
С. П. Иванов вспоминал о настроениях в штабе Западного фронта в этот день: "Что касается генералов Павлова и Климовских, то… оба подавлены, так как, очевидно, на них возлагается ответственность за случившееся. Они вольно или невольно стремятся сгладить драматизм положения, и это, по-моему, не без влияния Климента Ефремовича <Ворошилова>…"
Сталин еще 26 июня отозвал начальника Генерального штаба Г. К. Жукова с Юго-Западного фронта в Москву и поручил ему организацию обороны на рубеже Полоцк-Витебск-Орша-Могилев-Гомель. В воспоминаниях Жукова описаны его разговоры с начальником штаба Западного фронта генерал-майором В. Е. Климовских:
"27 июня в 10 часов 05 минут мною по "Бодо" был передан приказ Ставки Главного Командования начальнику штаба Западного фронта генералу Климовских следующего содержания.
Жуков. Слушайте приказ Ставки Главного Командования.
Ваша задача:
Первое. Срочно разыскать все части, связаться с командирами и объяснить им обстановку, положение противника и положение своих частей, особо детально обрисовать места, куда проскочили передовые мехчасти врага. Указать, где остались наши базы горючего, боеприпасов и продфуража, чтобы с этих баз части снабдили себя всем необходимым для боя.
Поставить частям задачу, вести ли бои или сосредоточиваться в лесных районах, в последнем случае - по каким дорогам и в какой группировке.
Второе. Выяснить, каким частям нужно подать горючее и боеприпасы самолетами, чтобы не бросать дорогостоящую технику, особенно тяжелые танки и тяжелую артиллерию.
Третье. Оставшиеся войска выводить в трех направлениях:
- через Докшицы и Полоцк, собирая их за Лепельским и Полоцким УРами;
- направление Минск, собирать части за Минским УРом;
- третье направление - Глусские леса и на Бобруйск.
Четвертое. Иметь в виду, что первый механизированный эшелон противника очень далеко оторвался от своей пехоты, в этом сейчас слабость противника, как оторвавшегося эшелона, так и самой пехоты, двигающейся без танков. Если только подчиненные вам командиры смогут взять в руки части, особенно танковые, можно нанести уничтожающий удар и для разгрома первого эшелона, и для разгрома пехоты, двигающейся без танков. Если удастся, организуйте сначала мощный удар по тылу первого мехэшелона противника, двигающегося на Минск и Бобруйск, после чего можно с успехом повернуться против пехоты.
Такое смелое действие принесло бы славу войскам Западного округа. Особенно большой успех получится, если сумеете организовать ночное нападение на мехчасти.
Пятое. Конницу отвести в Пинские леса и, опираясь на Пинск, Лунинец, развернуть самые смелые и широкие нападения на тылы частей и сами части противника. Отдельные мелкие группы конницы под командованием преданных и храбрых средних командиров расставьте на всех дорогах.
В 2 часа ночи 28 июня у меня состоялся дополнительный разговор по прямому проводу с генералом В. Е. Климовских. Привожу выдержки из переговоров.
У аппарата Жуков. Доложите, что известно о 3, 10-й и 4-й армиях, в чьих руках Минск, где противник?
Климовских. Минск по-прежнему наш. Получено сообщение: в районе Минска и Смолевичей высажен десант. Усилиями 44-го стрелкового корпуса в районе Минска десант ликвидируется7.
Авиация противника почти весь день бомбила дорогу Борисов-Орша. Есть повреждения на станциях и перегонах. С 3-й армией по радио связь установить не удалось.
Противник, по последним донесениям, был перед УРом.
Барановичи, Бобруйск, Пуховичи до вечера были наши.
Жуков. Где Кулик, Болдин, Коробков? Где мехкорпуса, кавкорпус?
Климовских. От Кулика и Болдина сообщений нет. Связались с Коробковым, он на КП восточнее Бобруйска.
Соединение Хацкилевича <6-й мехкорпус> подтягивалось к Барановичам, Ахлюстина <13-й мехкорпус> - к Столбцам 8.
Жуков. Когда подтягивались соединения Хацкилевича и Ахлюстина?
Климовских. В этих пунктах начали сосредоточиваться к исходу 26-го. К ним вчера около 19.00 выехал помкомкор Светлицын. Завтра высылаем парашютистов с задачей передать приказы Кузнецову и Голубеву.
Жуков. Знаете ли вы о том, что 21-й стрелковый корпус вышел в район Молодечно-Вилейка в хорошем состоянии?
Климовских. О 21-м стрелковом корпусе имели сведения, что он наметил отход в направлении Молодечно, но эти сведения подтверждены не были.
Жуков. Где тяжелая артиллерия?
Климовских. Большая часть тяжелой артиллерии в наших руках. Не имеем данных по 375-му и 120-му гаубичному артполкам.
Жуков. Где конница, 13, 14-й и 17-й мехкорпуса?
Климовских. 13-й мехкорпус - в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му, находящемуся в Барановичах. Данных о местонахождении конницы нет.
Коробков вывел остатки 42, 6-й и 75-й. Есть основание думать, что 49-я стрелковая дивизия в Беловежской пуще. Для проверки этого и вывода ее с рассветом высылается специальный парашютист. Выход Кузнецова ожидаем вдоль обоих берегов Немана.
Жуков. Какой сегодня бой был с мехкорпусом противника перед Минским УРом и где сейчас противник, который был вчера в Слуцке и перед Минским УРом?
Климовских. Бой с мехкорпусом противником в Минском УРе вела 64-я стрелковая дивизия. Противник от Слуцка продвигался на Бобруйск, но к вечеру Бобруйск занят еще не был.
Жуков. Как понимать "еще занят не был"?
Климовских. Мы полагали, что противник попытается на плечах ворваться в Бобруйск. Этого не произошло.
Жуков. Смотрите, чтобы противник ваш Минский УР не обошел с севера. Закройте направления Логойск-Зембин-Плещеницы, иначе противник, обойдя УР, раньше вас будет в Борисове. У меня все. До свидания".
В то время как немецкие моторизованные корпуса вырвались далеко вперед и вели бои в районе Минска и Бобруйска, армейские корпуса немецких 4-й и 9-й армий завершали окружение советской белостокской группировки.
Немецкий 8-й корпус теснил советскую 3-ю армию с фронта: к вечеру 8-я пехотная дивизия заняла местечко Волпа, 28-я пехотная дивизия по-прежнему пыталась взять под контроль район Мостов. Однако сюда отходили части не только 3-й, но и 10-й армии, которые оказывали постоянное давление на немецкие войска.
Д. Егоров описал про бой 261-го стрелкового полка 2-й дивизии в районе Мостов, который отходил через Супрасельскую пущу к Волковыску, затем повернул на север. Здесь полк был разгромлен, его командир майор А. С. Солодков пропал без вести (вероятно, погиб).
На район Мостов, как на конечную точку существования своих частей, указывали и некоторые другие командиры, в частности, сюда отошел 248-й легко-артиллерийский полк 86-й дивизии с южного фаса Белостокского выступа.
Судя по всему, натолкнувшись на немецкие заслоны в районе Зельвы, некоторые советские части уходили на север, по грунтовой дороге на Пески, где переправа через р. Зельвянка еще находилась под контролем советских войск.
А в это время в тыл советской 3-й армии через р. Неман был направлен немецкий 5-й армейский корпус: не сумев замкнуть "Белостокский котел" в районе Волковыска и Зельвы, командование вермахта акцентировало удар с севера в направлении Слоним.
Передовой отряд 5-й пехотной дивизии, накануне продвинувшийся до д. Короли, переправился через р. Щара в ее нижнем течении, занял господствующую высоту и пытался здесь воспрепятствовать отходу частей 3-й армии на восток.
Передовой отряд 35-й пехотной дивизии, также форсировав Неман, занял господствующие высоты севернее Дятлово у шоссе Лида-Дятлово и создал еще один заслон на путях отступления советских войск.
С юга помешать отходу 3-й армии попытались подразделения немецкой 29-й мотодивизии, однако были отброшены и понесли тяжелые потери.
В журнале 29-й мотодивизии записано: "28.6.1941 в связи с тяжелыми боями 29-й разведывательный батальон и 29-й мотоциклетно-стрелковый батальон вместе со 2-м батальоном 71-го полка были отведены на линию фронта обороняемую дивизией. Перед линией фронта дивизии скопилось много русских войск. Здесь имели место единичные случаи прорыва русских танков, которые бесчинствовали в тылу до тех пор, пока их не удавалось уничтожить. 15-й пехотный полк сдерживал неоднократные вражеские попытки прорыва через Зельвянку по обе стороны Зельвы, неся при этом большие потери".
Таким образом, советской 3-й армии все еще удавалось сохранять коридор для отступления через Пески, Деречин в направлении Новогрудок.
С боем прорвались через Щару остатки 11-го мехкорпуса.
28-29 июня в районе Скрундзи, Велика Воля по наведенному мосту переправились через р. Щара остатки 141-го стрелкового полка 85-й стрелковой дивизии.
Через Щару сумели переправиться и некоторые другие советские части.
Командир 11-го мехкорпуса генерал-майор Д. К. Мостовенко, командир 6-го кавкорпуса генерал-майор И. С. Никитин и командир 36-й кавдивизии генерал-майор Е. С. Зыбин после переправы через р. Щара на общем совете решили пробиваться далее на восток отдельными отрядами.
Новогрудок, ставший одним из центров притяжения отступавших советских войск, подвергся сильной авиационной бомбардировке и в течение 3 часов практически был стерт с лица земли.
Между тем, кольцо вокруг отступавших частей 10-й армии становилось все плотнее.
Немецкий 9-й армейский корпус занял Волковыск и продолжил наступление в направлении Зельвы, при этом был захвачен КП 10-й армии с документами (командование армии успело покинуть КП несколькими часами ранее).
(Хотя в отчете полковника В. И. Ничипоровича говорилось, что его 208-я мотодивизия "удерживала Волковыск до 1 июля 1941 года до последнего патрона и снаряда, имея правее себя 29-ю мотодивизию. Под Волковыском удалось разбить мотоциклетный немецкий полк, после чего со стороны противника особо сильного нажима не имел, кроме сильной бомбежки с воздуха. Установить связи со штабом 13-го мехкорпуса или 10-й армии под Волковыском мне не удалось, несмотря на неоднократные посылки делегатов, приказ на отход я не получил. В ночь с 31 на 1 июля 1941 г. отошел к р. Зельва…" И важно не то, что в вермахте не было мотоциклетных полков и разгром мотоциклетного полка под Волковыском маловероятен, а что 208-я дивизия сражалась в отрыве от основных сил 13-го мехкорпуса, прикрывала Волковыск, а соседом в обороне ее была советская 29-я мотодивизия).
Части немецкого 43-го корпуса, атакованные накануне в районе Порозово, Новый Двор, отступили на восток, создав при этом плотную линию обороны. Остатки 13-го мехкорпуса вынуждены были отойти в полосу 3-й армии: они переправились через Щару в районе д. Кабаки севернее Слонима, при этом восточный берег Щары противником занят не был.
А. Исаев предполагает, что нанесенный накануне контрудар "группы Ахлюстина" был последней операцией, организованной непосредственно штабом 10-й армии. Вечером 27 июня был отдан приказ "отводить войска полковыми колоннами до старой госграницы, на которой предполагалось, что командованием фронта организована оборона…" (цитата опять по Хайдорну)
Штаб 10-й армии переместился в Деречин и потерял связь с подчиненными ему корпусами.
Отсутствие управления, паника, помехи со стороны многочисленных мелких групп противника, воздействие немецкой авиации делали переход рек и отход на восток крайне трудным. Дорога Белосток-Волковыск-Слоним, забитая брошенной техникой и обильно политая кровью, получила название "дорога смерти". В донесении штаба группы армий "Центр" от 1 июля 1941 года указывалось, что "шоссе и дороги, особенно дорога Белосток-Волковыск, забиты брошенной вражеской техникой, автомашинами разных типов, орудиями и танками…"
Главнокомандующий группой армий "Центр" Ф. фон Бок позже записал в свой дневник:
"Дорога Белосток-Волковыск на всем своем протяжении являет сцены полного разгрома. Она загромождена сотнями разбитых танков, грузовиков и артиллерийских орудий всех калибров. Люфтваффе неплохо потрудились, обрабатывая отступающие колонны. Здесь противнику был нанесен тяжелый удар".
По воспоминаниям В. А. Гречаниченко, "с восходом Солнца 28 июня вражеская авиация приступила к усиленной бомбежке правого берега р. Рось и г. Волковыск. По сути, с 10 часов 28 июня пришел полный конец нашим воинским формированиям, которые были в районе Волковыска. Все перемешалось и валом повалило на восток…"
Однако полного соприкосновения войск немецких 4-й и 9-й армий еще не произошло (запись Ф. Гальдера в своем дневнике 28 июня, что "внутреннее кольцо окружения в районе восточнее Белостока уже замкнулось", выражала желаемое за действительное). Ожесточенные бои, по словам Ф. Гальдера, против ожидания, сковали весь центр и часть правого крыла немецкой 4-й армии, которую в этот день пришлось усилить 10-й танковой дивизией. Позже к удержанию "котла" был привлечен усиленный моторизованный полк "Великая Германия".
Вечером Гальдер записал: "…в результате отчаянных попыток противника выйти из окружения в районах Волковыска и Новогрудка обстановка на ряде участков серьезно обострилась. Это вынудило 4-ю армию направить 12-й армейский корпус на север, а 9-ю армию бросить 5-й армейский корпус в южном направлении. В итоге возникшие трудности были преодолены…"
Иначе говоря, войск Западного фронта в "мешке" оказалось настолько много, а сопротивление их настолько сильным, что немецкому командованию пришлось на ходу менять первоначальные планы. В то же время особенностью немецкого наступления в полосе группы армий "Центр" было то, что продвижение армейских корпусов узкими стрелами, рассекающими советскую оборону, позволяло в зависимости от обстоятельств менять направление ударов, так что соединения 4-й и 9-й армий могли соединиться в любом пункте от Береставицы до Волковыска, Зельвы или Слонима.
А в это время, когда немецкие войска подошли уже к самому Минску, далеко в немецком тылу, в районе Семятиче на южном фасе Белостокского выступа, немецкая 293-я пехотная дивизия продолжала штурм советских приграничных укреплений. Командующий группой армий "Центр" фон Бок записал в своем дневнике:
"За сто километров от линии фронта, в Семятичах, 293-я дивизия продолжает сражаться за несколько сильно укрепленных дотов, которые ей приходится брать штурмом один за другим. Несмотря на сильнейший артиллерийский огонь и использование всех имеющихся в нашем распоряжении современных средств нападения, гарнизоны этих дотов упорно отказываются сдаваться".
В результате охвата немецких 3-й и 2-й танковых групп соединения 13-й армии, защищавшие Минск, оказались в полуокружении. Тем не менее, советское Главное Командование настаивало на удержании Минска. А. И. Еременко в своих мемуарах привел распоряжение начальника штаба Западного фронта генерал-майора В. Е. Климовских от 28 июня: "13-й армии наркомом и Военным советом Западного фронта подтверждено, что Минский укрепрайон должен быть во что бы то ни стало удержан, хотя бы пришлось драться в окружении. Но этого (то есть сражения в окружении) случиться не должно, так как части 3-й армии собираются в районе Столбцы и будут выведены в район Минска, Ратомка; 6-й механизированный корпус выводится через Столбцы, Пуховичи для последующего удара по тылам противника".
По воспоминаниям С. П. Иванова, командующий 13-й армией П. М. Филатов вынужден был заявить, что приказание невыполнимо. Вслед за этим на телеграфной ленте мы прочитали: "Посылаем делегата связи с письменным текстом данной директивы". И действительно, фронтовой посланец позднее, уже на новое место дислокации штаба, доставил этот документ за подписью генерала Климовских.
После недолгого совещания генерал-лейтенант П. М. Филатов все же разрешил 2-му стрелковому корпусу отойти на рубеж р. Волма, а 64-й и 108-й дивизиям 44-го стрелкового корпуса приказал занять круговую оборону и удерживать занимаемые позиции, в том числе Городок, Мудровку, ст. Ратомка, куда предполагался выход остатков войск 3-й армии. Вскоре связь штаба 44-го корпуса со своими дивизиями прервалась (с 64-й - около 8.00, со 108-й - около 24.00).
Около 17.00 немецкая 20-я танковая дивизия 39-го мотокорпуса ворвалась в Минск, в боях погибли командир 59-го моторизованного полка полковник Г. Вайкхард (он был представлен к званию генерал-майора), еще 8 офицеров и ранен командир немецкого артполка.
А. Исаев пишет, что первыми в Минск ворвались подразделения 12-й танковой дивизии.
Немецкая 7-я танковая дивизия обошла Минск с севера, ее передовой отряд попытался с ходу форсировать Березину в районе Борисова, но был отбит. Усилить его не представлялось возможным, так как продолжались бои на коммуникациях дивизии в районе Острошицкого Городка с частями 2-го стрелкового корпуса (А. Исаев привел запись из журнала боевых действий 3-й танковой группы: "Вечером 29 июня 7-я тд восстановила связь со своими тылами после того, как она в течение 48 ч была отрезана и вынуждена была держать круговую оборону…")
Вышедшая в район севернее Минска советская 50-я стрелковая дивизия тщетно пыталась отбить Логойск.
Продвигавшаяся с юго-запада немецкая 2-я танковая группа, взяв Столбцы, прорвалась к Койданово (Дзержинску) и подошла к Минску с юго-запада. В бою ранен командир немецкой 17-й танковой дивизии генерал-майор Ю. фон Арним (дивизию временно принял генерал-майор И. Штрайх; 7 июля ее командиром назначен генерал-майор К. фон Вебер).
В районе Дзержинска, согласно мемуарам Ивана Стаднюка, попала в засаду отходившая на восток штабная колонна 209-й моторизованной дивизии 17-го мехкорпуса.
Штаб 13-й армии, располагавшийся в районе ст. Волчковичи (севернее Фаниполь; здесь же находился штаб 44-го корпуса), вновь оказался под ударом немецких танков. В оперсводке штаба 44-го корпуса говорилось: "В 13.20 группой танков противника был атакован КП штарма 13 и штакора 44. Атака танков была отбита. В результате боя было подбито 4 танка противника. Остальные повернули обратно…"
В боевом донесении штаба 44-го корпуса о боях 25-30 июня говорилось несколько иначе:
"28.6.41 г. в 12 часов 444-й стрелковый полк <108-й дивизии - ВМ> был атакован несколькими группами танков противника. Главное свое воздействие противник направил на артиллерию и частично ее подавил, выведя из строя один дивизион легкого артиллерийского полка. Однако лишь небольшой группе танков противника (восемь танков) удалось прорваться на восток, и в 13 часов эти танки атаковали командный пункт 44-го стрелкового корпуса. В результате боя выведено из строя четыре танка, и 2 танка подбиты, которые были взяты с поля боя транспортерами на буксире. С нашей стороны на командном пункте оказались семь человек убиты, из них - три средних и старших командира, и двадцать два раненых. Из материальной части выведены из строя одна 45-мм пушка, четыре автомашины, а также имущество, находящееся в этих машинах. В течение дня, по донесению командира 444-го стрелкового полка, уничтожено до 45 танков противника…"
Возможно, в течение одного дня штабы корпуса и армии подвергались нескольким атакам немецких танков. По крайней мере, вечернее донесение штаба 13-й армии после слов "…Прошу сформировать для армии батальон связи…" заканчивалось на высокой ноте: "По только что полученным данным, в 21 час 30 минут около 80 танков из Койданово в движении в направлении командного пункта штаба армии".
Судя по всему, именно этот эпизод вспоминал С. П. Иванов: "…к исходу дня 28 июня… я заканчивал документальное оформление только что отданных войскам устных распоряжений, когда в штабной блиндаж вбежал майор Щербаков.
- Нас окружают немецкие танки, - доложил он, - они идут не от станции Фаниполь, которую, видимо, удерживают подразделения 108-й дивизии, а со стороны деревни Прилучки и совхоза "Вотолино".
- То есть отрезают нас с юга и востока? - предположил я. - Хорошо, что мы организовали там танковые и артиллерийские заслоны.
Я тут же доложил обстановку А. В. Петрушевскому, находившемуся у командарма. После короткого совещания было решено немедленно отойти в безопасное место. Мне предстояло подготовить маршруты отхода.
Вражеским танкам численностью до батальона, сопровождаемым пехотинцами на бронетранспортерах, не удалось без потерь преодолеть наши заслоны. Четыре танка были подбиты, два бронетранспортера подорвались на минах, разбросанных нами в роще между Прилучками и Вотолином. Противник начал маневрировать. Через громкоговорящую радиоустановку немцы объявили, что Минск пал и все подчиненные нам войска разбиты или окружены.
- Сдавайтесь, господа офицеры, на почетных условиях! Вам будут сохранены жизнь и офицерские знаки отличия. Вы проявили воинскую доблесть и заслужили это. Вам дается двадцать минут на размышление и на то, чтобы покончить с комиссарами и жидами! - закончил вещать некто на чистом русском языке, однако с каким-то едва уловимым оттенком, отличавшим его от речи советских людей.
Стало ясно, что наш штаб засечен и атакующие имеют намерение пленить его. Воспользовавшись предоставленной нам паузой, личный состав армейского и корпусного штабов под руководством А. В. Петрушевского быстро подготовился к перемещению. Мы с полковником Виноградовым <начштаба 44-го корпуса - ВМ> набросали схемы маршрутов. Вначале строго на север, а затем на северо-восток, в Волму, где был оборудован довольно прочный противотанковый узел, имелась артиллерия, в том числе зенитная, а также небольшое количество снарядов. К тому же первоначальное направление отхода на север обескуражило бы врага, который, как видно, ожидал, что мы пойдем на юг или юго-восток, чтобы соединиться со своими дивизиями. Под прикрытием батарейцев и бойцов с бутылками с бензином, имея в голове и хвосте танки и танкетки, наша колонна на большой скорости рванулась вперед.
К счастью, мосты через Птичь и Свислочь были исправны. Цел был мост и в самой Волме. Этот поселок разделялся небольшой одноименной речкой на две части. Все наши тылы были за рекой, туда же спешно переправились и мы. О своем маршруте уже в пути мы радировали шифром полковнику Г. А. Курносову, временно исполнявшему обязанности заместителя командарма по тылу, и он приготовил для нас кое-какие помещения. Враг сюда еще не проник.
Поздней ночью в этот район вышла 100-я стрелковая дивизия. К нам приехал пропыленный и пропахший пороховой гарью генерал Руссиянов. На его лице, почти как у негра, белели только зубы и белки глаз. Он доложил, что дивизия в составе ослабленных 85-го и 355-го стрелковых полков, одного батальона 331-го полка и двух артполков (34-го и 46-го гаубичного) вышла на западный берег Волмы…"
Передовая 3-я танковая дивизия немецкого 24-го мотокорпуса неоднократно пыталась безуспешно переправиться через р. Березина. Обе стороны понесли большие потери. И. о. командира 14-го мехкорпуса полковник И. В. Тутаринов ранен и переправлен в тыл; корпус принял полковник С. И. Богданов. С немецкой стороны был убит подполковник Луни.
Немецким войскам удалось создать только небольшой плацдарм в районе д. Титовка.
Остатки советской 4-й армии подразделениями и поодиночке переправлялись на восточный берег Березины.
Советской 210-й моторизованной дивизии 20-го мехкорпуса приказано с наступлением темноты атаковать со стороны Шацка в направлении Слуцк (дивизию приказано усилить имеющимися танками; всего в мехкорпусе имелось 93 легких танка, из них в 210-й мотодивизии - 6 легких Т-26, но сумели ли в тех условиях передать какие-либо танки 210-й дивизии, неизвестно).
Одновременно в тыл действовавшей в районе Бобруйска группировки противника решено "выбросить" 214-ю воздушно-десантную бригаду (единственную в составе 4-го воздушно-десантного корпуса, имевшей специальную подготовку). Здесь же (с направления Шатилки, Паричи, Глуск) должна была действовать 204-я воздушно-десантная бригада (передана из состава Юго-Западного фронта).
В это же самое время немецкое командование выдвинуло 4-ю танковую дивизию от Слуцка на Минск для обеспечения связи с 46-м мотокорпусом, который оказался отвлечен для действий с окруженными советскими войсками, отступавшими из Белостокского выступа.
Наступавшая на Пинском направлении немецкая 1-я кавалерийская дивизия достигла рубежа восточнее Дрогичин.
Взятие немцами Минска стало тяжелым ударом для советского руководства. Совинформбюро о взятии Минска не сообщило вообще.
В результате глубоких охватов танковыми группами и прорывов пехотных дивизий в обширном районе между Белостоком и Минском в нескольких "котлах" оказались окружены основные силы Западного фронта.
Часть войск, отступившая из Белостокского выступа, оказалась в окружении в обширном районе между Мостами, Береставицей, Волковыском, Слонимом и Ружанами, который и стал, собственно, "Белостокским мешком".
Советские части, сумевшие выбраться из Белостокского "котла", оказались в окружении в гораздо большем районе западнее Минска (в так называемом "Новогрудском котле").
В районе Лиды и Ивье 24-я и 37-я стрелковые дивизии, утратив связь со штабом 21-го корпуса, наконец, тоже начали выход из окружения. При переправе через р. Березину (которая восточнее Минска) в районе Бакшты в результате авианалетов было уничтожено значительное количество матчасти.
По воспоминаниям Г. Гудериана, в этот день особого напряжения достигли бои на р. Зельвянка - на путях отхода советских 3-й и 10-й армий.
В книге П. Карелла "От Бреста до Москвы" описан бой немецкой 29-й мотодивизии, усиленной 10-й танковой дивизией, против отступавших частей советской 10-й армии:
"29 июня в районе Слонима возникали стычки с прорывавшимися неприятельскими подразделениями. Советские части пытались именно здесь пробить брешь и выйти из окружения. Они постоянно скапливались в непролазных лесах и затем при поддержке танков и артиллерии устремлялись на восток, прорывая слабые боевые порядки дивизии. Кавалерийские эскадроны русских неслись юго-западнее деревни Озерница, невзирая на пулеметные очереди мотоциклетного батальона и 5-го пулеметного батальона, под крики "ура" снова и снова собираясь в группы равные по силам батальонам и полкам. "Нам необходимо заставить русских отказаться от этих постоянных попыток с боем вырваться из окружения", - предложил офицер оперативного управления штаба 29-й моторизованной дивизии подполковник Франц своему командиру, генерал-майору фон Больтенштерну. Тот согласился. "Полковник Томас - к командиру". Командир старого Тюрингского 71 пехотного полка доложил о прибытии. В штабе все вместе изучили карты. Разработали план. И после этого штурмовая группа Томаса вместе с частями 10-й танковой дивизии, истребителями танков, двумя батальонами 71-го пехотного полка, двумя артиллерийскими дивизионами и саперами двумя клиньями врезалась в необозримые лесные просторы на участке в районе реки Зельвянки. Командир дивизии также участвовал в наступлении. Однако тут же выяснилось, с какими силами неприятеля им придется иметь дело: здесь им противостояли наиболее сильные части 10-й советской армии, собравшиеся у Зельвянки и пытающиеся с боями вырваться из "котла" на восток. Немецкие части по численности существенно уступали русским. К тому же советские солдаты фанатично сражались, а во главе их встали те неустрашимые офицеры и комиссары, которых не коснулась паника первых поражений. В ходе контратаки русские отсекли войсковую группу Томаса, пустили танки в тыл 1-му батальону 15-го пехотного полка и попытались отбить железнодорожный мост через Зельвянку. Они прорвались на передовые позиции разведывательного батальона. Оба немецких полка, 15-й и 71-й, из Касселя и Эрфурта, вели непрерывные бои. Труднее всего пришлось батальонам 15-го пехотного полка. 5-я рота заняла позиции в 2-х километрах от городка Зельва, где русских скопилось столько, что яблоку негде упасть. Происходившее потом и вовсе показалось немецким пехотинцам кошмаром. Советские солдаты перешли в атаку широким фронтом, двигаясь цепями, да так, что конца этим цепям не видно - два, три ряда один за другим. "Они что, с ума все посходили?" - задавали себе вопрос солдаты 29-й дивизии. Растерянно смотрели они на этих, надвигающихся на них серой стеной, людей в форме. Стена эта ощеривалась длинными примкнутыми штыками. "Ура! Ура!" "Это же верная гибель", - простонал гауптман Шмидт, командир 1-го батальона. А разве война - не смерть? Если хочешь смести эту стену, а не только повалить ее на землю, тогда следует обождать. "Приказ - ждать и огня не открывать!" - приказывает Шмидт. А стена, неистово крича "ура", надвигается все ближе и ближе. От страха у пулеметчиков сердце готово выпрыгнуть из груди. Кто, кто сдержит их? Но тут слышится команда "Огонь!" И они нажимают на спуск. Строчат пулеметы. Тявкают карабины. Бьются словно в лихорадке автоматы. Первая шеренга содрогнулась, падает, на нее валятся идущие сзади. Третья цепь отпрянула. Бескрайнее поле покрывается коричневыми холмиками. Но вечером они снова здесь. На этот раз при поддержке бронепоезда - это чисто русское изобретение, которое подходит, скорее, для гражданской войны, но не для современной военной техники. Закованный в броню паровоз тащит за собой площадки с установленными на них пушками и бронированные стрелковые вагоны. Пыхтя и стреляя, исполин выполз из Зельвы. Одновременно по обеим сторонам пути на передний край оборонительной полосы 2-го батальона рысью устремились кавалерийские эскадроны, а справа двинулись еще и Т-26. Быстро прибывшая сюда 14-я рота из 37-мм противотанковой пушки довольно быстро подожгла бронепоезд - как раз перед этим саперы сумели разобрать путь, и паровоз вынужден был остановиться. Под пулеметным огнем 8-й роты кавалерийская атака захлебнулась. Страшнее никто ничего не видел. Ржанье лошадей. Нет, это не ржанье - лошади кричат, кричат от боли рвущейся на куски плоти. Падают, давя, сбивая с ног друг друга, усаживаются на прошитые пулеметами зады, судорожно молотя воздух передними копытами. "Огонь!" Надо кончать это дело. Кончать. Тем, кто находится у противотанковой пушки, легче - танки, по крайней мере, не вопят. А танку Т-26 против 50-мм пушки не устоять. Никто не смог прорвать оборону…"
В книге Хайдорна, посвященной сражению в Белостокском выступе, записаны воспоминания командира 71-го полка 29-й мотодивизии полковника Томаса об этом дне:
"Около полудня 29.06 нам пришлось столкнуться с русской танковой колонной. На марше 71-й пп вместе с приданым танковым батальоном вклинился между отдыхающим в Деречине авангардом противника и его основными силами западнее Деречина. Ситуация сложилась так, что наша и вражеская колонны столкнулись лоб в лоб на дороге Милевичи-Деречин. Танки противника находящиеся на марше на этой дороге были сходу атакованы и подбиты. Благодаря нашим быстрым действиям головная часть русской колонны была застигнута врасплох и, не успев сделать ни одного выстрела, была разгромлена. В это же время наша пехота спешилась с машин и при огневой поддержке танков вместе с подошедшим к южной окраине Деречина 29-м артполком перешла в наступление на забитые до отказа русскими войсками Милевичи. Вследствие недостаточной разведки мы недооценили силы противостоящей нам вражеской ударной группы. Русские большими силами при поддержке артиллерии успешно контратаковали в результате чего, с наступления темноты, 7-й тп <основная ударная сила 10-й танковой дивизии - ВМ> и 71-й пп вынуждены были отойти на свои прежние позиции на высоту с отметкой 191. И, хотя, с этой высоты можно было держать дорогу Милевичи-Деречин под огнем, тем не менее, мы не могли помешать противнику севернее и прежде всего южнее отступать на восток. Позиции дивизии вдоль шоссе Зельва-Слоним подвергались непрекращающимся ударам русских. К этому участку были направлены подразделения 29-го разведывательного и 29-го мотоциклетно-стрелкового батальонов, и их запланированное выдвижение на высоты северо-западнее линии Долгополичи-Деречин не состоялось. Также и 1-й батальон 15-го пехотного полка не смог выйти на запланированную линию Долгополичи - железная дорога Зельва-Слоним восточнее Зельвы".
Как теперь установлено, в районе Деречина были разгромлены, в том числе, управления двух стрелковых корпусов: 4-го (3-й армии) и 5-го (10-й), командир 4-го корпуса генерал-майор Е. А. Егоров попал в плен, без вести пропали заместитель командира 5-го корпуса генерал-майор Ф. И. Буданов и начальник артиллерии корпуса генерал-майор Г. П. Козлов.
Штаб советской 10-й армии сумел прорваться на восток и с утра 29 июня расположился в районе северо-восточнее Слонима, в лесу в 10 км юго-западнее Молчади. Продолжив отход на восток, передовая группа штаба 10-й армии, в которой находился маршал Г. И. Кулик, начальник штаба армии генерал-майор П. И. Ляпин и командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф. Д. Рубцов, достигла леса 3-4 км юго-восточнее д. Песочное (южнее Узды), но здесь она вынуждена была оставить машины и далее продолжила отход пешком.
В район боев на р. Зельвянка постепенно подходили пехотные соединения немецкой 4-й армии, наступавшие с южного фаса Белостокского выступа. Передовой отряд 292-й пехотной дивизии 9-го корпуса подошел почти к самой Зельве, но не решился атаковать населенный пункт, переполненный советскими войсками.
С юга к позициям 29-й мотодивизии подошли части 31-й и 34-й пехотных дивизий 12-го армейского корпуса (накануне штаб 12-го корпуса принял командование над всеми немецкими войсками в районе Зельвы, включая 29-ю моторизованную и 10-ю танковую дивизии), а уже вечером и ночью они попали под удар отступавших на восток советских частей.
В книге Ф. Хоссбаха "Пехота в Восточном походе 1941/42" описан бой 82-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии в ночь с 29 на 30 июня: "…Около 21.00 начался ожесточенный бой на позициях 3-го батальона 82-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии, а чуть позднее и на позициях 2-го батальона. На всех участках обороны батальонов не было ни одного места, где бы противник превосходящими силами не захватил обороняемых позиций. Используя слабые места в нашей обороне и незащищенные участки местности, русские прорывались и пытались ударами с тыла и флангов выбить подразделения обороняющихся батальонов с занимаемых позиций. Участие русской артиллерии было слабым. При этом противник поддерживал наступление своей пехоты танками и кавалерийскими частями.
…этой ночью русские выступили против нас по всему фронту обороны полка силами приблизительно в кавалерийский полк… Те кавалеристы, которые не погибли от нашего огня, скакали через позиции сидевших в окопах стрелков и искали в темноте спасительный путь на восток. Даже штаб полка, размещавшийся в Кракотке, вынужден был взяться за оружие, когда несколько казаков ворвались в темноте в деревню.
Многочасовая атака по всему фронту у Зельвянки была настолько сильная, что все остававшиеся незадействованными подразделения были брошены на усиление обороны полка. Прорывы фронта, схватки в тылу передней линии обороны, внезапные нападения на позиции обороняющихся, отсутствие боеприпасов у пехоты и артиллерии, сбои в связи - и в этой напряженной ситуации появились сообщения о крупных скоплениях русских войск в тылу полка в лесу, примыкающем к восточной окраине Кракотки. У командира полка не было никакой возможности что-либо противопоставить этой новой опасности. Полк был буквально до последнего человека задействован на отражении фронтальных атак и ударов с флангов противника. Командир 5-го отдельного пулеметного батальона, который все еще находился в Кракотке, предложил прекратить, с его точки зрения бессмысленные ночные стычки, и с боем прорываться полком вместе с 5-м пулеметным батальоном на восток. Веря в боевой дух своих солдат, командир полка ответил, что его полк будет до последней возможности удерживать вверенный ему участок обороны и что устранением опасности в тылу должно заниматься вышестоящее командование… Когда взошло солнце, выяснилось, что 82-й пехотный полк везде остался на своих позициях и, что прорыв окруженных русских частей был предотвращен. Вместе с тем подразделения полка не смогли предотвратить того, что, где по одному, где небольшими группами, но враг все же прошел через нашу растянутую оборону. Потери противника в живой силе (один только 2 батальон захватил 1600 пленных) и технике были большими. Особенно отличилась при уничтожении танков врага 14-я рота под командования лейтенанта Пиля. В последующие два дня западнее реки Зельвянка было обнаружено много брошенного военного имущества противника… Эти три дня боев с 28 июня по 1 июля уменьшили численный состав полка на 150 человек. 2-й и 3-й батальоны, на которые и выпала основная нагрузка в отражении атак противника, потеряли 66 человек убитыми и 78 человек ранеными".
Ф. Гальдер записал в своем дневнике: "В центре полосы группы армий "Центр" наши совершенно перемешавшиеся дивизии прилагают все усилия, чтобы не выпустить из внутреннего кольца окружения противника, отчаянно пробивающегося на всех направлениях. Внешнее кольцо окружения, состоящее из танковых дивизий, замкнулось. Однако занято оно весьма незначительными силами.
Пройдет еще несколько дней, пока окажется возможным изменить группировку наших войск, создавшуюся в результате сложившейся обстановки, и продолжить наступление через дефиле в районе Орша, Витебск в направлении Смоленска (не ранее 5.7)…"
Все это время немецкая 45-я пехотная дивизия безуспешно пыталась зачистить территорию Брестской цитадели. К штурму привлечена немецкая авиация, которая сбросила на Восточный форт (последний очаг сопротивления советских войск) две 500-килограммовые бомбы и одну бомбу весом 1800 кг. Утром следующего дня штаб немецкой дивизии (в очередной раз) доложил о полном взятии Брестской крепости. На этот раз это вполне соответствовало действительности: в цитадели оставались лишь отдельные очаги сопротивления (один из руководителей обороны - командир 44-го стрелкового полка 42-й дивизии майор П. М. Гаврилов попал в плен одним из последних 23 июля 1941 года).
Немецкая дивизия захватила в Бресте 7000 пленных, включая 100 офицеров, при этом ее собственные потери составили 482 убитых (в т. ч. 32 офицера) и более 1000 раненых, что составило более 5 % от общего числа убитых на всем Восточном фронте к 30 июня 1941 года.
Начальник германского Генерального штаба Ф. Гальдер записал в свой дневник 28 июня: "…Сопротивление превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери в составе 31-й пехотной дивизии. Ошибок в действиях дивизий, по-видимому, не было". Современный исследователь штурма Брестской крепости Р. Алиев считает, что Гальдер ошибся - речь шла о 45-й дивизии.
Только 1 июля 45-я пехотная дивизия начала покидать, наконец, Брест. Она была подчинена штабу 35-го корпуса и использована на второстепенном направлении в Полесье.
В журнале боевых действий советской 100-й дивизии говорилось: "В связи с уходом 44-го стрелкового корпуса и штаба 13-й армии и охватом обоих флангов корпуса в 3.00 28.6.41 г. командир 2-го стрелкового корпуса принял решение на отвод частей корпуса за р. Волма…"
По докладу командира 2-го корпуса генерал-майора А. Н. Ермакова, на 22.00 28 июня в корпусе отсутствовали боеприпасы, горючее, продовольствие, не было транспорта и корпусных госпиталей, в 161-й стрелковой дивизии не имелось средств связи, большой некомплект был также в корпусном батальоне связи.
Дивизии 44-го стрелкового корпуса остались на позициях (64-я стрелковая дивизия заняла круговую оборону в районе Ратомка, Старое Село, Мудровка, 108-я дивизия оборонялась в районе Фаниполь, Волчковичи, Городище); штаб 44-го корпуса получил приказ отойти на восток южнее Могилевского шоссе на рубеж Стохов, Червень.
Штаб 13-й армии, вышедший из-под удара южнее Минска, переместился за р. Волма, в район Дворец в 24 км северо-восточнее Минска. Позже он расположился в Черневка.
В боевом донесении штаба 13-й армии на вечер 29 июля говорилось еще об одном отряде в составе 13-й армии: "По только что полученным данным от начальника гарнизона Красное Урочище майора Черных (он имел в своем подчинении 900 чел. бойцов, 6 танков Т-26 и батарею 76-мм орудий), в 16.00 29.6.41 г. из Минска по шоссе на Могилев к Красное Урочище показались танки немцев, сначала 6 легких, затем 20 штук типа "КВ". В результате боя выведено из строя 6 танков тяжелых, одно противотанковое орудие, один легкий танк и часть наступавшей пехоты противника, потери у майора Черных - до 150 человек, батарея и 4 танка. Красное Урочище немцами занято. Отряд майора Черных сосредоточился в районе Ельница <юго-восточнее Минска>…"
Что касается боевых действий основных сил 20-го мехкорпуса в этот день, достоверных сведений на этот счет нет. Но есть запись в журнале боевых действий немецкой 3-й танковой группы, которую привел А. Исаев: "17.00 - В соответствии с донесением воздушной разведки противник еще отступает на юго-восток по дороге Минск-Смиловичи (моторизованная колонна длиной 10 км)".
Возможно, эта колонна имеет прямое отношение к 20-му мехкорпусу.
Тем временем немецкий 47-й мотокорпус 2-й танковой группы вплотную подошел к Минску с юго-запада. Учитывая, что немецкая 29-я мотодивизия оказалась скована боями на восточной границе Белостокского "котла", наступление вели только две танковые дивизии.
Так как Минск уже был взят силами 3-й танковой группы, немецкая 18-я танковая дивизия направилась не к нему, а к Борисову. Однако, как описывает А. Исаев в своей книге, ее продвижение застопорилось из-за того, что мост через р. Свислочь оказался взорванным, а переправы - заминированы, причем и то и другое было делом рук саперов немецкой 20-й танковой дивизии 3-й танковой группы. Более того, как описано далее в журнале боевых действий 47-го мотокорпуса, "при дальнейшем движении вспыхивает бой между 18-й и 20-й тд, поскольку на отправленный вечером 28 июня в 3-ю ТГр и принятый ею запрос о численности и местонахождении соединений 3-й ТГр в Минске на тот момент не было получено ответа…"
В свою очередь, в журнале боевых действий 3-й танковой группы появилась следующая запись: "2-я ТГр не выполнила свою задачу завершить кольцо окружения, соединившись <должно быть, не соединившись - ВМ> с 3-й ТГр восточнее и южнее Минска".
Двигавшаяся вслед немецкая 17-я танковая дивизия около 18.00 (по немецкому времени) получила приказ остаться на позициях в районе южнее Минска, обеспечивая линию Столбцы-Минск с западного и северо-западного направления.
29 июля штаб Западного фронта издал ряд приказов на нанесение контрударов.
Приказ на уничтожение противник в районе Раков получил штаб 13-й армии, при этом он должен был объединить усилия не только 2-го и 44-го корпусов, но также 20-го мехкорпуса и 21-го стрелкового корпуса, отступавшего из района Лиды.
"Группа Хабарова" (таковой были названы 155-я, 121-я, остатки 143-й стрелковые дивизии, а также 13-й и 17-й механизированные корпуса) должна была атаковать в направлении Слуцк, куда уже были направлены 210-я мотодивизия и 214-я воздушно-десантная бригада.
Однако все эти приказы остались на бумаге: приказы либо не доходили до штабов, либо отдавались уже небоеспособным соединениям. Связи с 20-м мехкорпусом штарм-13 не имел. Известно, что к утру 29 июня КП 20-го мехкорпуса расположился в д. Лоша, а штаб Западного фронта приказал ему форсированными маршами отходить к р. Березина.
Только советская 210-я мотодивизия весь день вела бой в районе Шишицы, безуспешно пытаясь прорваться к Слуцку; судя по всему, ей пришлось вести бой с немецкой 4-й танковой дивизией.
Сводный отряд 47-го стрелкового корпуса весь день отбивал попытки немецкой 3-й танковой дивизии переправиться через р. Березина. Генерал-майор С. И. Поветкин писал в своем донесении:
"29.6.41 г. до 11.00 был туман, в связи с чем противник огневой активности не проявлял. Наша артиллерия (третий дивизион 462-го корпусного артиллерийского полка) в течение всего дня вела огонь по противнику в районе Бобруйск.
В 11.30 в районе Шатково переправились четыре танка противника. В районе железнодорожного моста Бобруйск и Доманово также переправился противник неустановленной численности. В это же время подходили к переправе у Шатково до 11 машин с мотопехотой и до 5 танков. Неоднократными атаками обороны (автотракторное училище) переправлявшийся противник в районе железобетонного моста отбрасывался.
В 14.30 29.6.41 г. противник огнем орудий до 2-3 батарей (105- и 150-мм), трех батарей тяжелых минометов во взаимодействии с истребительной и бомбардировочной авиацией в течение 3-4 часов подавлял всю систему нашей обороны и особенно передний край, проходивший по берегу р. Березина восточнее Бобруйск. Несмотря на неоднократные мои запросы о вылете нашей авиации, действий таковой в течение 29.6.41 г. не было. Под воздействием огня противника и беспрерывного действия бомбардировочной и истребительной авиации противника, длившихся в течение 3-4 часов, действия танков противника, просочившихся на наших флангах, - оборона до 18 часов упорно удерживала восточный берег р. Березина в районе Бобруйск и лишь с 18 часов приписной состав 273-го отдельного батальона связи и 246-го отдельного саперного батальона, оборонявший правый фланг по восточному берегу р. Березина, северо-восточной окраине Бобруйск, ввиду отсутствия командного состава, начал отход группами по лесам могилевском направлении.
Приписной состав 21-го дорожно-эксплуатационного полка, оборонявшийся на левом фланге по восточному берегу р. Березина, также отдельными группами по лесам отходил в жлобинском направлении.
В 18.30 я лично во главе всего личного состава штаба 47-го стрелкового корпуса повел контратаку вдоль шоссе Рогачев, Бобруйск и восстановил порядки, удержал оборону с остатками собранного и уцелевшего отряда на вверенном мне участке, обеспечив направление шоссе Бобруйск, Рогачев.
В контратаке Управления 47-го стрелкового корпуса я был ранен, убит мой адъютант лейтенант Каменских Павел Васильевич..."
А. Исаев привел в своей книге выписку из журнала боевых действий немецкой 3-й танковой дивизии: "Русские местами большими толпами атаковали наше правое крыло, с криками "ура" вклинились в оборону наших передовых частей, но были отбиты и под прикрытием внезапно появившегося тумана отступили и спрятались в ямах, из которых вели разрозненный, но точный ружейный и пулеметный огонь по приближающейся нашей пехоте. В связи с этим возникли потери убитыми и ранеными…"
В результате упорной обороны советских войск немецкая 3-я танковая дивизия была задержана на Березине на 2 дня.
Продолжились бои советских войск в окружении в обширном районе между Белостоком и Минском. Единое командование окруженными войсками отсутствовало.
"Горлышко" выхода из Белостокского выступа становилось все уже. Наступавший с севера 8-й армейский корпус 9-й армии, наконец, очистил район Мостов и продвинулся до д. Пески; 5-й армейский корпус также продвигался южнее р. Неман и уже занимал Дятлово и ст. Новоельня.
Наступавшая с южного фаса Белостокского выступа немецкая 292-я пехотная дивизия 9-го корпуса 4-й армии заняла Зельву и соединилась с подразделениями 29-й мотодивизии.
12-й армейский корпус (у которого оказались в подчинении 31-я и 34-я пехотные, 29-я моторизованная и 10-я танковая дивизии) с трудом отражал атаки отступавших на восток советских частей и медленно продвигался на север навстречу частям 9-й армии.
Но советские войска не оставляли попыток прорвать немецкую оборону и вырваться из окружения. Хайдорн привел в своей книге доклад командира немецкой 29-й мотодивизии Больтенштерна: "На рассвете 30 июня с направления Кошели последовала мощная атака противника восемью волнами пехоты при поддержке танков. Противнику удалось продвинуться в направлении Клепачи-Озерница. Командир 107-го пп <34-й пехотной дивизии> доложил начальнику оперативного отдела штаба дивизии, что его полк больше не может удерживать позиции из-за больших потерь и нехватки боеприпасов. Командир сражавшегося на южном участке батальона погиб, командиры рот убиты или ранены. Связи с остальными батальонами нет…"
В итоге линия немецкой обороны на короткий срок была прорвана; немецкие войска сосредоточились на обороне ключевых населенных пунктов и узлов дорог (особенно Озерницы). В промежуточном донесении группы армий "Центр", приведенным Исаевым, говорилось: "Сегодня утром противник прорвался через Зельвянка южнее Зельва на правом фланге 34 пд. Затем был отброшен. Ведется контратака двумя полками по обеим сторонам Озерница. Такой же прорыв противника произошел в лесу северо-восточнее Зельва…"
Именно этим днем, когда в результате советских атак немецкая оборона в районе "Белостокского котла" на время потеряла устойчивость, А. Исаев датирует разгром управления 6-го мехкорпуса в д. Клепачи близ Озерниц западнее Слонима. Здесь в скоротечном бою погибли командир корпуса генерал-майор М. Г. Хацкилевич и начальник артиллерии корпуса генерал-майор А. С. Митрофанов.
Немецкие танковые группы, соединившиеся в районе восточнее Минска, организовали второй "котел": 3-я танковая группа Г. Гота удерживала северный фас окружения, 2-я танковая группа Г. Гудериана - южный. Таким образом, в районе Новогрудка и восточнее в оперативном окружении оказались успевшие отойти на восток части Белостокской группировки и 13-й армии.
В это время передовой отряд 2-й танковой группы Г. Гудериана выдвигался к Березине с задачей не дать советским войскам организовать фронт по Днепру. Между 2-й и 3-й танковыми группами оставался незакрытым разрыв шириной 30 км. Немецкая 17-я танковая дивизия должна была остаться на позициях южнее Минска, удерживая южный фас Минского "котла", однако продолжила продвижение на восток (по мемуарам немецких генералов, против приказа, что даже позволило вышестоящим инстанциям поднять вопрос о "заговоре генералов").
Тем временем отступавшая колонна управления 3-й армии во главе с генерал-лейтенантом В. И. Кузнецовым достигли рубежей, которые защищали 64-я и 108-я дивизии. Через широкую полосу, "оставленную" немецкой 17-й танковой дивизии, они сумели прорваться на восток. Участник тех событий вспоминал: "30 июня полевое управление 3-й армии с командармом вышло к оборонительной позиции 108-й и 64-й стрелковых дивизий. В расположении последней В. И. Кузнецов собрал командиров соединений, частей, начальников штабов и политработников, заслушал их мнение о дальнейших действиях. Он сообщил, что объединяет под свое командование все части и подразделения, которые находятся на участке обороны. Обязанности начальника штаба возложил до прорыва из окружения на начальника штаба 64-й дивизии В. Ф. Белышева.
Прорыв окружения генерал Кузнецов назначил на 3.00 1 июля на двух направлениях: из района станции Фаниполь силами 108-й дивизии и из района Волчковичи - 64-й с последующим движением колонн в направлении Гомеля.
Командарм со своим управлением остался при 108-й дивизии, которая сравнительно быстро преодолела вражеские заслоны.
У 64-й скрытный прорыв не удался. Противник оказал сильное сопротивление и даже вызвал на поддержку эскадрильи бомбардировщиков. И все же частью сил дивизия правым флангом прорвалась в направлении совхоза "Мариамполь". Остальные подразделения после стремительной атаки сбили противника с рубежа засады. В последующие дни обе дивизии вышли из вражеского окружения…"
Советское командование восстановило также связь с некоторыми другими соединениями Западного фронта. 155-я стрелковая дивизия была обнаружена в районе Руденск, ей был отдан приказ выходить на восточный берег р. Березина.
"В значительной степени обезоруженная" 143-я стрелковая дивизия собиралась в районе Шацка и затем отводилась на восточный берег Днепра в район Чаусы для доукомплектования.
Остатки 7-й противотанковой артбригады выходили к переправе в районе Березино.
Передовой отряд немецкой 18-й танковой дивизии 47-го мотокорпуса подошел к р. Березина в районе Ново-Борисов.
Между немецкими соединениями 2-й танковой группы образовался большой разрыв: 4-я танковая дивизия, отбросившая советскую 210-ю моторизованную дивизию, также направилась к Березине, но в район д. Свислочь почти в 90 км южнее.
Брешь между 47-м и 24-м мотокорпусами должен был заполнить начавший вскоре продвижение на восток 46-й мотокорпус.
Тем временем в районе Бобруйска продолжалось сосредоточение немецкого 24-го мотокорпуса: вслед за 3-й танковой дивизией выдвигались 10-я моторизованная и 1-я кавалерийская дивизии.
Таким образом, советская 214-я воздушно-десантная бригада, около 16.00 30 июня выдвинувшаяся на машинах в район Глуша, Старые Дороги, Глуск для действий в тылу наступавшей на Бобруйск группировки, просто оказалась в окружении безо всякой поддержки. Бригада перешла к диверсионным действиям и только в конце августа вышла в расположение 21-й армии в районе Чернигова, присоединив, согласно воспоминаниям генерал-майора А. С. Жадова, трехтысячный отряд 121-й стрелковой дивизии.
Закончился ничем и неожиданный захват советской штурмовой группой Бобруйской цитадели.
В ночь на 30 июня саперы 3-й танковой дивизии закончили постройку понтонного моста через р. Березина в районе Бобруйска. Утром мотопехота дивизии форсировала р. Березина и расширила ранее захваченный плацдарм севернее Бобруйска в районе Шатково, однако из-за противодействия сводного отряда 47-го стрелкового корпуса генерал-майора С. И. Поветкина переброска бронетехники была отложена.
Еще 29 июня генерал-майор С. И. Поветкин сетовал на отсутствие под Бобруйском советской авиации. Однако уже на следующий день в "Боевом пути 3-й танковой дивизии" упоминались налеты советской авиации, которые препятствовали постройке понтонного моста через р. Березина, и только помощь 51-й истребительной авиаэскадры подполковника В. Мельдерса (по меньшей мере, 103 истребителя "Мессершмитт" Bf-109F) позволила "очистить" небо от советских самолетов.
Г. Гудериан также записал в своих мемуарах о "воздушном бое" в районе Бобруйска 30 июня, который "закончился для русских поражением".
А. Исаев привел потери советского 3-го дальнебомбардировочного корпуса за 30 июня - они составили за один день не менее 48 дальних бомбардировщиков ДБ-3 (противник говорил о 76 сбитых бомбардировщиках ДБ-3 и 4 "устаревших" ТБ-3; как обычно, данные потерь с немецкой и советской сторон значительно различаются).
А. Гитлер, обеспокоенный слишком глубокой танковой операцией, указал на Бобруйск как рубеж, на который необходимо выдвинуть лишь охранение. "Однако, - записал Гальдер еще 29 июня, - на деле Гудериан - и это вполне правильно с оперативной точки зрения - наступает двумя танковыми дивизиями (3-й и 4-й) на Бобруйск и ведет разведку в направлении Днепра явно не для того, чтобы наблюдать за районом Бобруйска, а для того, чтобы форсировать Днепр, если для этого представиться возможность. Если он этого не сделает, он допустит крупную ошибку. Я надеюсь, что еще сегодня он овладеет мостами через Днепр у Рогачева и Могилева и тем самым откроет дорогу на Смоленск и Москву. Только таким образом удастся сразу обойти укрепленное русскими дефиле между Днепром и Западной Двиной и отрезать расположенным там войскам противника пути отхода на Москву…"
Командование Западным фронтом в этот день отстранено и 4 июля арестовано. В. Суворов привел в своей книге "Беру свои слова обратно" важные документы по этому вопросу:
"Москва, Кремль, Сталину.
Военный совет установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего Западный фронт потерпел тяжелое поражение.
Военный совет решил:
1) Арестовать бывшего начальника штаба Климовских, бывшего заместителя командующего ВВС фронта Таюрского и начальника артиллерии Клич.
2) Предать суду военного трибунала командующего 4-й армией Коробкова, командира 9-й авиадивизии Черных, командира 42-й сд Лазаренко, командира танкового корпуса Оборина.
3) Нами арестованы - начальник связи фронта Григорьев, начальник топографического отдела фронта Дорофеев, начальник отделения отдела укомплектования фронта Кирсанов, инспектор боевой подготовки штаба ВВС Юров и начвоенторга Шейнкин.
4) Предаются суду помначотделения АБТУ <Автобронетанкового управления> Беркович, командир 8-го дисциплинарного батальона Дыкман и его заместитель Крол, начальник минского окружного сансклада Белявский, начальник окружной военветлаборатории Овчиников, командир дивизиона артполка Сбиранник.
Тимошенко. Мехлис. Пономаренко. 6.7.41 г."
Ответ Сталина последовал незамедлительно:
"Тимошенко, Мехлису, Пономаренко.
Государственный Комитет Обороны одобряет ваши мероприятия по аресту Климовских, Оборина, Таюрского и других и приветствует эти мероприятия как один из верных способов оздоровления фронта.
№ 7387
6 июля 41 г. И. Сталин".
После недолгого следствия 22 июля были приговорены к расстрелу комфронта генерал армии Д. Г. Павлов, начальник штаба фронта генерал-майор В. Е. Климовских, начальник связи фронта генерал-майор А. Т. Григорьев. Начальник артиллерии фронта генерал-лейтенант Н. А. Клич и командир 14-го мехкорпуса генерал-майор С. И. Оборин были арестованы 8 июля и затем расстреляны, генерал-майор А. А. Коробков отстранен от командования 4-й армий 8 июля, на следующий день арестован и расстрелян 22 июля. Арестованный в июле командир 42-й стрелковой дивизии генерал-майор И. С. Лазаренко позже был освобожден (впоследствии он командовал полком, дивизией и в 1944 году был удостоен звания Героя Советского Союза).
Известна судьба еще одного генерала штаба Западного фронта - начальника оперативного отдела штаба Западного фронта генерал-майора И. И. Семенова: он был отстранен от должности, 22 июля предан суду Военного трибунала, "за халатность" получил 10 лет ИТЛ и отбывал наказание в Северном железнодорожном лагере НКВД (в сентябре 1942 года был освобожден, затем возвращен в армию и в 1944 году получил звание генерал-лейтенанта).
Член Военного совета фронта корпусной комиссар А. Я. Фоминых избежал репрессий. Иван Стаднюк привел в своих мемуарах свой разговор с Фоминых после войны, где тот описал, как 2 июля прибывший в штаб Западного фронта Мехлис буквально прогнал Фоминых с КП фронта. Тот отправился в Москву и получил новое назначение - должность начальника политотдела стрелковой дивизии.
Приказ наркома обороны СССР № 0250 от 28 июля 1941 года гласил:
"По постановлению Государственного Комитета Обороны были арестованы и преданы суду военного трибунала за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов Д. Г., бывший начальник штаба того же фронта генерал-майор Климовских В. Е., бывший начальник связи того же фронта генерал-майор Григорьев А. Т., бывший командующий 4-й армией генерал-майор Коробков А. А.
Верховный суд Союза ССР 22 июля 1941 г. рассмотрел дело по обвинению Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А.
Судебным следствием установлено, что:
а) бывший командующий Западным фронтом Павлов Д. Г. и бывший начальник штаба того же фронта Климовских В. Е. с начала военных действий немецко-фашистских войск против СССР проявили трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и складов противнику, самовольное оставление боевых позиций частями Западного фронта и этим дали врагу возможность прорвать фронт;
б) бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А. Т., имея возможность к установлению бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками;
в) бывший командующий 4-й армией Западного фронта Коробков А. А. проявил трусость, малодушие и преступное бездействие, позорно бросил вверенные ему части, в результате чего армия была дезорганизована и понесла тяжелые потери.
Таким образом, Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Коробков А. А. нарушили военную присягу, обесчестили высокое звание воина Красной Армии, забыли свой долг перед Родиной, своей трусостью и паникерством, преступным бездействием, развалом управления войсками, сдачей оружия и складов противнику, допущением самовольного оставления боевых позиций частями нанесли серьезный ущерб войскам Западного фронта.
Верховным судом Союза ССР Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Коробков А. А. лишены военных званий и приговорены к расстрелу.
Приговор приведен в исполнение.
Предупреждаю, что и впредь все нарушающие военную присягу, забывающие долг перед Родиной, порочащие высокое звание воина Красной Армии, все трусы и паникеры, самовольно оставляющие боевые позиции и сдающие оружие противнику без боя, будут беспощадно караться по всем строгостям законов военного времени, не взирая на лица. Приказ объявить всему начсоставу от командира полка и выше.
Народный комиссар обороны СССР И. СТАЛИН"
В командование Западным фронтом вступил генерал-лейтенант А. И. Еременко. Накануне войны, 19 июня 1941 года, он получил назначение командующим 16-й армией. 22 июня, сдав командование 1-й Дальневосточной армией, выехал в столицу, по прибытии в Москву 28 июня назначен командующим войсками Западного фронта и направлен в район Могилева вместе с генерал-лейтенантом Г. К. Маландиным из Генерального штаба, которого назначили начальником штаба фронта. В штабе находились маршалы К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников.
Сплошной фронт отсутствовал. Войскам поставлена задача сдерживать противника и дать возможность прибывающим армиям Резерва Главного Командования развернуться на рубеже рек Днепр и Западная Двина.
Однако разгромленные и деморализованные соединения выполнить эту задачу уже не могли. К тому же штаб фронта имел устойчивую связь только со штабом 4-й армии.
Всего в распоряжении штаба фронта находились:
13-я армия (штаб - Черневка):
— Штаб 44-го стрелкового корпуса (корпусные части без дивизий, 301-й гаубичный артполк РГК, который, как указывалось в донесении штаба фронта, чуть раньше вышел в расположение армии из района Баранович с ограниченным количеством снарядов) должен был принять под свое командование все войска, которые находились или отходили в район Борисов, Черневка.
— 2-й стрелковый корпус (100-я и 161-я стрелковые дивизии) получил приказ занять рубеж по р. Березина от Черневка (иск.), Березино до Бродец, однако остался на рубеже р. Волма, при этом левофланговая 100-я дивизия потеряла соприкосновение с противником.
В это же время штаб армии восстановил связь с 50-й стрелковой дивизией (сосредоточилась в районе Логойск, Плещеницы; в этот день получила приказ отойти во второй эшелон фронта и привести себя в порядок).
4-я армия (штаб близ Рогачева):
— остатки 28-го стрелкового корпуса (сводные отряды 6-й и 42-й стрелковых дивизий) под командованием генерал-майора В. С. Попова,
— сводный отряд 47-го стрелкового корпуса генерал-майора С. И. Поветкина,
— 55-я стрелковая дивизия (одна часть дивизии была отброшена в Полесье и выходила на восток через Глуск, другая вышла на соединение со своими войсками через Осиповичи и переправилась через Березину, сохранив предмостное укрепление),
— 75-я стрелковая дивизия отдельными отрядами отходила через Полесье на Сарны (Ровенская область), где 2 июля была погружена в эшелоны и направлена в Пинск.
Остатки 14-го мехкорпуса были отправлены в Смоленск на переформирование; на переформирование выводились также остатки 17-го мехкорпуса.
На следующий день 4-й армии был подчинен 20-й механизированный корпус (получил приказ отходить с рубежа р. Птичь и занять оборону по р. Березина).
В этот день части немецкой 9-й армии, наконец, вошли в соприкосновение с частями немецкой 4-й армии севернее Слонима. Таким образом, войска Западного фронта, отошедшие из Белостокского выступа, но не успевшие переправиться через реки Зельвянка и Щара, оказались в полном окружении между Береставицей и Слонимом. При этом они не оставляли надежды прорваться на восток.
Г. Гудериан писал в мемуарах: "Между тем в районе Белостока шли ожесточенные бои по уничтожению окруженной группировки противника. Это свидетельствует о том, что русские крупными силами пытались прорваться на восток. Сопротивление русских произвело на командование 4-й армии столь сильное впечатление, что оно решило не ослаблять войска, осуществлявшие окружение. Поэтому фельдмаршал фон Клюге отменил мой приказ на выступление 17-й танковой дивизии к Борисову; только одна 18-я танковая дивизия достигла Борисова и создала на Березине предмостное укрепление, от удержания которого в значительной мере зависело продолжение наступления 47-го танкового корпуса в направлении Днепра…"
Советские войска, успевшие переправиться через р. Щара, оказались в гораздо большем по площади "котле", центром которого был Новогрудок и Налибокская пуща. С севера "котел" удерживали соединения 3-й танковой группы (12-я танковая и 14-я моторизованная дивизии), с юга - 2-й танковой группы (17-я танковая и 29-я моторизованная дивизии и усиленный полк "Великая Германия"), которой, наконец, удалось наладить контакт с соединениями 3-й танковой группы.
Известно, что остатки 13-го мехкорпуса после Щары 29 июня переправились через Неман у деревни Еремичи в Налибокскую пущу. По свидетельству С. З. Кремнева, на этой переправе к тому времени уже скопилось множество машин. В Налибокской пуще колонна 13-го мехкорпуса встретилась с диверсантами в форме советских командиров, в ходе перестрелки погиб генерал-майор В. И. Иванов.
Остатки 29-й танковой дивизии натолкнулись на очередной немецкий заслон в районе деревни Большие Жуховичи Кореличского района, при этом были окончательно разгромлены; комдив-29 полковник Н. П. Студнев погиб.
Таким образом, противник активно препятствовал организованному отступлению на восток, как авиационной бомбежкой, так и действиями диверсионных групп. Многие из тех, кто сумел вырваться из окружения восточнее Белостока, погибли или были пленены в районе западнее Минска.
Западнее Минска отходили из района Лиды на восток остатки 21-го стрелкового корпуса (управление с остатками 37-й дивизии), командир корпуса генерал-майор В. Б. Борисов погиб в бою за районный центр Узда при прорыве из окружения 3 июля 1941 года.
Командир 208-й моторизованной дивизии полковник В. И. Ничипорович, выходивший отдельно от своего корпуса и прорвавшись с боем через Зельвянку, вывел в район ст. Фаниполь только около 60 бойцов, но не сумев прорваться дальше на восток, перешел к партизанским действиям в Узденских лесах.
Противнику понадобилось еще некоторое время, чтобы зачистить территорию от советских войск. Однако такого сопротивления, как в Белостокском "котле", уже не отмечалось.
Фон Бок записал 2 июля в своем дневнике: "Ситуация с восточным "котлом" значительно отличается от той, которая сложилась с малым "котлом" на западе. Находящиеся в окружении русские части до сих пор серьезных скоординированных попыток прорыва не предпринимали. Остается надеяться, что у них не хватит для этого сил и в будущем. Конечно, существует опасность просачивания противника через наши позиции, особенно в юго-западном секторе фронта, где наши войска чрезмерно растянуты, но этого, как видно, не избежать…"
Центр восточного (Минского, Новогрудского) "котла" - Новогрудок был занят немцами только 4 июля.
Пехотные соединения, объединенные штабом 2-й армии (передан из резерва ОКХ; принял под свое командование армейские корпуса 4-й армии; командующий - генерал-полковник М. фон Вейхс; штаб - Пружаны), и 9-й армии (генерал-полковник А. Штраус) продолжили бои с окруженными советскими войсками.
Г. Гудериан писал в своих мемуарах, что в этот день завершились бои в Белостокском "котле". Начальник штаба немецкой 4-й армии Г. Блюментритт датировал окончание боев в Белостокском "котле" 2 июля.
Фон Бок в своем дневнике описал свой разговор с Гальдером от 2 июля: "Гальдер сказал, что придерживается аналогичной точки зрения <что противнику, на взгляд фон Бока, был нанесен тяжелый удар>, и добавил, что в результате достигнутого нами успеха противнику не удастся создать против нас организованного фронта. Фюрер настроен более скептически. Он спросил: "Где, в таком случае, пленные?" Я сказал, что 100 000 человек - это тоже неплохо. Особенно если учесть, что с каждым днем пленных становится все больше. Неужели фюреру об этом не доложили? Кроме того, захвачено много военного имущества…"
А уже 4 июля фон Бок записал: "Сопротивление в восточном "котле" ослабевает. Под Минском 50 000 человек сдались военнослужащим 12-й танковой дивизии…"
Всего, по данным фон Бока на 8 июля, в плен попало более 287 000 человек, то есть, судя по всему, большую часть советских солдат и офицеров немцы пленили в последние дни боев в "котле".
Тем временем штаб немецкой 4-й армии (командующий - генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге) выдвинулся в Минск и получил под начало 2-ю и 3-ю танковые группы (4-ю армию назвали танковой).
Закончились бои с окруженными войсками советского Западного фронта. В Белостокско-Минском сражении были уничтожены:
3-я армия - 4-й стрелковый корпус: 27-я и 56-я стрелковые дивизии. Командир корпуса генерал-майор Е. А. Егоров взят в плен (освобожден после войны, арестован, "за потерю управления войсками, отсутствие должного сопротивления противнику и профашистскую агитацию среди военнопленных" расстрелян в 1950 году); комдив-27 генерал-майор А. М. Степанов погиб при выходе из окружения; комдив-56 генерал-майор С. П. Сахнов вышел из окружения.
85-я стрелковая дивизия. Командир дивизии генерал-майор А. В. Бондовский тяжело ранен и эвакуирован
, остатки 85-й дивизии вывел из окружения замкомдива полковник К. Ф. Скоробогаткин.
11-й мехкорпус: 29-я и 33-я танковые и 204-я моторизованная дивизии. Зам. комкора генерал-майор П. Г. Макаров и нач. артиллерии корпуса генерал-майор Н. М. Старостин взяты в плен и погибли в лагере (П. Г. Макаров умер осенью 1943 года от болезни и истощения, Н. М. Старостин расстрелян в ноябре 1941 года за "просоветскую агитацию"); начальник штаба мехкорпуса полковник С. А. Мухин пропал без вести; комдив-29 полковник Н. П. Студнев погиб на путях отступления. Командир корпуса генерал-майор Д. К. Мостовенко, комдив-33 полковник М. Ф. Панов и комдив-204 полковник А. М. Пиров вышли из окружения.
Начальник штаба 3-й армии генерал-майор А. К. Кондратьев ранен и эвакуирован в тыл, командующий армией генерал-лейтенант В. И. Кузнецов с отрядом штаба вышел из окружения севернее Рогачева 28 июля.
В 10-й армии оказались уничтожены все соединения и части армии. Штаб 10-й армии, отошедший из Белостокского выступа, был разгромлен при попытке перехода через шоссе Минск-Барановичи. Передовой отряд, в котором находились маршал Г. И. Кулик, начальник штаба армии генерал-майор П. И. Ляпин и командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф. Д. Рубцов, прорвался на восток; остальная часть штаба была рассеяна и частично уничтожена. Командующий армией генерал-майор К. Д. Голубев и начальник артиллерии армии генерал-майор М. М. Барсуков позже вышли из окружения, начальник автобронетанковых войск 10-й армии полковник Г. И. Антонов попал в плен (в плену примкнул к А. А. Власову, после войны избежал репатриации и умер в Мюнхене в 1963 году).
1-й стрелковый корпус: 2-я и 8-я стрелковые дивизии. Командир корпуса генерал-майор Ф. Д. Рубцов вышел из окружения
; комдив-8 полковник Н. И. Фомин пропал без вести; полковник К. П. Дюков, который командовал 2-й дивизией в отсутствие полковника Гришина, вывел из окружения около 200 бойцов.
5-й стрелковый корпус: 13-я и 86-я стрелковые дивизии. Командир корпуса генерал-майор А. В. Гарнов пропал без вести (как пишет Д. Егоров, Гарнов вышел из окружения, но после разговора с Л. З. Мехлисом в штабе Западного фронта застрелился); комдив-13 генерал-майор А. З. Наумов взят в плен (освобожден армией США, передан СССР, арестован, расстрелян в 1950 году "за добровольную сдачу в плен и сотрудничество с противником"
); комдив-86 полковник М. А. Зашибалов тяжело ранен и эвакуирован, его заместитель полковник А. Г. Молев взят в плен. Без вести пропали заместитель командира 5-го корпуса генерал-майор Ф. И. Буданов и начальник артиллерии корпуса генерал-майор Г. П. Козлов.
113-я стрелковая дивизия. Командир дивизии генерал-майор Х. Н. Алавердов еще 22 июня был тяжело ранен в бедро и 1 июля взят в плен, погиб в плену в 1942 году.
6-й мехкорпус: 4-я и 7-я танковые и 29-я моторизованная дивизии. Командир корпуса генерал-майор М. Г. Хацкилевич и начарт корпуса генерал-майор А. С. Митрофанов погибли на путях отступления; начальник штаба корпуса полковник Е. С. Коваль пропал без вести (кроме него, пропавшими без вести числятся, по данным Д. Егорова, замполит корпуса бригадный комиссар С. А. Эйтингон, начальник разведки майор Я. Э. Бейлис, зам. комкора по строевой части полковник Д. Г. Кононович). Взяты в плен комдивы 4-й танковой дивизии генерал-майор А. Г. Потатурчев (освобожден после войны, погиб в 1947 в тюрьме НКВД) и 29-й моторизованной дивизии генерал-майор И. П. Бикжанов (освобожден после войны, после проверки НКВД вернулся в армию); комдив-7 генерал-майор С. В. Борзилов вышел из окружения
.
13-й мехкорпус: 25-я и 31-я танковые и 208-я моторизованная дивизии. Командир корпуса генерал-майор П. Н. Ахлюстин погиб при выходе из окружения, его заместитель генерал-майор В. И. Иванов и комдив-25 полковник Н. М. Никифоров пропали без вести (как уже указывалось, есть сведения, что генерала Иванова убили немецкие диверсанты в форме бойцов РККА). Комдив-208 полковник В. И. Ничипорович перешел к партизанским действиям и организовал отряд9, комдив-31 полковник А. С. Калихович был ранен, но сумел выйти из окружения.
6-й кавкорпус: 6-я и 36-я кавдивизии. Командир корпуса генерал-майор И. С. Никитин и комдив-36 генерал-майор Е. С. Зыбин взяты в плен (И. С. Никитин погиб в плену в 1942 году, Е. С. Зыбин освобожден в 1945 армией США, передан СССР и расстрелян в 1946 году "за потерю управления дивизией и антисоветскую агитацию в плену"); комдив-6 генерал-майор М. П. Константинов 29 июня был ранен в бою на р. Рось, укрылся у крестьян и позже перешел к партизанским действиям. Начштаба 6-го кавкорпуса полковник И. Е. Панков, по данным ОБД "Мемориал", погиб в бою 6 июля на путях отступления.
Из состава 4-й армии полностью уничтожена правофланговая 49-я стрелковая дивизия, командир дивизии полковник К. Ф. Васильев, выводивший отряд своей дивизии, попал в плен в районе Баранович (бежал, впоследствие был осужден и умер в 1944 году в советском лагере).
Полностью погибли части и подразделения, располагавшиеся в Брестской крепости (большая часть 6-й и 42-й стрелковой дивизий, 33-й окружной инженерный полк). Сводные отряды дивизий 28-го стрелкового корпуса держали оборону на южном фланге Западного фронта.
Остатки разгромленного 14-го мехкорпуса были выведены на переформирование (в донесении в Генштаб генерал-майору А. М. Василевскому от 30 июня говорилось, что эти "остатки" составили 467 человек начальственного состава, 1500 рядового и младшего состава, 150 подготовленных экипажей танков Т-26). Обе танковые дивизии 14-го мехкорпуса (22-й и 30-й) расформированы 19 сентября 1941 года. Тогда же была расформирована 205-я моторизованная дивизия; ее командир полковник Ф. Ф. Кудюров вышел из окружения.
Остатки 121-й, 143-й и 155-й стрелковых дивизий вышли из окружения.
Из состава 13-й армии оказался разгромлен 21-й стрелковый корпус: 37-я, 17-я и 24-я стрелковые дивизии. Командир корпуса генерал-майор В. Б. Борисов погиб, управление корпуса вышло во главе с начальником штаба генерал-майором Д. Е. Закутным и позже использовалось в составе 21-й армии Западного (затем Центрального) фронта. Комдивы-24 и 17 генерал-майоры Т. К. Бацанов и К. Н. Галицкий и комдив-37 полковник А. Е. Чехарин вышли из окружения и вывели остатки своих соединений.
Остатки дивизий 44-го стрелкового корпуса (64-й и 108-й) вышли из окружения без своих командиров, при этом управление 44-го корпуса оказалось вне окружения. Командир 64-й дивизии полковник С. И. Иовлев и командир 108-й дивизии генерал-майор А. И. Мавричев вышли из окружения только 26 сентября в районе г. Белый; в это время дивизии спешно восстанавливали в составе Западного фронта, 13 июля командиром 108-й дивизии назначен генерал-майор Н. И. Орлов (в начале 1941 года командовал 224-й стрелковой дивизией, в июне 1941 года эта дивизия была переброшена в Западный ОВО и направлена на формирование противотанковых бригад, а он назначен зам. командира 44-го корпуса), 24 июля 64-ю дивизию возглавил полковник А. С. Грязнов.
8-я ПТ артбригада: потеряла всю материальную часть и 1 июля была расформирована, полковник И. С. Стрельбицкий вышел из окружения.
Из соединений фронтового подчинения: остатки 17-го мехкорпуса были сведены в новую 27-ю танковую дивизию, затем 1 августа переформированы в 147-ю танковую бригаду. Командир корпуса генерал-майор М. П. Петров вскоре возглавил новую 50-ю армию и погиб при разгроме войск Брянского фронта в октябре 1941 года.
Какая-то часть отошедшего на восток корпуса 23 июля была переформирована в мотополк и приняла участие в Смоленском сражении.
О судьбе командира 36-й танковой дивизии корпуса полковника М. З. Мирошникова сведений нет, командир 209-й моторизованной дивизии полковник А. И. Муравьев пропал без вести (Иван Стаднюк в своих мемуарах свидетельствовал, что полковник Муравьев был тяжело ранен в живот 25 или 26 июня и эвакуирован в сторону Столбцов; других сведений о нем нет).
Очевидно, погибли 4-я бригада ПВО и 9-я бригада железнодорожных войск, располагавшиеся в районе Белостока.
7-я бригада ПВО отошла от Минска к Смоленску и приняла участие в обороне города.
17-я бригада железнодорожных войск, встретившая войну на участке между Барановичами и Минском, судя по всему, также разгрома избежала.
В Бресте попали в плен персонал и пациенты Окружного военного госпиталя.
Крайне ограничены сведения о судьбе других частей Западного фронта.
О выходе из окружения маршала Г. И. Кулика данных крайне мало. Есть воспоминания, что он отходил на восток через д. Александровка Узденского района в сопровождении трех человек (двух врачей и офицера), при этом был ранен. В деревне он прожил около недели, затем продолжил выход из окружения, за это время его группа выросла до 200 человек. Известно, что на поиски пропавшего маршала были брошены специальные группы. 19 июля маршал Кулик вышел из окружения в полосе 21-й армии.
Через д. Низок Узденского района выходил генерал-лейтенант Д. М. Карбышев с полковником-адъютантом. Вскоре они встретились с группой штаба 10-й армии во главе с генерал-майором К. Д. Голубевым, но решили отходить на восток порознь. В начале августа Карбышев вышел к Днепру севернее Могилева, но здесь 8 августа был контужен и взят в плен (зверски замучен в немецком концлагере незадолго до конца войны).
Выходивший из окружения генерал-лейтенант И. В. Болдин 2 июля встретил группу "окруженцев" во главе с полковником И. С. Стрельбицким. Здесь Болдин попытался организовать, как он сам вспоминал, "лесную дивизию": "Собрал всех офицеров и политработников. Коротко объяснил положение… Весь день 4 июля посвятил организационным делам. Из пришедших в лес создал сводную дивизию. В ее составе пять отрядов, нашлась и кое-какая артиллерия. Наиболее опытных командиров взял в свой штаб или назначил командирами отрядов. Были созданы прокуратура и трибунал…" Однако после многократных безуспешных попыток выйти из окружения большим соединением он отдал приказ дальше отходить на восток небольшими отрядами, а при невозможности - перейти к партизанским действиям.
Поздние события противоречивы, но весьма расходятся с мемуарами Болдина. Официальная точка зрения изложена в приказе Ставки № 270: "группа Болдина" численностью 1654 человек вышла из окружения 11 августа 1941 года восточнее Смоленска в полосе 19-й армии И. С. Конева. К этому времени к ней примкнули солдаты и офицеры из Смоленского "котла", а также отрезанные и окруженные подразделения войск Третьего Стратегического эшелона, участвовавшие в наступлении на Смоленск.
Выходивших из окружения ждала разная судьба. Л. З. Баклан (в 1941 - младший командир 311-го артполка РГК) вспоминал: "Особо отмечу, что при отступлении приходилось бывать в разных ситуациях, но старались не попадать в руки фашистов. Однако тех командиров, которые сумели вырваться из плена, все же судил полевой суд и приговаривал к высшей мере наказания. Так были расстреляны начальник штаба полка Кашин и два молодых лейтенанта. Приговор приводился в исполнение перед строем как показательное наказание…" 10
В мемуарах командира немецкого 9-го корпуса генерала Г. Гейера приведен "Обзор кампании IX корпуса" от 10 июля, который начинался так: "Важнейшим свершением на первом этапе нашего похода был "Белостокский котел", на втором этапе - "Минский котел".
Название "котел" не совсем точно отражает суть операции. В обоих случаях речь шла не об ограниченном участке территории, на котором сражаются, а затем капитулируют окруженные войска противника, как это было в Польше, во Франции и на Балканах. Лишь в первый день нам пришлось сражаться против организованной, согласованно действующей армии. Фактор неожиданности и взятый нами стремительный темп привели к тому, что нам быстро удалось разобщить и обездвижить подразделения врага. Мы захватили множество приказов, обращенных к отдельным армиям, корпусам, дивизиям. Но эти приказы так и остались на бумаге. В первые семнадцать дней похода мы встречали более или менее многочисленные подразделения врага, которые тщетно пытались восстановить связь друг с другом и вступали в бой лишь при непосредственном столкновении, или для того, чтобы прикрыть свое отступление…"
11 июля в сводке немецкого Главного Командования подведены итоги боев группы армий "Центр": в Белостокско-Минском сражении взято в плен 328 898 человек, в т. ч. несколько крупных генералов, захвачено 3332 танка, 1809 орудий и другие многочисленные военные трофеи11.
Официальные российские данные по потерям Западного фронта учитывают все потери Вооруженных сил с 22 июня по 9 июля, включая контрудары на борисовском и лепельском направлениях, зато не учитывают потери пограничных войск, войск НКВД и других служб, не относящихся к НКО. Они составляют 341 021 человек безвозвратных потерь и 76 717 санитарных, итого 417 729 человек (Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Стат. исслед./ Г. Ф. Кривошеев, В. М. Андроников, П. Д. Буриков. - М.: Воениздат, 1993).
Всего по результатам Белостокско-Минского сражения было расформировано 11 стрелковых, 9 танковых, 5 моторизованных и 2 кавалерийские дивизии. Полностью были разгромлены управление 10-й армии и всех ее 5 корпусов и обоих корпусов 3-й армии.
В плен попали 1 генерал-лейтенант и 9 генерал-майоров, 9 генерал-майоров погибли, 4 генерал-майора пропали без вести.
Еще 8 генералов было репрессировано (из них 6 расстреляно).
В чем причина, что мощный Западный фронт в считанные дни перестал существовать? Почему рядовое поражение в Приграничном сражении приобрело вид катастрофы?
Сам И. В. Сталин и вслед за ним советские военные историки (вплоть до 90-х годов ХХ века) давали такой ответ: внезапное нападение и численное и техническое превосходство вермахта.
Однако современные исследователи сходятся во мнении, что сил и средств Западного фронта было вполне достаточно, чтобы не допустить подобного разгрома. Как теперь выяснилось, технического превосходства у немцев тоже не было. Советское "железо" ничуть не уступало немецкому, а по многим позициям превосходила его.
Внезапный удар также относился не ко всем участкам фронта. Если первые эшелоны 4-й и 3-й армий были большей частью разгромлены в первый же день 22 июня, то ударные группировки Белостокского выступа избежали первого разгромного удара.
Вот только существовавшие планы обороны нисколько не помогли отразить немецкое вторжение. Западный фронт потерпел сокрушительное поражение и практически прекратил свое существование.
Виктор Суворов предложил другую версию катастрофы, которая будоражит умы до сих пор: к разгрому привели наступательная конфигурация войск и не просто неготовность к обороне, но нарочитое забвение принципов обороны. По его мнению, Сталин сам готовил агрессию в Европе, а Рабоче-Крестьянская Красная армия должна была не пассивно стоять на границе, прикрывая мобилизацию, а начать боевые действия до нападения Германии. Он обратил внимание на парадокс:
1 – в воздухе пахло грозой, все ждали войну, но при этом немецкое нападение стало полной неожиданностью;
2 – Генеральный штаб РККА в преддверии войны работал с утра до ночи, однако первые же часы и дни войны выявили, что приемлемых планов обороны нет, а все действия советских войск - сплошная импровизация!
Алексей Исаев настаивает, что Германия "просто упредила СССР в развертывании армии военного времени".
В конце концов, стратегическое и оперативно-тактическое превосходство вермахта позволило Германии выиграть Французскую кампанию без того, чтобы Франция и Англия изготовились к "превентивному удару". В 1940 году немцам, как и в 1870-71 годах, помогла прекрасная работа Генерального штаба, многолетняя подготовка офицерского и младшего командного состава, приобретенный в первых кампаниях Второй мировой войны боевой опыт, а также овладение инновациями, которые определяли лицо войны в середине ХХ века - умение пользоваться танковыми дивизиями и массирование авиации.
Удар немцев через Прибалтику в тыл войскам Западного фронта по оригинальности задумки и исполнению не уступает их прорыву через Арденны, а изоляция основной ударной группировки союзных сил в Бельгии в 1940 году один к одному была повторена под Белостоком в 1941-м!
Упреждение в развертывании имело следствием завоевание вермахтом стратегической инициативы и навязывание своей воли противнику. В условиях современной войны - очень большое преимущество.
Войны последних столетий отличались высокой "технологичностью"; как верно указывает А. Исаев, сражаются не войска сами по себе, а структуры. Первейшая характеристика "структуры" - информационная. Тщательная проработка деталей в плане "Барбаросса" (я не беру сейчас его стратегическую составляющую) позволила вермахту разыгрывать войну "как по нотам". Немцы учли каждую мелочь, они были сильны в каждом элементе: в воздухе, в артиллерийских дуэлях, танковых столкновениях, противотанковой обороне, обеспечении связи, наведении понтонов и форсировании рек, подтягивании тылов, организации железнодорожных перевозок и т. д.
А вот о действиях штаба Западного фронта в течение всей первой недели войны вообще говорить не приходится: в штабе царил информационный хаос, отсутствовали достоверные сведения как о действиях противника, так и о положении и боеспособности собственных войск.
Самые тяжелые последствия имело нарушение связи между штабом фронта и соединениями и частями. Фронт, как системная целостность, распался задолго до фактического разгрома войск. Нередко приказы отдавались уже небоеспособным соединениям, в то время как боеспособные части направлялись на второстепенные участки. К тому же отсутствовала оперативно-тактическая разведка, в первую очередь воздушная; паника и слухи приводили к еще большей дезорганизации управления и усилению хаоса. - Все или почти все происходило, как во Франции в 1940-м году!
Вот только не идут из головы факты неготовности СССР к оборонительной войне, о которой вспоминают почти все мемуаристы, которые в 1941 году не были допущены к высшим государственным тайнам. Они сетуют на:
— нехватку мин и заграждений (и вообще "оборонительного вооружения", в частности, бронебойных снарядов, без которых советским войскам трудно было рассчитывать на успех в столкновениях с немецкими танками);
— разукомплектованность линии УРов на старой советско-польской границе;
— сохранение мостов через Буг после демаркации границы с Германией в 1939 году;
— конфигурацию советских войск, при которой немцы имели возможность бить прямо в тыл мощным 3-й и 10-й армиям: из Сувалкского выступа на Лунно и Мосты и с юга на Бельск и Волковыск12.
После войны с Финляндией, высветившей массу недостатков в РККА, и прихода в Наркомат обороны СССР в 1940 году маршала С. К. Тимошенко войска стали учить "только тому, что нужно на войне". Но при этом Красную армию не учили обороняться. Самые яркие свидетельства - у Л. М. Сандалова: "В марте-апреле 1941 года штаб 4-й армии участвовал в окружной оперативной игре на картах в Минске. Прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток, Варшава.
В конце мая проводилась армейская полевая поездка, закончившаяся игрой на картах. Проигрывалась наступательная операция из района Пружаны, Антополь, Береза-Картузская в направлении Брест, Бяла-Подляска. При этом 28-й стрелковый корпус наступал во взаимодействии с Пинской военной флотилией.
Наконец, накануне войны 21 июня 1941 года закончилось проводимое штабом армии двухстепенное командно-штабное учение 28-го стрелкового корпуса на тему "Наступление стрелкового корпуса с преодолением речной преграды". На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й армии также на наступательную операцию..."
Далее Сандалов размышлял: "Проводимые мероприятия, особенно формирование механизированных корпусов и артиллерийских полков РГК, были подчинены только интересам наступления, без учета, что им придется вести и оборону. Полевая, противотанковая артиллерия и танки имели в своих боекомплектах ничтожно малое количество бронебойных снарядов, а стрелковые войска совершенно не имели противотанковых и противопехотных мин и средств заграждения".
Но мало того, что Красную армию не учили обороняться, она и не собиралась обороняться! (То есть "нарочитое забвение обороны" касалось не только тактических вопросов). В первую очередь об этом свидетельствует ненормально высокая плотность расположения частей в Брестской цитадели - на острие удара 2-й танковой группы Гудериана. Как можно настаивать на сосредоточении двух стрелковых дивизий в Брестской крепости и еще одной танковой в прямой досягаемости врага, если не знать (верить), что никакого нападения в ближайшее время не будет?
В настоящее время выдвинут новый тезис, объясняющий дислокацию войск ЗОВО наличием казарменного фонда. Действительно, территория Западной Белоруссии, только в сентябре 1939 году присоединенная к СССР, не вполне соответствовала задачам обороны фронтом на запад. И РККА вынуждена была использовать оставшийся от польской армии казарменный фонд.
Но почему "казарменный фонд" должен играть определяющее значение (не определенное, а именно определяющее)? Особенно летом, когда войска можно вывести туда, где они будут "на месте"?!
Ничего не мешало "дислоцировать" противотанковые артбригады РГК, например, в районе Баранович (а не в Ружанысток близ Домбровы), то есть как раз в районе крупного артиллерийского полигона и одновременно - на пути возможного удара противника на Минском направлении.
Почему бы не вывести артиллерию в летние лагеря в район Баранович, а не в Ружанысток и Червонный Бор? И почему именно в Белостокском выступе держали единственный на весь Западный округ боеготовый 6-й мехкорпус с его тысячью танков, если прямой путь на Москву проходит через Брест?!
И потом, аргумент о "казарменном фонде" должен вписываться в общую систему подготовки СССР к войне. Чего как раз нет.
Тот же Л. М. Сандалов вспоминал после войны:
"Следует отметить, что округом учитывалась возможность прорыва противником неглубокой обороны армий прикрытия на широком фронте по линии недостроенных укрепленных районов с малой плотностью войск. Окружным планом прикрытия предусматривалось, что если через оборону армий прорвутся крупные моторизованные соединения противника, то их уничтожение будет осуществляться артиллерийскими противотанковыми бригадами и механизированными корпусами окружного подчинения. Однако на барановичском направлении артиллерийских противотанковых бригад окружного подчинения не имелось. Поэтому штаб округа в директиве 4-й армии указал, что в случае прорыва противником обороны армии для его задержания на рубеж Пружаны, Городец будет выдвинут 47-й стрелковый корпус. В этом случае 14-й механизированный корпус должен сосредоточиться в противотанковом районе Каменец, Щерчево, Дзядувка и из-за отсечной позиции атаковать во фланг и тыл противника в общем направлении на Жабинка...
Несостоятельность такого решения заключалась в том, что механизированный корпус, находясь в составе района прикрытия при отсутствии каких-либо других войск во втором эшелоне армии, неизбежно оказывался втянутым в бой до того, как ему потребовалось бы сосредоточиться в противотанковом районе. Поэтому его дивизии и части пришлось бы выводить из боя, что, учитывая состояние корпуса и его возможности, являлось почти не выполнимым. Кроме того, указанный "противотанковый район" находился на значительном удалении от основных путей операционного направления и создание в нем "отсечной позиции" никому не поручалось.
...Крупным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлось и то, что в них не предусматривалось создания тыловых фронтовых и армейских полос обороны".
Между тем Белостокский выступ невозможно оборонять "просто так", без плана, то есть по периметру (так же как Польшу в 1939 году). Зная теперь события лета 1941 года, можно сказать, что Белостокский выступ должен был обороняться в Вильнюсе и в районе Слонима-Баранович. Но никакой специальной обороны ни Вильнюса, ни Слонима и Баранович не планировалось. Каких-либо штабных игр по отражению агрессии Германии в полосе Западного фронта (как и других фронтов) не проводилось.
Вообще, на Западном фронте никаких глубоких раздумий над обороной против нападения противника не видно. Поэтому вопрос, чем занимался советский Генеральный штаб, работавший, по воспоминаниям Жукова, "бессонными ночами" весь предвоенный период, повисает в воздухе.
А. Исаев пишет, что наступательная доктрина была характерна для всех армий 30-40-х годов ХХ века. Но главная особенность РККА - она возможности оборонительной войны в рассматриваемый период даже не предполагала.
По окончании совещания высшего командного состава в Москве в декабре 1940 года были проведены две оперативно-стратегические игры, которые уже в наше время иначе, как "репетиция катастрофы", не называют. Дело в том, что в обоих случаях действия "восточных" начинали обсуждаться с момента уже после отражения агрессии и перехода в контрнаступление. "Самым существенным их <игр> недостатком явилось то, что из розыгрыша полностью исключались операции начального периода войны, хотя по условиям игр "западные" напали на "восточных". В первой игре "западные", вторгнувшись 15 июля на территорию "восточных", 23-25 июля достигли, как уже указывалось, рубежа Осовец, Скидель, Лида, Каунас, Шяуляй (70-120 км на восток от государственной границы), но затем к 1 августа были отброшены к государственной границе, в исходное положение. И уже из этого положения разыгрывались дальнейшие действия сторон: "восточные" проводили наступательную операцию с целью окружения и разгрома "западных" в Восточной Пруссии.
По такому же сценарию начиналась война и во второй игре: после вторжения на территорию "восточных" на глубину 50-70 км "западные" под их ударами были отброшены на глубину 90-180 км западнее государственной границы. Вопрос о том, как же удавалось "восточным" не только отбрасывать противника к государственной границе, но и местами переносить военные действия на его территорию, в обеих играх оказался обойденным. Таким образом, ни на совещании, ни в играх даже не делалось попыток рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае нападения Германии. Поэтому утверждения, что игры проводились для "отработки некоторых вопросов, связанных с действиями войск в начальный период войны", лишены основания - эти вопросы даже не значились в учебных целях..." (П. Н. Бобылев, ВИЖ, № 7-8, 1993)
Накануне войны армии ЗОВО всем своим видом демонстрировали "миролюбие": на виду у вероятного противника шли оборонительные работы на самой границе; дивизии прикрытия находились в "разобранном состоянии": артиллерия собиралась отдельно от дивизий, подразделения ПВО - на окружном полигоне в Крупках восточнее Минска, кое-где отдельно от дивизий на сборы собраны связисты, саперы строят укрепления на самой границе, офицеры - в отпусках…
Имелась "установка" Сталина: "войны не будет". 14 июня опубликовано Заявление ТАСС: "войны СССР с Германией не будет".
Немецким самолетам позволяли беспрепятственно летать в приграничной зоне, как бы предлагая убедиться, что СССР не готовится к войне. Любая немецкая агентура в приграничной полосе подтвердила бы то же самое: СССР войну не готовит.
Опять же, три дивизии 4-й армии (почти половина армии) - в Бресте, в непосредственной близости от границы, в зоне артиллерийского огня противника. Развод караулов в зоне прямого визуального наблюдения.
И в это же время из внутренних округов страны к западной границе в обстановке строгой секретности перебрасывались армии Второго Стратегического эшелона. В такой же обстановке строгой секретности начал выдвижение к границе второй эшелон ЗОВО.
То есть РККА все же активно готовилась к войне, но не к оборонительной войне!
Характерно близкое к границе расположение складов ГСМ и боеприпасов: 3-я армия лишилась военных складов в Гродно после первого дня сражений, 4-я армия потеряла склады в Кобрине и Пружанах на второй день. В обстановке паники оказались взорваны склады в Пинске. В результате авианалетов потеряны склады в районе Белостока, где располагались основные ударные силы фронта. И уже после того, как в Барановичах и Молодечно противник захватил большие базы снабжения, выяснилось, что запасы ГСМ для Западного фронта располагались… в Майкопе.
Часть превосходной советской артиллерии, которая на начало войны оказалась на самой границе, была уничтожена в первые же часы войны и своей роли в приграничном сражении не сыграла; другая часть была сосредоточена в Белостокском выступе и погибла на путях отступления, иногда не сделав по врагу ни одного выстрела.
Советская авиация, базировавшаяся на аэродромах вблизи границы, также быстро потеряла боеспособность. -
И вот немецкие танковые группы, действующие в обстановке "чистого неба", прорываются в глубокий тыл Западного фронта, где нет противотанковой артиллерии (то есть у фронта "в принципе" она есть, но не там, где нужно), нет вообще артиллерии (она в большинстве своем расположена в Белостокском выступе), нет армейских и фронтовых тыловых полос обороны, нет боеготовой линии укрепрайонов…
Как не случиться разгрому, если советские войска остались без артиллерии и авиации, без средств ПВО, советские танки и тягачи остались без горючего и боеприпасов и были брошены на путях отступления?!
При этом не следует забывать еще о двух важных военных специальностях: связистах и инженерах.
И без того неудовлетворительное состояние связи в РККА (о котором незадолго до начала войны начсвязи ЗОВО генерал-майор А. Т. Григорьев докладывал начальнику связи РККА генерал-майору Н. И. Гапичу и которое усугублялось недостатками материально-технического снабжения, о котором вспоминал в своей беседе с Г. А. Куманевым нарком связи СССР военных времен И. Т. Пересыпкин13) усугубилось на Западном фронте перемещением начсвязи и полка связи фронта на военно-полевое управление в Обуз-Лесьна как раз накануне войны (эта тема еще ждет своего исследователя). При этом ВПУ к началу войны организовать не успели, и вскоре начсвязи ЗФ и фронтовой полк связи вернулись в Минск, но уже 26 июня в связи с прорывом к Минску немецких танковых групп перебазировались в Могилев, после чего связь штаба фронта с действующими войсками окончательно расстроилась.
Что касается состояния инженерных войск, то в донесении начальника Инженерного управления Западного фронта генерал-майора инженерных войск П. М. Васильева от 30 июня говорилось:
"1. В боях на госгранице все саперные батальоны стрелковых дивизий, стрелковых корпусов и инженерные полки Резерва Главного Командования понесли тяжелые потери убитыми и ранеными командно-политического состава и красноармейцев.
2. Потери по всех видах материального обеспечения большие. Крупные механизмы уничтожены артиллерийским огнем и авиацией противника на госгранице.
…6. Фронт располагает к настоящему времени тремя саперными батальонами (прибывшими с полковником Стариновым) и двумя понтонными батальонами.
7. Регулярная подача войскам инженерного имущества не ведется из-за отсутствия транспорта. Мины отсутствуют. Взрывчатого вещества доставлено около 35 тонн.
8. Для выполнения задачи фронта имеющееся наличие саперных батальонов недостаточно. Прошу выделить дополнительно пять саперных батальонов…"
Американский исследователь Д. Гланц привел в своей книге о начале войны доклад генерал-майора инженерных войск М. П. Воробьева (который сменил П. М. Васильева на посту начальника Инженерного управления Западного фронта; будущего маршала инженерных войск), датированный августом 1941 года, относительно разгрома инженерных войск Западного фронта:
"Первое. С февраля-марта 1941 года все саперные батальоны и инженерные полки Западного особого военного округа находились на специальных работах по укреплению госграницы. Из года в год привлекаемые на оборонительные строительства в отрыве от своих соединений, при отсутствии достаточного времени для боевой, а порой и политической подготовки, инженерные части превращались в рабочие команды. Саперы, в отрыве от своих соединений, не обучались инженерному обеспечению боя и взаимодействию с другими родами войск.
Второе. К моменту начала военных действий все инженерные части находились в пограничной полосе и в боях понесли большие потери убитыми и ранеными командно-политического состава и красноармейцев. Потери во всех видах материального обеспечения большие. Тяжелая инженерная техника (дорожные машины, компрессоры и другие) частью уничтожена артиллерийским огнем и авиацией противника, а частью оставлена. По состоянию на 24.6.41 г. 23-й инженерный полк в районе Сопоцкин дезорганизован и рассеян, 10-й инженерный полк основными подразделениями втянулся в бой на госгранице, командование полка со спецподразделениями при 1-м стрелковом корпусе - Визна. По данным прибывающих с фронта военнослужащих управлений начальника строительства, все саперные батальоны стрелковых дивизий и стрелковых корпусов, работающие на границе, втянулись в бой и понесли большие потери, отдельные подразделения перемешались с другими родами войск".
К перечисленным Воробьевым двум инженерным полкам Западного фронта (23-му в Сопоцкине и 10-му - в Визне) следует добавить уже упоминавшийся 33-й инженерный полк, блокированный и уничтоженный в Брестской крепости. Таким образом, фронт лишился сразу всех трех инженерных полков, имевшихся в его распоряжении на 22 июня 1941 года.
Немалую роль в разгроме советских войск сыграла избранная советским военно-политическим руководством тактика беспрерывных контрударов. Все советские контрудары закончились бесславно. Ударные силы фронтов оказались разгромлены при почти полном отсутствии положительных результатов.
А. Исаев до сих пор настаивает на целесообразности нанесения советских "контрударов во фланг" немецким моторизованным корпусам в начале войны (особенно он защищает свой тезис на примере контрударов на Юго-Западном фронте).
Как уже говорилось, нанесение контрудара, по крайней мере, на Юго-Западном фронте, встретило значительные возражения начальника штаба фронта и начальника оперативного отдела. В качестве аргументов назывались, в первую очередь, недостаток информации о замыслах противника и господство германской авиации в воздухе. Но то, что было очевидно профессиональным военным, оказалось недоступно "комиссарам" самых разных уровней (вплоть до И. В. Сталина). Разрозненность и разновременность действий (из-за расстройства связи, недостаточной разведки, нарушенного взаимодействия и информационного хаоса) приводили к ударам не кулаком, а растопыренными пальцами. Артиллерийская поддержка предусматривалась далеко не всегда, а там где она все-таки была, времени на ее подготовку практически не оставалось. При этом артиллерия несла огромные потери вследствие господства немецкой авиации в воздухе, а зенитное прикрытие было совершенно недостаточным. А дезорганизация тыла (опять же вследствие действий авиации противника, а также информационного хаоса) приводила к тому, что даже в случае успеха развить его было невозможно.
Что касается Западного фронта, то контрудар полновесного 6-го мехкорпуса пришелся вообще не во фланг наступающего немецкого моторизованного корпуса, а по фронту 20-го армейского корпуса. Неудивительно, что командир советской 7-й танковой дивизии С. В. Борзилов сетовал, что его дивизия не нашла себе под Гродно достойной цели…
В этой связи была, как минимум, еще одна причина разгрома советских войск в 1941 году и неудачи наносимых контрударов. Вспомним оценку плана Шлиффена Лиддел Гартом и его последователями (а контуры плана Шлиффена просматривались во всех немецких кампаниях ХХ века): победу Германии приносили любые "естественные" действия противника!
Во Французской кампании 1940 года французы и англичане "естественно" рванулись в Бельгию, были там отрезаны и разгромлены. В июне 1941-го основные ударные силы Западного фронта наносили контрудар под Гродно, были отрезаны от тылов и разгромлены.
В кампании 1914 года "улучшения", которые привнесли в план Шлиффена его преемники, ошибочные действия немецких генералов и новация французов (первое применение "моторизованной" армии - французское командование использовало для переброски войск под Париж машины такси) позволило Франции и Англии избежать поражения. Летом 1941 года немцы не дали советским войскам ни единого шанса.
24 июня начальник германского Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер с удивлением записал в своем дневнике: оперативные резервы Красной армии не только не отходят, но выдвигаются к фронту! Учитывая, что в числе основных целей плана "Барбаросса" - уничтожение Красной армии до линии Западная Двина-Днепр, для немецкой армии это был только плюс!!!
Русская армия уже имела опыт войны с более сильным и подготовленным противником - нашествие "Великой армии" Наполеона в 1812 году. В те времена не было ни авиации, ни танков, но если бы тогда Барклай де Толли, а после Кутузов пожелали "не отдавать своей земли ни пяди", мы бы не праздновали великую Победу, а Россия осталась бы без армии где-нибудь под Минском или Витебском. Но стратегия размена территории на время, растягивание коммуникаций противника и уход от прямого столкновения в невыгодных условиях позволили избежать разгрома.
В 1941 году "естественная" (то есть рефлекторная, без размышлений и расчетов) реакция военно-политического руководства СССР (Сталина, Тимошенко, Жукова) на германское вторжение сыграла только на руку агрессорам. Войска Западного фронта оказались разгромлены и уничтожены как организованная сила в течение менее двух недель.
Первые дни войны показали также более высокую оперативно-тактическую подготовку вермахта. После весьма насыщенного боевого опыта Польской и Французской кампаний немцы избегали прямых лобовых столкновений, тем более танков с танками. Тактика "просачивания" по направлениям наименьшего сопротивления позволяла обходить подготовленные оборонительные рубежи. Вообще, они очень четко исходили из обстановки: где нужно - наступали, когда требовалось - оборонялись. Там же, где происходили прямые столкновения, немцы несли сравнимые с противником потери (например, во встречном танковом сражении в Бельгии 13 мая 1940 года между 3-й французской механизированной дивизией и немецким танковым корпусом Гепнера потери французов составили 105 танков, немцев - 164). Поэтому если все первые дни войны 1941 года советские танкисты упрямо пытались навязать именно танковую дуэль (их явно подводила уверенность в своей технике и опыт войн со слабейшим противником), немцы не стеснялись уходить от столкновений.
Обращает внимание, что немецкое военное руководство не придавало первостепенного значения взятию крупных населенных пунктов. 7-я танковая дивизия вермахта, первой прорвавшись через линию Минского УРа, обошла Минск с севера и направилась к Смолевичам, перехватывая пути отхода 13-й армии. То же самое сделала 18-я танковая дивизия 47-го мотокорпуса, обтекая Минск с юга. Таким образом, Минск "упал в немецкие руки, как спелое яблоко" (А. Исаев привел в своей книге выдержку из журнала боевых действий 3-й танковой группы вермахта от 25 июня: "Взятие города Минска на является важнейшей задачей, важнее захват местности по обе стороны от города, особенно шоссе и железной дороги на восток…").
В ходе боевых действий выяснилось, что владение тактикой обороны прекрасно дополняет агрессивную стратегию. Во многих мемуарах описываются бои за какое-нибудь местечко: советские войска в обороне нередко легко сбивались с позиций, но подошедшие резервы уже наталкивались на отчаянное сопротивление немецкой пехоты. "Немцы успели укрепиться…" - рефреном повторялось в воспоминаниях.
Нельзя не отметить у немцев также прекрасного взаимодействия сухопутных войск и штурмовой авиации.
К чему я это?
Сталин достиг в деле усмирения армии "выдающихся" успехов. После репрессий 30-х годов он мог быть уверен, что любой его приказ будет выполнен в точности. Главная проблема 1941 года оказалось в том, что "гений всех времен и народов" мог ошибаться в своих планах и предположениях.
Во многих сферах Сталин сделал ставку на молодых амбициозных руководителей. В армии в 1941 году эта ставка дала сбой. Во время чистки армии перед войной было репрессировано значительное количество "неудобных" по различным причинам командиров дивизий и корпусов, командующих армиями и округами. Однако в 1941-м вчерашние командиры полков и бригад, ставшие командармами и комфронтами, со своими обязанностями не справлялись. В чьих-то воспоминаниях описано, как много позже тяжко давалось командование фронтом И. Д. Черняховскому.
Или вот факт: Сталин снимал с фронта и восстанавливал в должности И. С. Конева по несколько раз. Он верил Коневу, но уровень фронта будущему маршалу давался очень тяжело.
В 1941 году "сталинские выдвиженцы" в армии ничего не смогли противопоставить немецким генералам. Как всякая профессия, военная требует не только волевого потенциала и знаний, но и большого практического опыта. Д. Г. Павлов (возраст к 1941 году - 44 года) командовал танковой бригадой в Испании, затем был сделан начальником Автобронетанкового управления РККА и с этого поста в 1940 году назначен командующим войсками Западного Особого военного округа.
М. П. Кирпонос (49 лет) с 1934 по 1939 год начальствовал пехотным училищем, затем командовал дивизией в войне с Финляндией, потом, минуя несколько ступеней, сделан командующим Ленинградским ВО, а в начале 1941 года - Киевским ОВО! Их высокие воинские звания на начало войны не должны обманывать - это не больше чем аванс, за который пришлось заплатить им самим и вверенным им войскам.
Интересны в этом смысле впечатления будущего маршала К. К. Рокоссовского (в 1941 году - генерал-майор, командир 9-го мехкорпуса) о боях на Юго-Западном фронте в первые недели войны: "…утром представился командующему фронтом генерал-полковнику М. П. Кирпоносу. Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами: "Что же делает ПВО?.. Самолеты летают, и никто их не сбивает... Безобразие!" Тут же приказывал дать распоряжение об усилении активности ПВО и о вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.
Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.
В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта, направляясь в Москву. Предварительно узнал о том, что на Западном фронте сложилась тоже весьма тяжелая обстановка: немцы подходят к Смоленску. Зная командующего Западным фронтом генерала Д. Г. Павлова еще задолго до начала войны (в 1930 г. он был командиром полка в дивизии, которой я командовал), мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его.
В дороге невольно стал думать о том, что же произошло, что мы потерпели такое тяжелое поражение в начальный период войны.
Конечно, можно было предположить, что противник, упредивший нас в сосредоточении и развертывании у границ своих главных сил, потеснит на какое-то расстояние наши войска прикрытия. Но где-то, в глубине, по реальным расчетам Генерального штаба, должны успеть развернуться наши главные силы. Им надлежало организованно встретить врага и нанести ему контрудар. Почему же этого не произошло?..
Приходилось слышать и читать во многих трудах военного характера, издаваемых у нас в послеоктябрьский период, острую критику русского генералитета, в том числе и русского Генерального штаба, обвинявшегося в тупоумии, бездарности, самодурстве и пр. Но, вспоминая начало Первой мировой войны и изучая план русского Генерального штаба, составленный до ее начала, я убедился в обратном.
Тот план был составлен именно с учетом всех реальных особенностей, могущих оказать то или иное влияние на сроки готовности, сосредоточения и развертывания главных сил. Им предусматривались сравнительные возможности России и Германии быстро отмобилизоваться и сосредоточить на границе свои главные силы. Из этого исходили при определении рубежа развертывания и его удаления от границы. В соответствии с этим определялись также силы и состав войск прикрытия развертывания. По тем временам рубежом развертывания являлся преимущественно рубеж приграничных крепостей. Вот такой план мне был понятен.
Какой же план разработал и представил правительству наш Генеральный штаб? Да и имелся ли он вообще?..
Мне остро захотелось узнать, где намечался рубеж развертывания. Предположим, что раньше он совпадал с рубежом наших УРов, отнесенных на соответствующее расстояние от старой границы. Это было реально. Но мог ли этот рубеж сохранить свое назначение и в 1941 году? Да, мог, поскольку соседом стала фашистская Германия. Она уже вела захватническую войну, имея полностью отмобилизованными свои вооруженные силы.
Кроме того, необходимость заставляла учитывать такой важный фактор, как оснащение вооруженных сил новой техникой и вообще новыми средствами, чего не было в прежних армиях. Ведь он обусловил и новый характер ведения войны. К примеру, значительно увеличилась подвижность, а стало быть, и маневренность войск на театре военных действий.
Не прибегая к мобилизации, мы обязаны были сохранять и усиливать, а не разрушать наши УРы по старой границе. Неуместной, думаю, явилась затея строительства новых УРов на самой границе на глазах у немцев. Кроме того, что допускалось грубейшее нарушение существующих по этому вопросу инструкций, сама по себе общая обстановка к весне 1941 года подсказывала, что мы не успеем построить эти укрепления. Долгом Генерального штаба было доказать такую очевидность правительству и отстоять свои предложения.
Вспомнилась окружная полевая поездка в июне 1941 года, то есть накануне войны, и беседы со многими товарищами, которые здраво оценивали положение, создавшееся к тому времени. Мы сходились во мнении, что немцы развязали себе руки на западе, готовы к использованию своего преимущества для нападения на СССР. Но неужели это не чувствовали военные руководители центрального и окружного масштаба? Ну, допустим, Генеральный штаб не успел составить реальный план на начальный период войны в случае нападения фашистской Германии. Чем же тогда объяснить такую преступную беспечность, допущенную командованием округа (округами пограничными)? Из тех наблюдений, которые я вынес за период службы в КОВО и которые подтвердились в первые дни войны, уже тогда пришел к выводу, что ничего не было сделано местным командованием в пределах его прав и возможностей, чтобы достойно встретить врага.
На мою долю выпала честь всю свою службу в Красной Армии провести в приграничных округах: на Дальнем Востоке, в Забайкалье, в БВО и ЛВО. Это дало мне возможность глубоко изучить задачи, возлагаемые на приграничные войска, а также положения, обязывающие их поддерживать постоянную повышенную боевую готовность, способность в нескольких часов приступить к активным действиям. Соответственно определялась и дислокация войск в мирное время. Кроме того, на период угрожающего положения, войска выводились в предусмотренные заблаговременно районы. Все эти вопросы тщательно отрабатывались на военных играх и в полевых поездках в окружном масштабе высшим командным составом. Примерно такая же подготовка велась с командирами в корпусах и дивизиях... Велась, но только не в КОВО. Потому-то войска этого округа с первого же дня войны оказались совершенно не подготовленными к встрече врага. Их дислокация у нашей границы не соответствовала угрозе возможного нападения. Многие ее соединения не имели положенного комплекта боеприпасов и артиллерии, последнюю вывезли на полигоны, расположенные у самой границы, да там и оставили.
То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба округа с войсками усугубила тяжелое положение.
Совершенно иначе протекали бы события, если бы командование округа оказалось на высоте положения и предпринимало своевременно соответствующие меры в пределах своих полномочий, проявляя к этому еще и собственную инициативу, а также смелость взять на себя ответственность за проведение мероприятий, диктуемых создавшейся у границы обстановкой. А этого сделано не было. Все ожидали указаний свыше.
Могу о том судить хотя бы по содержанию оперативного пакета, который был мною вскрыт в первый день войны. Содержание его подгонялось под механизированный корпус, закончивший период формирования и обеспеченный всем, что положено иметь ему как боевому соединению. А поскольку он находился только в первой, то есть начальной, стадии формирования, то как Генеральным штабом, так и командованием округа должно было быть предусмотрено и его соответствующее место на случай войны. Но в таком состоянии оказался не только 9-й мк, но и 19-й, 22-й, да другие, кроме 4-го и 8-го, которые начали формирование значительно раньше и были более-менее способны вступить в бой. Они к тому же имели в своем составе и новые танки Т-34 и КВ.
Сохранение трех упомянутых корпусов (всего таких в КОВО имелось пять) сыграло бы решающую роль в нанесении последующего контрудара совместно с подходившими из глубины страны общевойсковыми армиями. А так они из-за слабого оснащения танками представляли собой плохие пехотные соединения, к тому же не имели и положенного стрелковому соединению вооружения. В то же время задачи ставились исходя из их предназначения, то есть формального названия, а не из возможностей.
Но о чем думали те, кто составлял подобные директивы, вкладывая их в оперативные пакеты и сохраняя за семью замками? Ведь их распоряжения были явно нереальными. Зная об этом, они все же их отдавали, преследуя, уверен, цель оправдать себя в будущем, ссылаясь на то, что приказ для "решительных" действий таким-то войскам (соединениям) ими был отдан. Их не беспокоило, что такой приказ - посылка мехкорпусов на истребление. Погибали в неравном бою хорошие танкистские кадры, самоотверженно исполняя в боях роль пехоты.
Даже тогда, когда совершенно ясно были установлены направления главных ударов, наносимых германскими войсками, а также их группировка и силы, командование округа оказалось неспособным взять на себя ответственность и принять кардинальное решение для спасения положения, сохранить от полного разгрома большую часть войск, оттянув их в старый укрепленный район.
Уж если этого не сделал своевременно Генеральный штаб, то командование округа обязано было это сделать, находясь непосредственно там, где развертывались эти трагические события.
Роль командования округа свелась к тому, что оно слепо выполняло устаревшие и не соответствующие сложившейся на фронте и быстро менявшейся обстановке директивы Генерального штаба и Ставки. Оно последовательно, нервозно и безответственно, а главное, без пользы пыталось наложить на бреши от ударов главной группировки врага непрочные "пластыри", то есть неподготовленные соединения и части. Между тем заранее знало, что такими "пластырями" остановить противника нельзя: не позволяли ни время, ни обстановка, ни собственные возможности. Организацию подобных мероприятий можно было наладить где-то в глубине территории, собрав соответствующие для проведения этих мероприятий силы. А такими силами округ обладал, но они вводились в действие и истреблялись по частям.
Я уже упоминал выше о тех распоряжениях, которые отдавались командующим фронтом М. П. Кирпоносом в моем присутствии и которые сводились к тому, что под удары организованно наступающих крупных сил врага подбрасывались по одной-две дивизии. К чему это приводило? Ответ может быть один - к истреблению наших сил по частям, что было на руку только противнику.
Вспоминая в дороге все, что мне пришлось видеть, ощущать и узнать в первые недели войны, я никак не мог разобраться, что же происходит.
Ведь элементарные правила тактики, оперативного искусства, не касаясь уже стратегии, гласят о том, что проиграв сражение или битву, войска должны стремиться к тому, чтобы, прикрываясь частью сил, оторваться основными силами от противника, не допустив их полного разгрома. Затем с подходом из глубины свежих соединений и частей организовать надежную оборону и в последующем нанести поражение врагу".
Вопросы, заданные К. К. Рокоссовским, до сих пор не получили внятного ответа.
Действительно, где же должны были находиться рубежи развертывания главных сил советских войск с началом войны? То есть: куда должны были отступать приграничные дивизии, где должны были подпереть их войска второго эшелона ЗОВО и где должны были сосредотачиваться войска, прибывавшие из внутренних округов СССР?
Этим рубежом отхода и одновременно развертывания прибывающих войск не могла быть линия новых строящихся УРов, потому что их строили на самой границе. Сколько ни повторяй лозунг "своей земли ни пяди…", это - несерьезный аргумент для профессионалов. Это - лозунг, а Сталин меньше всего был склонен верить собственным же лозунгам.
Вопрос строительства УРов на новой границе с Германией имеет свою историю. Роковое решение о разукомплектовании УРов на старой границе пришлось на ноябрь 1939 года. Л. М. Сандалов писал про два варианта строительства укрепрайонов на новой границе. По его словам, начальник Генштаба Б. М. Шапошников склонялся к варианту штаба ЗОВО: строительство линии укрепленных районов на удалении 25-50 км от государственной границы. Однако почему-то возобладал вариант строительства на самой границе. В это время практически ни один командир лета 1941 года (Тимошенко, Жуков, Кирпонос, Павлов) еще не находился на вершинах власти, поэтому источник решения следует искать "выше".
В реальности укрепрайоны строились так близко к границе, что немецкие войска 22 июня иногда занимали их раньше советских.
Да и железнодорожная сеть Западной Беларуси еще не была готова к быстрой переброске большого количества войск из глубины СССР к новой границе.
Но таким рубежом, о котором говорил Рокоссовский, не была и линия старых УРов, потому что такой подготовленной линии обороны к июню 1941 года УЖЕ не существовало.
Поэтому надеждам войск, которые получили приказ "собираться за линией УРов на старой границе", не суждено было сбыться.
А между тем причина разукомплектования системы УРов на старой советско-польской границе до сих пор не имеет объяснения. Ведь система УРов в боеготовом состоянии, наполненная полевыми войсками и поддержанная артиллерией, вполне могла остановить противника перед Минском, так как вырвавшиеся далеко вперед моторизованные корпуса (особенно их передовые отряды) не обладали достаточной ударной силой.
Сохранение УРов могло дать войскам Западного фронта хоть какой-то упор, на котором можно было остановиться. Преодоление этих УРов (конечно, отнюдь не "непреодолимых") давало войскам Западного фронта шанс на отход на восток.
А особенность Белорусского ТВД состоит в том, что немецкие танковые группы не могли замкнуть кольцо западнее линии Минского УРа через Налибокскую пущу (фон Бок даже намеревался отодвинуть место соединения 2-й и 3-й танковых групп еще на восток - в район восточнее Минска перед Березиной!). При этом пехотные соединения 4-й и 9-й армий вермахта сумели установить между собой контакт через Налибокскую пущу только 1 июля!
С разукомплектованием системы УРов по старой советско-польской границе замысел советского военно-политического руководства по обороне страны стал неясен.
Фактическим рубежом развертывания войск из внутренних округов СССР стала линия рек Западная Двина-Днепр.
Но в этом случае дивизии Первого Стратегического эшелона оказались один за один с превосходящими силами противника. Как же можно говорить об "упреждении в развертывании" как причине разгрома Западного фронта в июне 1941 года, если выдвинувшийся из глубины страны Второй Стратегический эшелон, как выяснилось, не имел задачи поддержать войска прикрытия, с началом войны действовал "сам по себе" и не поддержал их, то есть не имел к Приграничному сражению (то есть к обороне страны) никакого отношения?
Фактически Первый и Второй Стратегические эшелоны никак между собой не взаимодействовали. Противник смог громить их по частям. Рядовое поражение войск Западного фронта в Приграничном сражении превратилось в разгром с далеко идущими последствиями.
К. К. Рокоссовский с высоты своего опыта и маршальского звания так и не узнал, где проходил рубеж развертывания войск. Задолго до появления тезиса А. Исаева о "предупреждении в развертывании" он перевел вопрос в совсем другую плоскость. Главный вопрос, который поднял Рокоссовский и который пытается затушевать А. Исаев: каков же был план обороны страны в случае внезапного нападения Германии (не план прикрытия госграницы, а именно план стратегической обороны)?
Похоже, такого плана просто не существовало!
Может ли такое быть?
В нормальной стране с нормальной армией такое трудно себе представить. Но СССР предвоенного периода не был "нормальной страной" с "нормальной армией".
Это касалось, в том числе, самостоятельности генералов и даже Генерального штаба при принятии решений.
М. П. Кирпоносу и Д. Г. Павлову не хватало опыта и знаний. Очевидно, не хватало опыта и штабной культуры новому начальнику Генерального штаба Г. К. Жукову. Но даже когда знаний и опыта хватало, над каждым генералом стоял еще "комиссар", не отягощенный военным опытом и знаниями, но имеющий власть и порой болезненное самолюбие. "Комиссар", кроме того что обеспечивал политическую благонадежность, следил за буквальным исполнением любого приказа.
Подчиненное положение советского генералитета по отношению к "комиссарам" заставляло его исполнять любые приказы, даже самые нелепые.
В советской армии никогда не приветствовалась инициатива; к 1941 году это относилось в превосходной степени. Требовалась исполнительность. Да и какая инициатива, если каждый военачальник любого ранга мог быть ошельмован и уничтожен? На маршала Г. И. Кулика, едва унесшего ноги из Белостокской "мясорубки", тут же был написан донос "особиста" (начальника Особого отдела 10-й армии), после которого начальник 3-го управления наркомата обороны майор ГБ А. Н. Михеев подал записку секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову: "Считаю необходимым Кулика арестовать…" Именно отсюда - так удивлявшая всех, кто не знаком с атмосферой 40-х годов, послушность советского генералитета и приниженность по отношению к "комиссарам" и "особистам", отсутствие желания отстаивать собственное мнение.
В период Киевской оборонительной операции командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос пошел на отказ от собственного мнения отвести войска и оставить Киев - фактически он пошел на разгром фронта и собственную гибель, лишь бы не быть обвиненным, как его "товарищ по несчастью" Д. Г. Павлов, в предательстве.
А между тем именно инициатива - матерь побед не числом, а умением. Только инициативные командиры способны оперативно реагировать на постоянно меняющуюся обстановку и обеспечить ту самую "борьбу темпов", которая составляет суть любого сражения.
Если вернуться к началу войны и "наступательному крену" в боевой подготовке - недальновидность такого крена была ясна всем профессионалам. Они понимали, что на войне бывает всякое. На уровне командиров полков и дивизий, которые уже имели к 22 июня опыт боевых действий (в Испании, Монголии, Финляндии, Западной Белоруссии и Западной Украине), лозунги "всегда и только вперед" и "на чужой территории малой кровью" выглядели явной глупостью (или так: "лозунгами для народа"). Не отягощенные "высшим знанием" о военно-политических планах советского руководства, командиры дивизий не понимали "миролюбия" и "благодушия" высшего руководства, его уверенности, что "Германия не нападет".
Только перед самой войной (в июне 1941 года) были возобновлены работы в Минском УРе. Л. М. Сандалов вспоминал, как незадолго до войны сняли и отправили в Китай (слава Богу, не в лагерь) командарма-4 В. И. Чуйкова (будущего маршала) и поставили на его место А. А. Коробкова. Причиной было то, что Чуйков "не понимал обстоятельств" и часто "задавал вопросы" о необходимости готовности к обороне и уязвимости положения 4-й армии, большая часть которой была сгруппирована в Бресте, на самой границе. Действительно, построение 4-й армии было очень уязвимо, что блестяще подтвердили немцы 22 июня. Послушный А. А. Коробков не стал задавать вопросы о минировании мостов через Буг, о минных полях и запасных оборонительных рубежах, о колючей проволоке и т. п. - хотя именно он ответил за все, что произошло в полосе его армии в июне 1941-го!
Известный диверсант И. Г. Старинов вспоминал о своем посещении штаба Западного ОВО непосредственно накануне войны в 20-х числах июня 1941 года:
"…Я решил повидать генерала Клича, командующего артиллерией округа. Может, он что-нибудь разъяснит?
- Вольф! - воскликнул Клич, вспомнив мой испанский псевдоним. - На учения? Рад тебе, рад! Только боюсь, сейчас не до учений.
Он сообщил, что гитлеровцы непрерывно подтягивают к границе войска, подвозят артиллерию и танки, совершают разведывательные полеты над нашей территорией, а многие командиры в отпусках, большая часть автомашин и тракторы-тягачи артполков забраны на строительство укрепленный районов.
- Случись что - орудия без тяги! - возмущался Клич. - Павлов каждый день докладывает в Москву о серьезности положения, а нам отвечают, чтобы не разводили панику и что Сталину все известно.
- Но ведь немецкие войска отведены на восточные границы Германии для отдыха? - осторожно заметил я. - Во всяком случае, в сообщении ТАСС от 14-го числа так и говорится.
- Я не сотрудник ТАСС, а солдат! - отрезал Клич. - И привык держать порох сухим. Особенно имея дело с фашистской сволочью! Кому это я должен верить? Гитлеру? Ты что, Вольф?
Продолжить беседу не удалось: Клича срочно вызвали к Павлову…"
Уже накоплено огромное количество фактов и документов, которые свидетельствуют о специально проводимой политике "неготовности к войне": отменялись все приказы штабов военных округов, направленные на повышение боеспособности приграничных округов (например, занимать оборонительные позиции укрепрайонов, приводить в повышенную боевую готовность войска ПВО и так далее).
Виктор Суворов, задавшийся целью собрать приказы и распоряжения начальника Генерального штаба Г. К. Жукова перед самой войной по "повышению боеготовности" РККА, привел интересные факты:
""Донесите для доклада наркому, на каком основании части укрепленных районов К<иевского>ОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение. Жуков. 10.06.41 г.".
По приказу Жукова еще в начале мая 1941 года войска были выведены из укрепленных районов. Жуков внимательно следил за тем, чтобы ни в УРах, ни рядом с ними не было советских войск. 11 июня он отправил всем командующим западными военными округами указание: "Полосу предполья без особого на то указания полевыми и УРовскими частями не занимать"…
…Тем временем командующие приграничными округами и армиями не переставая требовали разрешения занять оборону. Вот о том же просит командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов. Но! "20 июня 1941 года шифрограммой за подписью зам. начальника Оперативного управления Генштаба Василевского Павлову было сообщено, что просьба его доложена наркому и последний не разрешил занимать полевых укреплений, так как это может вызвать провокацию со стороны немцев" ("Красная звезда", 24 июля 2001 г.).
…18 июня командующий Прибалтийским особым военным округом отдал приказ о повышении готовности войск ПВО. Реакция Жукова: "Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения № 2... ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому. Жуков"…
…В ночь на 22 июня Жуков… подписывает Директиву № 1: "Не поддаваться ни на какие провокационные действия... никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить". Эта директива прямо воспрещала вводить в действие план прикрытия государственной границы и поднимать войска по тревоге: будет особое распоряжение из Москвы - объявите тревогу, не будет - поплатитесь головами, если объявите.
Генерал-полковник И. В. Болдин… поведал о разговорах с Москвой ранним утром 22 июня. Командующий фронтом генерал армии Д. Г. Павлов кричал в трубку: "Война! Дайте разрешение действовать! Дайте разрешение открыть огонь артиллерии! Дайте разрешение сбивать немецкие самолеты!"
А в ответ: не поддавайся на провокации!
Через некоторое время следует второй разговор с Москвой. Ответ тот же: не поддаваться! Начальник разведки Западного фронта полковник Блохин докладывает: против Западного фронта одновременно действуют в данный момент более тридцати пехотных, пять танковых, две моторизованные и одна десантная дивизии, сорок артиллерийских и пять авиационных полков противника. Это не провокация!
Но Москва твердо стоит на своем.
Через некоторое время третий разговор с Москвой. Затем четвертый.
Вместо командующего фронтом генерала армии Павлова с Москвой говорит генерал-лейтенант Болдин.
Но ответы все те же: артиллерийский огонь открывать запрещено, никаких действий не предпринимать! На провокации не поддаваться! (И. В. Болдин. Страницы жизни. М., 1963. с. 84-85; ВИЖ. 1961. № 4. с. 65.)
И тогда командующий Западным фронтом генерал армии Павлов совершает подвиг. Он больше не спрашивал полномочий. Он просто отказался выполнять приказы Москвы. Взяв на себя всю ответственность, своим приказом по существу объявил Германии ответную войну..."
И. В. Болдин в своих мемуарах перечисляет факты, которые были известны штабу Западного фронта вечером 21 июня 1941 года и которые прямо говорили о готовности противника начать боевые действия:
"20 июня 1941 года наша разведка донесла, что в 17 часов 41 минуту шесть германских самолетов нарушили советскую государственную границу. Ровно через две минуты появилась вторая группа немецких самолетов. К ним подвешены бомбы. С этим грузом они углубились на нашу территорию на несколько километров.
Командующий 3-й армией генерал-лейтенант В. И. Кузнецов сообщил из Гродно: вдоль границы, у дороги Августов-Сейни, еще днем были проволочные заграждения. К вечеру немцы сняли их. В лесу в этом районе отчетливо слышен шум многочисленных моторов.
Далее, разведка установила: к 21 июня немецкие войска сосредоточились на восточно-прусском, млавском, варшавском и демблинском направлениях. Основная часть германских войск находится в тридцатикилометровой пограничной полосе. В районе Ольшанка (южнее Сувалки) установлена тяжелая и зенитная артиллерия. Там же сосредоточены тяжелые и средние танки. Обнаружено много самолетов.
Отмечено, что немцы ведут окопные работы на берегу Западного Буга. В Бяля-Подляска прибыло сорок эшелонов с переправочными средствами - понтонными парками и разборными мостами, с огромным количеством боеприпасов.
Пожалуй, можно считать, что основная часть немецких войск против Западного Особого военного округа заняла исходное положение для вторжения..."
Перечень фактов можно продолжать.
Но связанное по рукам и ногам приказами и инструкциями Генерального штаба и наркомата обороны и замордованное страхом репрессий, руководство Западного фронта ничего не предпринимало.
Командир 345-го стрелкового полка 27-й дивизии, располагавшегося в районе Августова, полковник В. К. Солодовников вспоминал о последних предвоенных событиях: "…Накануне войны дивизия произвела некоторую передислокацию. В частности 239-й стрелковый полк был передислоцирован из г. Гродно в г. Граево. По моей просьбе командир дивизии с нежеланием разрешил мне расположить (вывести из казарм) 1-й батальон, командир капитан Мартынов, на боевые позиции и прикрыть Августов со стороны Сувалковского шоссе; 3-й батальон, командир капитан Добшиков, был расположен у Жерновка-Слеиск, левее 1-го батальона, в предполье (дзоты, заграждения), а 2-й батальон, командир капитан Красько, остался в казармах и по тревоге должен был занять укрепленную позицию (подготовлена заранее) в районе Белобжечи (5 км в тылу по берегу р. Нэтта и Августовскому каналу). Артполк дивизии и вся полковая артиллерия находились на полигоне на сборах в 80-100 км от Августова. Накануне мне был придан разведывательный батальон дивизии…
В 17.00 21 июня <в Августов> прибыл командующий армией и член военного совета (запомнились 3 ромба) и потребовали доклада об обстановке. Я доложил об обстановке и своих мероприятиях о готовности. "Какой Ваш вывод?" - спросил командующий. Я доложил, что война неизбежна - начнется не сегодня, так завтра. Командующий и член Военного совета, как сговорившись, обрушились на меня, что я неправильно сделал выводы из обстановки, войны не будет, немцы нас боятся и мы не должны обнаруживать своих действий, что мы к чему-то готовимся. Потребовали вызвать оперуполномоченного с докладом. Последний, по прибытии, доложил то же, что и я. Командующий и член военного совета были недовольны нашими докладами об обстановке. Я попросил командующего разрешить выдать каски личному составу. Не разрешил. Но когда я доложил, что у меня завтра, в воскресенье, смотр полка по плану, разрешил выдать каски, но с предупреждением, чтобы об этом не знали немцы, чтобы это не носило открытого характера подготовки, и уехал. Оставшись с уполномоченным, мы были удивлены, почему они не хотят слышать, что война неизбежна. Но мнение командующего армией не изменило моего мнения, потому что обстановка была накалена до предела. В соответствии с этим я и решил действовать, зная, что ничего плохого в этом нет. К тому же ко мне прибыл заместитель командира артполка и просил лошадей для вывода оставшихся орудий полка на сборы в район стрельбища для приведения их в боеготовность. Я, как начальник гарнизона, об этом не был поставлен в известность. Все это вместе взятое вынудило меня вызвать в штаб полка начальников служб, командиров батальонов и начальников отдельных подразделений. Я отдал приказ иметь по одному среднему командиру дежурным в роте, а всему командному составу быть в готовности. Одновременно я приказал командиру приданного нам разведывательного батальона дивизии выслать разведывательные машины в направлении Сувалок и Щерба. Все поняли в чем дело, да командиры и сами знали, они только ждали чтобы я подтвердил их мнение о готовности.
Ровно в 4 часа начался обстрел городка тяжелой артиллерией, о которой я знал, где она расположена, и бомбардировка с воздуха. Я позвонил начальнику пограничного отряда, но связь уже была порвана. Было ясно, что противник ведет наступление, что предстоит тяжелый бой. Я покинул штаб полка и ушел на командный пункт. Подразделения покидали казармы, семьи командиров уходили в лес…
Артиллерии у нас не было, но ротные, батальонные и один полковой минометы действовали очень хорошо…"
М. И. Мельтюхов в своей статье "Начальный период войны в документах военной контрразведки" (2008) привел еще одно свидетельство из того же ряда (спецсообщение 3-го управления НКО СССР № 36701 от 5 июля 1941 года): "…21 июня командующий 3-й армии Кузнецов вместе с генерал-лейтенантом из Генерального штаба Красной Армии Карбышевым смотрели части, расположенные на границе. Заместитель командира артполка 56-й стрелковой дивизии майор Дюрба доложил, что происходит большая концентрация немецких войск на границе, что наши укрепленные точки боеприпасами не обеспечены и в случае нападения окажутся небоеспособными. На этот доклад Дюрба Кузнецов ответил: "Ничего страшного нет и не может быть". Никаких мер к обеспечению точек боеприпасами Кузнецов не принял.
После вторжения фашистских войск Дюрба среди комначсостава заявил: "Кузнецов и командование 3-й армии нас продали"…"
- Как не случиться катастрофе при ТАКОЙ подготовке к "внезапному нападению"?
И еще один хорошо известный пример - Крымская катастрофа мая 1942 года. Это не 41-й, армия воевала уже целый год. Подготовка к наступлению. Двукратное численное преимущество над немецкой 11-й армией Манштейна, у которой к тому же, "как кость в горле", "легендарный Севастополь" (а по танкам и артиллерии у советской стороны - многократное преимущество!). Полное игнорирование возможных действий противника (из-за явного преимущества советских войск в Крыму в штабе Крымского фронта возможность наступления Манштейна даже не рассматривали). Нарочитый отказ от организации обороны. Советские генералы обязаны исполнять все прихоти комиссара Л. З. Мехлиса. Упреждение в наступлении. Разгром. Численное и техническое превосходство разбазарено в считанные дни. -
Константин Симонов в статье "Уроки истории и долг писателя" (1965) писал: "Хочу привести пример операции, в которой наглядно столкнулись истинные интересы ведения войны и ложные, лозунговые представления о том, как должно вести войну, опиравшиеся не только на военную безграмотность, но и на порожденное 1937 годом неверие в людей. Я говорю о печальной памяти Керченских событиях зимы-весны 1942 года.
Семь лет назад один из наших писателей-фронтовиков писал мне следующее:
"Я был на Керченском полуострове в 1942 году. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армиям и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армии на самую передовую и т. д. Три армии стояли на фронте 16 км, дивизия занимала по фронту 600-700 метров, нигде никогда я потом не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец…"
Я был там же, где автор этого письма, и, хотя не разделяю его лексику, подписываюсь под существом сказанного.
Заговорил об этом отнюдь не за тем, чтобы лишний раз недобрым словом помянуть Мехлиса, который кстати был человеком безукоризненного личного мужества и все, что делал, делал не из намерения лично прославиться. Он был глубоко убежден, что действует правильно, и именно поэтому с исторической точки зрения действия его на Керченском полуострове принципиально интересны. Это был человек, который в тот период войны, не входя ни в какие обстоятельства, считал каждого, кто предпочел удобную позицию в ста метрах от врага неудобной в пятидесяти, - трусом. Считал каждого, кто хотел элементарно обезопасить войска от возможной неудачи, - паникером; считал каждого, кто реально оценивал силы врага, - неуверенным в собственных силах. Мехлис, при всей своей личной готовности отдать жизнь за Родину, был ярко выраженным продуктом атмосферы 1937-38 годов.
А командующий фронтом, к которому он приехал в качестве представителя Ставки, образованный и опытный военный, в свою очередь тоже оказался продуктом атмосферы 1937-1938 годов, только в другом смысле - в смысле боязни взять на себя полноту ответственности, боязни противопоставить разумное военное решение безграмотному натиску "все и вся - вперед", боязни с риском для себя перенести свой спор с Мехлисом в Ставку.
Тяжелые Керченские события с исторической точки зрения интересны тем, что в них как бы свинчены вместе обе половинки последствий 1937-38 годов, - и та, что была представлена Мехлисом, и та, что была представлена тогдашним командующим Крымским фронтом Козловым…"
Полная управляемость и послушность (помноженные на огромные личные амбиции) в обмен на профессионализм - не просто случайность, а избранный путь, целенаправленная политика. - Эта политика привела армию к разгрому, а страну - к катастрофе.
Однако запись Ф. Гальдера в своем дневнике, что война выиграна Германией в течение двух недель, оказалась ошибочной. - Война Германии с СССР только начиналась.
1.
Имеется разночтение с данными Е. Дрига (на целую сотню), который свидетельствовал, что на вооружении 11-го мехкорпуса имелся 141 танк типа Т-26 и 19 "огнеметных" танков, средних танков Т-34 было 28, а вот тяжелых КВ - действительно 3. В то же время донесение политотдела больше согласуется с воспоминаниями участников контрударов первого дня войны (смотри далее).
2.
По данным Е. Дрига, имела на вооружении 2 тяжелых танка КВ, 26 средних Т-34, 38 легких танков Т-26 и 58 бронеавтомобилей. Однако, скорее всего, количество легких танков было существенно больше, так как одна только колонна 59-го полка составила, судя по воспоминаниям участников тех событий, порядка 50 танков.
3.
Участники боев под Гродно упоминали наличие у противника танков. Однако немецкие пехотные соединения по штату не имели на вооружении ни танков, ни бронеавтомобилей, а танковые дивизии в боях под Гродно как будто не участвовали. Этот вопрос до сих пор не получил удовлетворительного объяснения. Возможно, за танки принимали любую бронированную технику, в т. ч. штурмовые орудия, хотя немецкие танки Pz.-III и Pz.-IV описывали профессионалы-танкисты.
4.
50-я стрелковая дивизия приняла под свое командование отступающие части СЗФ, в т. ч. остатки 5-й танковой дивизии (отброшенной от Алитуса и Вильнюса), а также 84-й полк железнодорожных войск НКВД. По докладу командира советской 5-й танковой дивизии, на вооружении дивизии оставались до 70 танков и бронеавтомобилей. По его же сведениям, части 184-й и 128-й стрелковых дивизий и Виленского пехотного училища отходили в беспорядке на Молодечно.
5.
Вскоре после его гибели 159-й полк принял майор С. Н. Гаев, ранее командовавший артполком дивизии, а перед войной назначенный начштаба одной из противотанковых артбригад. Очевидно, он вышел в полосу дивизии при отступлении на восток. По данным ОБД "Мемориал" МО РФ, в сентябре 1941 года майор Гаев (уже начарт 64-й дивизии) был расстрелян "за бездеятельность и саботаж…".
6.
Полагают, что предложение использовать бутылки с зажигательной смесью возникло на совещании в штабе 44-го стрелкового корпуса, идею выдвинул командир 603-го полка 161-й дивизии майор И. Е. Буслаев по опыту боев в Испании. Судя по мемуарам Иванова, бутылки с зажигательной смесью вовсю использовали также бойцы 64-й стрелковой дивизии.
7.
Воспоминания и советские документы тех дней полны сведений о парашютных десантах противника. Между тем известно, что немцы не использовали на Восточном фронте десантные части. Однако имелся полк абвера особого назначения "Брандебург-800", подразделения которого как раз использовались в диверсионных целях, в том числе десантировались в тыл советских войск. Достоверно известно несколько эпизодов применения немецких десантов в полосе советского Западного фронта в первые дни войны, например, захват и удержание железнодорожных мостов на линии Лида-Молодечно 24-25 июня. В то же время большая часть успешных захватов мостов и населенных пунктов осуществлялся армейскими частями и подразделениями.
8.
В донесении штаба Западного фронта от 27 июня на 20.00, обильно цитируемом в литературе, указано следующее: "6-й механизированный корпус - 4-я танковая дивизия к 18.00 24.6.41 г. сосредоточилась в районе Лебежаны, Новая Мышь (северо-западнее Барановичи), имея потери до 20-26 %, главным образом за счет мелких танков; танки КВ не всегда несут потери, даже от прямых попаданий бомб. 7-я танковая дивизия была на марше между Волковыск и Барановичи, ведя бой арьергардами западнее Волковыск. 13-й механизированный корпус 24.6.41 г. остатками (отдельные люди и машины) сосредоточился в районе Столбцы, Барановичи…" Дата 24 июня никак не соответствует действительности, а учитывая, что во всем остальном документе речь идет о 26 июня, налицо явная ошибка.
9.
Возглавлял "208-й партизанский полк" по имени своей бывшей дивизии, в сентябре 1942 возглавил Кличевский оперативный партизанский центр, которому подчинялись 17 отрядов, в мае 1943 сделан генерал-майором, затем вернулся в Действующую армию, назначен заместителем командира кавалерийского корпуса, но вскоре был арестован и умер в тюрьме НКВД в январе 1945 года.
10.
ДИРЕКТИВА ЧЛЕНА ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПАДНОГО ФРОНТА
АРМЕЙСКОГО КОМИССАРА 1 РАНГА Л. 3. МЕХЛИСА
О ГЛАСНОСТИ И ИСПОЛНЕНИИ ПРИГОВОРОВ С ВЫСШЕЙ МЕРОЙ НАКАЗАНИЯ
7 июля 1941 г.
По проводу
НР-01
Военным Советам 22, 20, 21, 4 и 13 армий
Наиболее характерные приговора в отношении красноармейцев и младших командиров с высшей мерой наказания разрешаю печатать в изложение в армейских и дивизионных газетах. В одном номере запрещаю печатать больше одного приговора.
Наиболее злостных дезертиров и паникеров, осужденных Трибуналом, РАЗРЕШАЮ: в зависимости от обстановки, расстреливать перед строем.
В последнем случае хорошо подготовиться. На месте обязательно присутствие представителей ПУАРМа, Прокуратуры, Трибунала и Особого Отдела. С директивой ознакомить Прокуратуру, Трибунал и 3 Отдел [НКВД].
Л. МЕХЛИС
ЦАМО СССР. Ф. 208. Оп. 2524. Д. 3. Л. 52
11.
Немецкий историк В. Хаупт пишет о 287 704 пленных, захвате 2585 танков, 246 самолетов и 1449 орудий (В. Хаупт. Сражения группы армий "Центр". - М.: Яуза, Эксмо, 2006; книга на немецком языке вышла в 1983 году), но это данные из приказа фон Бока на 8 июля.
12.
С удивительным простодушием бывший начальник Генерального штаба Г. К. Жуков вспоминал: "Накануне войны 10-я армия и ряд других частей Западного округа были расположены в Белостокском выступе, выгнутом в сторону противника. 10-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск этой армии создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара по флангам. Между тем дислокация войск фронта на гродненско-сувалковском и брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки.
Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны…"
13.
Из ответов И. Т. Пересыпкина: "На 1 июня 1941 г. войска связи были обеспечены: телеграфными аппаратами Бодо на 69 %, СТ-35 - на 35 %, Морзе - на 76 %, индукторными телефонными аппаратами - на 37 %, полевым телеграфным кабелем - на 30 %. Не лучше обстояло дело и с обеспечением войск радиоаппаратурой. Таковы были материальные предпосылки работы нашей связи в 1941-1945 годах, вот в таких условиях мы приближались к грозному военному времени…"
